– Но ты ведь не знаешь, что такое «Де Бирс». И большинство остальных тоже не знают. Так что выходит, я заплатил за промывку собственных мозгов. «Де Бирс» умело развесила лапшу мне на уши – убедила меня, покупателя, в существовании исключительного отношения окружающих людей к владельцам предлагаемого товара – и сорвала куш. Вот так-то. Что скажешь?
Терентьев пожал плечами. Цыган всегда был склонен к абстрактным разговорам. Олег говорил, что покойный отец Джорджа закончил три курса на философском факультете Московского университета.
– Ладно. Черт с ними с этими брендами. Держи. Джордж бросил на колени Терентьеву скрученный скотчем пакет.
– Скажи начальнику: за июль потом отдам.
– Передам и слова, и сверток.
Цыган должен был отдать всю сумму сейчас, но Терентьев промолчал. Вести переговоры он не был уполномочен.
– А сам-то как? – наконец Джордж задал правильный вопрос. От него до вопроса, вертевшегося на языке больше получаса, был всего один шаг.
– Все бы ничего, да работку вшивую подкинули. Негра убили в доме по Урицкого. Слышал? – проговаривая последние слова, Терентьев внимательно смотрел в лицо собеседника. Глаза должны были сказать больше, чем язык. Но заброшенный невод вернулся с тиной морскою.
– Слышал. Чикурано рассказывал. Запутанная история какая-то, долго тебе возиться придется.
– Долго – это полбеды. Главное, чтобы не оказалось напрасно или даже во вред.
Джордж пожал плечами. Разговор, к которому Терентьев так долго и осторожно подбирался, ничего не принес.
Нет, неужели они и в правду такие тупицы? Для того чтобы подтвердить теорию Хиггса, вовсе не обязательно было всем миром строить электронную пушку размеров в сорок футбольных полей. Шестой день вместо того, чтобы жать на клавиши синтезатора, она читала электронную версию «Квантовой физики». Неожиданный интерес был не менее поразителен, чем вдруг открывшиеся в ней знания.
Зазвонил телефон – так ей, во всяком случае, сначала показалось, потому что она ждала именно телефонного звонка. Без видимых причин. Просто предчувствие.
– Алло.
– Привет. Завтра встреча в половине десятого. Голос был знакомым. Скорее всего, это был кто-то из постоянных клиентов «Страны грез». Она попыталась вспомнить его лицо. На стене вдруг начал проступать контур легкового автомобиля. Она вспомнила старуху-бухгалтершу и папку «Основные средства». Неужели снова?
Анжела крепко зажмурилась. А когда снова открыла глаза, наваждение исчезло.
– Половина десятого вечера? «А как ты думаешь?»
Анжела посмотрела на зашторенное окно. Вопрос действительно был глупым.
«Софьи Перовской, двадцать шесть, квартира четыре. Вход с улицы».
– Хорошо. Я буду.
Связной от мистера Хайда? До сих пор она считала феномен голоса глубоко личным. Товарищ по несчастью или надсмотрщик? Какая разница? У нас договор. Следует выполнять свои обязательства.
«До встречи».
– Постой.
Что-то было не так. Анжела посмотрела на одну ладонь, потом на другую. Провела по волосам, ощупала шею и уши. Ни телефона, ни проводов, ни динамиков с микрофонами.
– Мы разговариваем без телефона? Голос в голове довольно хмыкнул.
«Ты удивишься еще сильнее, когда обнаружишь, что разговариваем не мы».
– А кто? «Он».
– Кто он?
«У него нет имени. И точного слова в нашем языке, обозначающего его, тоже нет. Информационная грибница, растущая в разных частях космоса и продолжающая пылить мицелием на солнечном ветру. Что-то вроде древнего странствующего духа. Только огромного, заполняющего собой миллиарды миров».
– И с кем он говорит? «Сам с собой».
С горем пополам, ободрав руки и живот, он все же спустился под землю.
Толстое неуклюжее тело раздражало. За жизнь (если бесконечность его существования можно назвать жизнью) он бывал и в более неудобных формах. Но мир, созданный цивилизацией людей, был рассчитан на обитателя с массой тела вдвое меньшей, чем та, которой сейчас располагал он. Всякая мелочь, вроде опасно скрипящей под ногами лестницы, проваленного сиденья автомобиля, узких дверных проемов, по сорок раз на день напоминала ему об этом.
Путь от люка до склепа он знал как свои пять пальцев. Фонарь можно было не включать. Последний раз он был здесь тридцать шесть лет назад. С тех пор ничего не изменилось. Тот же серый бетон стен, грязь под ногами и тошнотворный сырой запах болота.
Два поворота – и он на месте. Сверху из трубы шумно текла вода.
Луч фонаря выхватил из темноты истлевший женский труп в желтом сарафане. Ее звали Катя. Просто удивительно, как он все это помнит. Грязь вокруг была усыпана отпечатками человеческих ног. Разумеется, свежими. За минувшие три месяца в этом месте побывало больше людей, чем за предыдущие тридцать пять лет.
Первым был слесарь. Его первая форма в этом перерождении. Надо думать, парень здорово испугался, обнаружив гору камней, усыпанную человеческими останками. Однако не настолько, чтобы убежать. Как потом выяснилось, у этого мелкого ничтожного человечишки была огромная фантазия. Он решил, что нашел клад. Упрямая, глупая пустышка. Алкоголик. Слава Богу, его труп с проваленной грудиной гниет в сточной яме под дорогой.
Потом был негр. Этот не пугался и не удивлялся. Он знал, что ищет, и был готов к тому, что найдет. Так появились эти проклятые муравьи, из которых он до сих пор не может выбраться.
Потом блондинка. И теперь наконец он сам.
Камни притягивали. Каждая новая форма должна была хотя бы однажды прикоснуться к ним. Непреодолимое желание побыть среди своих. Поэтому он здесь. Хотя и не только.
Он тяжело нагнулся и поднял с земли черный холодный камень. Холодное спокойствие и умиротворение растеклось по всему телу.
Четыреста восемьдесят шесть камней. Он помнил каждый. Все они по нескольку раз прошли через его руки. Тот, что он сейчас держал в руках, – валун средних размеров, правильной формы, почти шар – впервые в этом мире он поднял с земли, подцепив грубыми пальцами горбатой кухарки Лизы. Руками кузнеца он перекладывал его из телеги в винный погреб. А через сто лет женские руки швеи-мотористки швейной фабрики «Красная звезда» перенесли его сюда.
Камни – его родители и дети, братья и сестры, части его самого. Спящие зародыши гигантского организма. Жаждущие размножаться, расти и заполнять.
Демон поднес метеорит к лицу.
– Потерпите. Я выпущу вас. Не сегодня, но очень скоро. Скажем, дня через три. Команда уже почти готова.
В половине десятого было уже темно, и она могла добраться до места встречи без особых проблем. Автомобильные фары время от времени загоняли ее в подворотни, но искусственный свет был сущей ерундой по сравнению с солнечным.
Высокие шпильки и короткие юбки ушли в прошлое. Теперь на ней были джинсы, майка с длинным рукавом и кроссовки. Никакого макияжа, маникюров и педикюров – бессмысленная трата времени. Вместо мелко завитых кудрей – хвост, затянутый резинкой на затылке.
С утра мистер Хайд молчал. Не ушел (такое случалось время от времени), а затаился внутри нее. Словно заперся в комнате. Она слышала, как он ходит взад-вперед в черепной коробке, отмеряя шагами расстояние от уха до уха.
Анжела поднялась к железной двери офиса без указательной таблички. В прошлом это была однокомнатная квартира. Предприимчивые хозяева взяли разрешение на перепланировку, заложили входную дверь, прорубили дверь на улицу и сложили крыльцо.
Пальцы набрали шестизначный код замка (откуда я его знаю?) Она опустила вниз массивную золоченую ручку и вошла внутрь. В коридоре было темно и воняло горелой травой. Рука по привычке потянулась к включателю и замерла.
Нет, пусть остается как есть. Без света лучше. Не разуваясь, она прошла в комнату.
В темноте работал телевизор. На экране вооруженный карабином герой «Дюка» шагал по руинам химического завода.
– Слева за бочкой, – она сказала это прежде, чем сообразила, что хотела сказать.
В указанном месте появился вражеский боец с автоматом. Встречным огнем его разорвало в клочья. Парень перед телевизором усмехнулся.
– Не тупи. Ты знаешь это только потому, что это знаю я.
Мальчика с джойстиком звали Юстас. Странное имя, и странно, что она его знает. Да что там имя – она вдруг обнаружила, что знает парня не меньше, чем себя. Трехкомнатная квартира на шестом этаже. Отец – успешный торговец сантехникой (еженедельная тысяча рублей на карманные расходы), мать-домохозяйка и бабка-зануда. Еще друг Дрон – широман с трехлетнем стажем.
В кресле рядом с телевизором развалился второй – толстый в мешковатом зеленом свитере и джинсах, напоминавший поправившегося на полцентнера Мэтта Деймона. Его звали Дима, и он ей не понравился с первого взгляда. Неприступная скала снаружи, хлюпик и жмот изнутри. В «Стране грез» такие клиенты сначала долго торгуются на пороге, а потом спускают все в трусы, не успев раздеться.
Словно услышав ее, Дима повернулся, но ничего не сказал.
У окна стояла лупоглазая женщина лет тридцати пяти, купившая в прошлый четверг два пакета ряженки «Веселая буренка» и употребившая их тем же вечером. Лицо ее выражало смущение и покорность, как будто ей сильно приспичило, но она готова потерпеть для общего дела. Ее звали Марина. Она работала парикмахером в Черемушках, и непонятным образом Анжеле все это было тоже известно.
– Здрасьте всем, – Анжела помахала рукой. Лупоглазая сдержано кивнула в ответ. Жирдяй то ли не услышал, то ли проигнорировал.
Анжела упала в мягкое и глубокое кресло, задрав колени выше ушей.
В дверном проходе появилась старая – во всех отношениях – знакомая.
– Ну что, кажется, все в сборе. Начнем? – старуха-бухгалтерша (Марья Федоровна – мгновенно всплыло в голове, хотя ее имя она слышала только однажды) таинственно улыбалась.
– Начнем что?
– Выбраковку. Надо отсеять тех, у кого низкая проводящая способность.