– В настоящее время вы видитесь с тетей?
– Она умерла двенадцать лет назад.
– Голос, который говорит с вами, он женский или мужской?
– Мужской.
– А темы ваших разговоров всегда связаны с музыкой?
– Скажем так, всегда имеют к ней отношение. Иногда очень опосредованное.
– Вы уверены, что голос, который говорит с вами, не принадлежит вашей тете?
– Разумеется, уверена.
– Вы боитесь его?
Анжела до боли прикусила верхнюю губу. Этот вопрос она себе никогда не задавала. Наверное, потому, что ответ был слишком очевиден.
– Да.
Таймер, отсчитывающий время консультации обнулился. На экране загорелась зеленая надпись: «Сеанс окончен». Ниже возникла строчка: «Резюме».
«Все слишком запутанно и слишком далеко зашло. Разговорами в вашем случае делу не поможешь. Требуется серьезное медикаментозное лечение. Советую вам как можно скорее, пока вы не утратили способность критической оценки собственного состояния, обратиться к специалисту».
– Оглохнуть можно, – Валя убавил громкость телевизора и лег на диван.
– Мозг требует суточную норму децибел. А если не считать утреннего похода за творогом, весь день я пребывала в абсолютной тишине, – мама оторвала взгляд от телеэкрана и повернулась к нему лицом. – Почему так поздно? Решил прогуляться с работы пешком?
– Приемка товара, – при других обстоятельствах он бы долго костерил Ефимова, но из головы не шла сцена в кафе. Может, все же позвонить в полицию? И что дальше? Приедут менты, начнут цепляться. К черту! Кассирше и повару уже не поможешь. И да: бессмысленно пытаться врать самому себе. Дело не только в полицейских. С теми людьми из очереди лучше не связываться. Он достал телефон и посмотрел на часы. Прошло пятьдесят две минуты с того момента, как он бросился бежать от «Толстого самурая» вниз по дороге. Забудь! Все плохое, что могло произойти, уже произошло. – Как самочувствие?
– Сейчас лучше. Утром в магазине стало плохо. Слава Богу, Ленку встретила. Довела до дверей, хоть и на работу опоздала.
Валя ощутил укол совести. Теть-Лена из восемьдесят второй на его месте обязательно позвала бы на помощь.
– Лена говорит, Калабуховы куда-то исчезли. Третий день дверь нараспашку, а внутри никого. Все вещи на месте. Машина у подъезда. А хозяев нет. Вчера милицию вызывали.
– Это толстый с бородой, что у подъезда красную тойоту бросает?
– Да. Жена у него черненькая в очках. И дочка – толстая девка, в пятый класс ходит. Пропали. Ни слуху ни духу. Документы в квартире, машина под домом, а люди испарились.
«Ушел из дома и не вернулся», как было написано на доске в участке. Ведущий передачи «Найди меня» как-то говорил, что в России ежегодно пропадает несколько тысяч человек. Большинство из них так и остаются ненайденными.
– Ладно. Поскольку ничем не могу помочь ни полицейским, ни Калабуховым, пойду перекушу, – он встал с кресла и снова взглянул на часы. Прошел час после сцены в кафе. Теперь уже точно следует обо всем забыть.
– Не забудь помыть руки. В местных новостях говорят про вспышку инфекции. То ли менингит, то ли энцефалит.
Вот тебе и объяснение марлевых повязок. Отличная возможность спрятать лицо, не вызывая подо зрений.
– С завтрашнего дня детские сады на карантин закрывают. Благо у школьников каникулы. Квас и пиво из бочек запретили. На работе клещей нет?
– Там от цементной пыли и бактерии передохли. Один Ефимов остался.
Мама рассмеялась. Улыбка ее молодила, оживляя образ, который с детства сидел у него в голове. Запиликал телефон, напоминая про таблетки.
– И прежде чем набросишься на запеканку, принеси, пожалуйста, воды.
Он снова сидел на кухне в съемной однушке на Карла Маркса. Пришел в себя, как будто задремал перед телевизором и проснулся. От проклятой курицы из гипермаркета тошнило и, кажется, поднялась температура. Надо было поторапливаться. Через час в автомастерской обед. Забрать машину и валить отсюда, пока ребята Тарасова не пришли его навестить.
Дима встал. Движение острой болью отозвалось в плече.
Под ногами валялись упаковки от эффералгана и аспирина. Как они здесь оказались, он не помнил.
На столешнице рядом с печкой лежала газета с подчеркнутыми объявлениями. На газете были сложены запечатанные в полиэтилен пачки денег. Много денег. Он взял пачку и покрутил ее в руках. Пятитысячные. На упаковке стояла отметка банка «28.07.2015».
Под пачкой находился заполненный аккуратным почерком расходный кассовый ордер ОАО «Техснаб» на его имя. Шесть миллионов рублей «за оказанные услуги». Галочки на строчках «получено» и «подпись». За кассира, главного бухгалтера и руководителя документ расписалась Акименко М. Ф. Фамилия и инициалы показались ему знакомыми.
Дима бросил деньги на стол и расстегнул рубашку. Чуть ниже воротника в плече чернела запекшейся кровью глубокая рана.
Парикмахерша воткнула в него карандаш во время сеанса по синхронизации (чего?!). Перед глазами обратной перемоткой пролетели образы людей в больничных пижамах… раздувшийся труп в сточной канаве… охранники из «Астры»… орущий во всю глотку Тарасов… «Верни мне мои деньги!..» И голос: «У меня они есть. И я охотно поделюсь ими с тобой. Много денег. Намного больше, чем ты себе можешь представить».
Дима покосился на стол, заваленный пачками банкнот. Мутный сон становился воспоминанием. Но в данный момент прошлое беспокоило его намного меньше стремительно ухудшающегося самочувствия.
Жар усилился. Он подставил табуретку к шкафу и достал с верхней полки пакет с лекарствами.
Элениум, реланиум – все не то. Заумные лекарства от доктора из диспансера. А ему нужно элементарно сбить температуру. Щеки горели, словно к ним приложили раскаленные сковородки, и он чувствовал, как варятся мозги в голове.
Вот, наконец, то, что надо – шипучий аспирин «Упса». Он набросал полстакана таблеток, залил их водой и выпил.
«Не хочу тебя огорчать, но это вряд ли поможет».
От неожиданности он едва не уронил стакан на пол. Знакомый голос звучал откуда-то издалека. Он вспомнил утопленника из ливневки.
«Про ибупрофен тоже забудь. Можно попробовать димедрол плюс анальгин, если хочешь растянуть удовольствие. Но димедрол, кажется, отпускают по рецепту. А у тебя его нет».
Дима дважды проглотил слюну, прежде чем смог ответить.
– Что со мной?
«Обычная простуда. Грипп, если быть точным. Ну и плюс дыра в плече. Температура, кстати говоря, по существующим меркам пустяковая. Тридцать семь и две. Но в твоем случае – смертельная».
В груди разгорался костер. Он вдруг вспомнил и понял все.
– Ты предал меня. Обманул, как эти чертовы мельники с их проклятой пшеницей.
«Чушь. Деньги, которые я обещал, лежат у тебя на столе. Конечно, ты вряд ли сможешь ими воспользоваться, но это уже не моя проблема».
– Ты не можешь просто взять и бросить меня после всего того, что я для тебя сделал.
«О чем это ты?»
– Ты использовал меня. Я позволил тебе…
«Ты не мог мне ничего позволить, мерзкий слизень. Думай, о чем говоришь. Или ты считаешь, что, оказавшись на пороге смерти, стал неуязвимым. Два часа могут длиться дольше столетия для тех, кто проведет их в аду. Хочешь в этом убедиться?»
– Прости. Прости. Не хотел тебя обидеть. За что ты со мной так? Это все из-за этих очков? Да? Из-за сломанных очков? Я куплю тебе новые. Тысячи новых очков.
Утопленник рассмеялся десятками голосов. «Забудь про очки. Они мне больше не нужны».
– Тогда, помоги мне.
«Не слишком мучительная смерть – это лучшее, на что ты можешь рассчитывать. Набери ванну холодной воды, погаси свет и выпей еще обезболивающих, если у тебя не хватит воли – а у тебя ее точно не хватит – для более решительных действий», – голос исчез, как будто кто-то выключил микрофон.
Дима с трудом доковылял до ванной, заткнул пробку и открыл кран. Он был даже немного рад неразберихе в голове. Она не давала ему закричать от ужаса.
В любом случае ванная с холодной водой лучше, чем канализационная яма. Он вспомнил труп в ливневке. Теперь стало ясно. Никто не пытался спрятать его там, он пришел туда сам. Чтобы умереть.
Каждый вечер он отправлялся в летнее кафе у фонтана. Выбирал место, где музыку почти не было слышно. Заказывал сет «Калифорния» и открывал планшет.
На городском форуме появились первые посты, посвященные ему. Впрочем, авторы не знали, о чем (о ком) они пишут. Просто заметки из рубрики «Странные истории».
«Вчера вечером я обнаружила под сараем человека. Вернее его нашла собака. Если бы не Бетька, я бы и не заглянула туда. На мои окрики человек не реагировал. Я рассказала мужу, он вызвал полицию. Полицейские приехали только через час. На их требования вылезти человек никак не реагировал. Чтобы достать его из-под сарая, пришлось срывать пол. Человек оказался совершенно невменяемым, не мог даже разговаривать. Полицейский сказал, что это шестой случай за вечер».
«Сорвало крышу у соседа по площадке. Третий день лазает по квартире на четвереньках. Не пьяный – проверял. Вызывать врачей боюсь – упекут в психушку. А мужик-то хороший. Подожду. Может, пройдет».
«Ищу свою жену. В среду вечером вышла их дома и не вернулась…»
Краем уха он слышал разговор двух девушек за соседним столом.
– После обеда опять отключили Интернет, а я как раз собиралась заказать очки на «О Бэй». Две с половиной тысячи. Красные. «Прада».
– У тебя МТС?
– Я тебе про дом говорю. Ростелеком, выделенная линия.
Он набил полный рот имбиря и с удовольствием зачавкал.
Аборигены были превосходны в своем беспечном идиотизме. Деньги, бренды, статусы, курсы. Они так глубоко зарылись в своих выдумках, что совершенно перестали замечать реальный мир.
Дверь машины захлопнулась. Шилов упал на водительское кресло и протянул Терентьеву бигмак.