– Какая способность?
– Не важно, – старуха махнула рукой. Она определенно знала больше Анжелы, но не желала углубляться в разъяснения.
– Проводящая. Первый этап подготовки к синхронизации, – пояснила Марина. Речь провинциальной парикмахерши плохо сочеталась с ее образом, и Анжела готова была поспорить, что диссонанс возник не больше двух недель назад. Он должен увидеть всего себя, прежде чем приступит к делу. Что-то вроде утреннего туалета перед зеркалом накануне большой вечеринки. Уложить волосы, подвести губы и выщипать брови. Потом подобрать подходящие по цвету туфли и платье.
– Прошу всех пройти в соседнюю комнату, – Марья Федоровна указала на открытую дверь знакомым жестом. («Завтра отчет должен быть сдан, поэтому закончить его мы должны сегодня. Никто никуда не уйдет, пока мы не закончим работу».)
За круглым столом стояли пять стульев. На столе горели три свечи в бронзовых подсвечниках.
– Прошу занять места согласно купленным билетам. Возьмитесь за руки, – Марья Федоровна села слева от Анжелы и протянула ей костлявую кисть.
– Похоже на спиритический сеанс.
– Нет. Не похоже, – отозвалась с противоположного края стола Марина. – Нам некого вызывать. Хозяин уже в нас.
И тут же, как будто произнесенные слова были сигналом к действию, мистер Хайд проснулся: «Ну что ж, оркестр в сборе. Можем начинать репетицию. И пусть отсутствие инструментов тебя не смущает».
Анжела представила, как он взмахнул дирижерской палочкой, и заговорила первой.
– Теперь она слепа.
– Теперь она слепа, – хором повторили за ней остальные. Она понятия не имела, что скажет в следующий момент. И сама слушала себя. – Ее ручные змеи проели ей глаза.
Вторую строчку они повторили все вместе хором, во всяком случае, ей так показалось.
В принципе, это могло быть и «Чижик-пыжик, где ты был?». Не важно что, важно, что вместе. Это было взаимопроникновение. Она входила в них и впускала их в себя. В прошлый раз у открытого холодильника на кухне у родителей она слишком увлеклась чужим телом и не заметила, как кто-то оказался в ее собственном. Теперь она чувствовала и то, и другое.
Они продолжали что-то вместе говорить, но она не обращала внимание на пустые звуки. Анжела смотрела на мир пятью парами глаз. И четырьмя из них она видела свое остолбеневшее тело на стуле, каменное лицо и шевелящиеся губы. Они прорастали друг в друга, пока не стали единым целым.
Все, за исключением одного. Точнее, одной. Лупоглазая Марина, приоткрыв рот, крутила головой из стороны в сторону. Извиняющееся выражение лица исчезло, уступив место гримасе растерянности и ужаса. Она точно не была в «их команде». Слабое звено. Безнадежно слабое. И это обстоятельство означало для нее смерть.
Марина крепко зажмурила глаза, а когда вдруг раскрыла, ее черные зрачки расплылись на весь глаз. Лицо стало темно-пунцовым, а на шее вздулись вены. Она подскочила со стула и схватила со стола карандаш.
– Верните мне мою душу!
В следующее мгновение карандаш торчал из плеча жирдяя. По майке расползлось темно-красное пятно. Дима закричал и упал на пол. Подскочила Марья Федоровна и двумя точными ударами, в живот и сверху по ключице, усадила Марину обратно на стул (весьма недурно для семидесятилетней бабки с десятилетним стажем полиартрита).
– Верните мне мою душу! – продолжала верещать и выпрыгивать из стула Марина.
– Проданный товар обмену и возврату не подлежит, – сказал кто-то.
Мгновение спустя Анжела поняла, что это были ее слова.
Он создавал самого себя. Бог аборигенов этого не умел. Значит, был слабее. Не все формы подходили друг к другу. Отбрасывать неподходящие (или десятки, сотни, тысячи неподходящих форм) следовало непрерывно, регулярно пересматривая всю систему в целом. Даже сейчас, когда его тело было микроскопически мало и в ближайшие три-четыре дня должно было временно оказаться еще меньше, оно требовало доработки. Проститутка и парикмахерша были взаимоисключающими элементами. И именно для того чтобы определить, кого оставить, он и собрал их здесь.
Ну да. Он немного подыграл самовлюбленной проститутке. Подстроил группу под нее. Но рядом не было никого, кто мог бы упрекнуть его в нечестной игре. Кстати, у парикмахерши тоже были свои плюсы. Она была на сто процентов предсказуема и безопасна. Он наполнял ее почти целиком, видел насквозь и в нужный момент мог овладеть ею полностью. Но в этом же был и ее главный недостаток. В ней было тесно.
Проститутку он наполнял едва ли наполовину. Процесс шел вязко. Хорошая форма всегда заполняется с трудом. Он снова вспомнил услышанную когда-то шутку: «Дерьмо приплывает само, а за жемчугом надо нырять». Очень точное наблюдение. Эта половина была больше по объему, чем вся парикмахерша. Кроме того, по отношению к остальным она в меньшей степени работала ни прием и в большей на передачу. Потенциально она могла отключить прием-связь с остальными формами вообще. Это очень важно для ключевого элемента. Даже эти чертовы муравьи, которые умудрялись залезть в голову практически к каждому новобранцу, смогли лишь слегка коснуться ее сознания и всего на несколько часов. В противовес, кстати сказать, наркоману, которого муравьи продолжают наполнять все больше и больше. Он неизбежно превратится в неподвластного ему двуногого муравья.
И в конце концов следует признаться, что ему было приятно находиться в ней. Хотя, возможно, что этот комфорт не природная особенность формы, а выработанная привычка, профессиональный навык: быть удобной для мужчины. Под этой особенностью могла скрываться куча неприятных и даже опасных сюрпризов. Но форма все равно пленяла своим объемом. Когда он заполнит ее всю, чувство комфорта превратится в наслаждение. Так что, можно сказать, риск вполне оправдан.
Если вдруг что-то пойдет не так, он в любой момент сможет поменять ее на бармена из «Макдоналдса» – тот парень послабее, но вполне пригоден. То есть в данной ситуации он ничего не теряет.
– Проданный товар обмену и возврату не подлежит. Толстяк поднялся с пола и изумленно посмотрел на торчащий из ключицы карандаш.
Связь разорвалась. Анжела снова смотрела только своими глазами.
– Впервые сталкиваюсь с ситуацией, когда покупатель напоминает об этом продавцу, а не наоборот. А я, смею вас заверить, за жизнь слышала многое.
Марья Федоровна тычками левой руки умело загнала рвавшуюся наружу парикмахершу обратно в стул. В правой руке старухи вдруг возник шприц. Игла вонзилась в бедро Марины, поршень выдавил жидкость в плоть. Парикмахерша мгновенно умолкла. Эффект на кончике иглы. Кажется, так это называют врачи.
– Ей лучше?
– Намного. В каком-то смысле она уже мертва. Зачем спрашивать, когда знаешь ответ заранее?
– Что вы ей вкололи?
– Смесь реланиума, димедрола и пирогенала. Работает на отлично. Кстати, сеанс окончен. Мои поздравления. Репетиция прошла блестяще.
Забыв о парикмахерше, старуха пожала Анжеле руку. Мистер Хайд поздравлял сам себя, как будто начитался книг по аутотренингу.
Лупоглазая парикмахерша молча встала из-за стола и направилась к выходу. Никто не стал ее останавливать. Следом за парикмахершей так же молча из комнаты вышел жирдяй.
В голове захихикал Мистер Хайд.
«“Идущие на смерть приветствуют тебя” – вот что они должны были сказать тебе на прощание».
Анжела пропустила шутку мимо ушей.
За столом не осталось никого, кроме Юстаса. Геймер отрешенно смотрел в пустоту перед собой. Лицо осунулось, глаза остекленели.
– А он? – Анжела кивнула в сторону застывшей фигуры.
– Вот черт. Такое бывает, – Марья Федоровна подошла к парню и заглянула ему в глаза. – Несовместимость. Тоже в расход, но чуть позже.
Старуха попробовала растормошить Юстаса, но безуспешно. В ход пошла стальная линейка, которую Марья Федоровна принесла из другой комнаты. Она вставила ее между челюстями Юстаса и, нажимая одной рукой на край подбородка, а другой на линейку, приоткрыла ему рот. В щель меж зубами она протолкнула зеленую таблетку и аккуратно прицелившись, стала двигать ее линейкой вглубь к корню языка. Когда резцы указывали на отметку в шесть сантиметров, челюсти сжались. Старуха дернула за линейку – и парень едва не свалился со стула.
– Это может затянуться надолго. Думаю, нам лучше идти. Надо отдохнуть. Насколько я понимаю, у нас завтра насыщенная программа.
– С ним все нормально?
– Как сказать. Неисправимая ошибка заполнения в результате психических и неврологических аномалий. Насколько я понимаю, парень слишком увлекся травкой и компьютерными играми. Сейчас несовместимость еще не слишком заметна, но через пару недель, скорее всего, он окончательно свихнется и выйдет из общей цепи. Скорее мертвым, чем живым. Но это уж как повезет.
Анжела успела вернуться домой до рассвета. Прежде чем лечь спать, она открыла ноутбук. Реестр лекарственных средств. Пирогенал.
Фармакологические свойства препарата. Влияет на терморегулирующие центры гипоталамуса, создает регулируемый пирогенный эффект. Способствует рассасыванию очагов воспаления, восстановлению кровообращения. Обладает регенерирующим действием, способствует восстановлению утраченных функций органов.
Побочные действия. Повышение температуры до 37–37,6 °C, в редких случаях – гриппоподобный синдром: лихорадка, головная боль, повышенная утомляемость, миалгия, озноб, артралгия, анорексия, тошнота.
Ответ не прояснил ситуацию в целом. Она захлопнула ноутбук. В этот момент в темной комнате на другом конце города из открывшегося вдруг рта Юстаса на пол выпала линейка.
Жирдяй и наркоман будут носить мешки из фургона. Сыпать порошок в воду он будет сам. Теперь «сам» означало проститутку. Он перенес центр тяжести в нее сразу после попытки синхронизации. Сделать это ничуть не сложнее, чем переступить с ноги ногу.
А вот окончательно покинуть некогда заполненную живую форму – этому трюку он до сих пор не научился.