– Проблемы?
Терентьев хлопнул дверью служебной девятки.
– У нас нет. А про него не знаю.
Сержант едва обернулся и снова постучал в черное стекло.
– Выходите из машины.
Невидимый водитель ржавой «копейки» что-то проорал в ответ. Судя по голосу, он был пьян в стельку. Продолжительный монолог закончился упоминанием использованного контрацептивного средства. Сержант сделал вид, что не понял, в чей адрес это было сказано.
– Он не выйдет.
Сержант повернулся. На потном лице, усыпанном юношескими угрями, вспыхнуло удивление.
Упреждая вопрос «Это еще почему?», Терентьев сунул ему под нос удостоверение.
– Капитан милиции Терентьев. В машине наш сотрудник, и он поедет дальше.
– Машина затонирована, – мальчишка в форме заблеял испуганной овечкой. – У нас приказ…
– Стоять смирно, сержант, когда разговариваешь со старшим по званию.
Парень стукнул каблуками и вытянулся во весь рост.
– Этот человек, – Терентьев ткнул пальцем в черное стекло, – при исполнении. Он работает под прикрытием. Все секретно. Понимаешь, что это значит?
Сержант неуверенно кивнул.
– Это означает, что ты не должен видеть его лица. За спиной хлопнула дверь патрульки.
– Эй, че за дела?
Терентьев повернулся. Рядом с машиной стоял толстый гаишник. Звезды на его плечах требовали срочной смены формата переговоров.
– Здравия желаю, товарищ полковник. Старший следователь шестого отдела Терентьев. Я объясняю коллеге, что водитель не может вылезти из машины.
– Инвалид что ли?
– Нет. Наш человек из органов. На задании. Ему надо срочно ехать.
Проклятый кризис. Это ж надо! Полковник в патрульной машине. Скоро и генералы полосатые палочки в руки возьмут.
– У нас тоже задание. Пусть выходит.
– Товарищ полковник. Секретное задание. Это против инструкции. Есть все документы. Если подождете, я сейчас подвезу.
Он позвонит Шматченко, и пусть он сам разбирается с этим боровом. Все что он мог сделать, он сделал.
– Я говорю, пусть выходит. Хватит лапшу на уши вешать. Хочу посмотреть на этого Джеймса Бонда.
– Но товарищ полковник…
– Пьяный?
– Как сказать.
– Ладно. Значит так. Только для работников шестого отдела и только сегодня. Специальное предложение. Пять тысяч рублей, и мы не открываем черный ящик.
Думать было нечего. Терентьев отвернулся, прежде чем достал толстую пачку пятерок из внутреннего кармана пиджака. Якубович в погонах должен продолжать думать, что поставил Терентьева перед действительно сложным выбором.
Купюра в вытянутой руке затрепетала на ветру.
– Не в руки. На сиденье в патрульку.
– Спасибо за понимание, товарищ полковник. Пятерка легла на затертое до дыр водительское сиденье.
– Удачи на дорогах, коллега.
Полковник махнул сержанту рукой в сторону «копейки».
– Эй, Паша. Ну ее! Пусть едет.
Двадцать минут на подготовку прошли. Профессор не дал ему возможности заглянуть в телефон, а он очень на это рассчитывал.
– Давай, Жуков. Перед смертью не надышишься. Неужели в русском языке нет никакой другой фразы, отражающей тщетность спешных приготовлений перед неизбежным? Он вспомнил мать. Провалить экзамен и умереть – совсем не одно и то же.
– Первый вопрос. Бытие и небытие.
Валя посмотрел на экзаменационный лист. На бумаге кроме вопросов не было ничего.
– Ну и? – Павел Артемович потер ладони.
– Бытие – это одна из ключевых категорий любой философской системы. Бытие в философии противопоставляется небытию. Бытие – это все, что окружает нас. Вся живая и неживая природа, а также само время и пространство, в котором находятся эти объекты.
– Стоп. Послушай, Жуков, – Павел Артемович постучал ручкой по столу. – Есть четкое определение, сформулированное не менее трех веков назад. И всякому, кто сможет обоснованно сократить или дополнить его хотя бы на слово, светит, как минимум, научная степень. Ты ведь не претендуешь на научную степень в области философии?
– Нет.
– Тогда просто повтори то, что я диктовал на лекции.
– Бытие – это… – Валя снова заглянул в пустой лист и замолчал. Вчера он читал этот конспект, но прочесть – не значит запомнить.
– Понятно. Следующий вопрос.
– Русские философы двадцатого века.
Это был сорок восьмой вопрос, и он его не готовил. Валя мог рассказать немного про Канта, Сократа и Диогена. Знал, что Спиноза шлифовал увеличительные стекла. А вот с русскими мыслителями дело было глухо. Единственный известный ему русский философ сейчас сидел перед ним.
– Не будем вдаваться и исторические подробности. Давайте вкратце. Соловьев. Бердяев. Вернадский. Основные направления и идеи.
Из школьного курса биологии он помнил, что фамилия Вернадский связана с ноосферой.
– Согласно теории Вернадского все население планеты можно объединить в единое целое. Ноосферу.
– Вы несколько забегаете вперед. Сначала следовало бы рассказать о «душе» а потом уже переходить к ноосфере.
– Согласно теории Вернадского у человека есть душа. После смерти человека она покидает тело. Иногда, чтобы она могла выйти, родственники умершего оставляют открытыми двери. А чтобы она не проголодалась, они оставляют стакан воды и кусочек хлеба на подоконнике.
– Души у людей есть согласно большинству мировых религий. В чем специфика души по Вернадскому?
Что на это ответить – Вале оставалось только гадать.
– Ну… В возможности их объединения.
– А как вы думаете, после объединения души сохраняют свою индивидуальность?
– Думаю, нет. В таком случае объединение было бы неполным. Объединившись, они перестают существовать по отдельности и превращаются в новое существо. И это существо обладает уже совсем иными свойствами. Переход количества в качество.
Павел Артемович улыбнулся. Хороший знак. На пересдачу обычно отправляют с угрюмой маской на лице.
– Свойствами? Какими, например?
– Ну, оно намного умнее, чем любой элемент ее составляющий. Оно мыслит не логическими конструкциями, а совсем иначе, используя надчеловеческие, а потому нам не известные принципы мышления. У него непостижимые для человека цели и безграничная власть над миром.
– Другими словами, души умерших составляют Бога? Очень интересно. Но вообще-то у Вернадского об этом ничего не сказано. Давай зачетку. Трояк. За богатое воображение.
К счастью, на лестничной площадке не было окон. Она свернула пленку и засунула ее за трубу мусоропровода. Скорее всего, она ей еще пригодится. Из квартиры доносилось ритмичное техно. Людка уверяла, что танцевальная музыка зажигает клиентов.
Анжела нажала на кнопку звонка. Прошло не меньше трех минут, прежде чем дверь открылась.
– Ни хрена себе! Явление Христа народу. Что случилось, подруга? Ты как с помойки.
На Людке был тонкий шелковый халат, накинутый поверх голого тела. Судя по раскрасневшемуся вспотевшему лицу, встреча была в самом разгаре.
– Ничего страшного. Работай. Закончишь, потом расскажу. Телефон твой где?
– На кухне. С тобой точно все нормально?
– Полный порядок. Не бери в голову.
Анжела проковыляла в ванну и закрыла за собой дверь.
От электрической лампы на потолке слезились глаза. Ничтожное неудобство по сравнению с солнечными ожогами.
Ледяная вода бодрила. В едва не сгоревшее тело возвращалась жизнь. Рука, которой она схватила стоявшего на солнце мальчишку, покраснела, но волдырей не было. Анжела смыла с себя пену, и вода в тазу почернела. Как будто она не купалась, а мыла обувь. Но главное, было непонятно, где можно было так измазаться?
«Советую подумать над более насущными вопросами. Что ты собираешься делать дальше? Не век же ты будешь сидеть в ванной».
Как будто чья-то невидимая рука снова надела ей наушники.
– Все с меня этих чудес хватит. Я иду к врачу. «Теперь, когда уже большая часть пути осталась за спиной, это особенно глупо. Не будь дурой. Еще пара недель, и первые десятки тысяч слушателей будут, затаив дыхание, жадно ловить каждую извлеченную тобой ноту».
– Ты мой бред. И по-другому не может быть. Симптом психического расстройства.
«Я уже говорил, мне наплевать, кем ты меня считаешь. Так что давай больше не будем об этом. Ты испугалась, и это нормально. Ты изменилась, и это тоже нормально. Жизнь – это цепь изменений. Возможно, в нашем случае все происходит быстрее обычного, но это не меняет сути. Сейчас ты совершенно не похожа на ту, кем была пятнадцать лет назад, а еще через пятнадцать будешь совершенно не похожа на себя теперешнюю. Так что никаких аномалий».
– Сгорать от солнца ты считаешь нормой? «Побочный эффект – как плата за скорость. Один из немногих. В остальном ты меняешься в прежнем естественном направлении. Мы всего лишь немного ускорились. А чего медлить? Как сказал один мудрый человек, “когда дует ветер перемен, дураки строят стены, а мудрецы – ветряные мельницы”. Так что давай вставай, мы и так потеряли много времени».
– Ты обещал исчезнуть, если я выполню задание с ряженкой.
«ТЫ ЕГО ЗАВАЛИЛА, – голос взорвался в голове тысячами децибел. Она уронила душ и села на корточки, обхватив голову руками. – Да, кефир вернулся на прилавок. Но через два дня он уже был просроченным. Ты должна была обратить внимание на срок годности. Две трети пакетов оказались вне игры именно по этой причине. Так что нечего строить из себя потерпевшую. Хватит ныть. Начинай исправляться. В общем так.
Парочка в спальне будет резвиться не больше десяти минут. Максимум пятнадцать. За это время ты должна покинуть квартиру. Нам не нужны объяснения с подругой. Вряд ли она сможет тебя понять».
– Бежать от Людки?
«Да. Если ты не хочешь по итогам переговоров с ней загреметь в дурдом. Впоследствии ты, конечно, выберешься оттуда. Но к чему терять время?»
– У меня нет ни денег, ни телефона, ни ключей. Мне некуда идти. Я не смогу идти, пока не наступит ночь.