Из глубины стройки ему навстречу выбежали четыре облезлые дворняги. Поднялся лай.
Прямо у въезда, справа от усыпанной битым кирпичом дороги, стояла железная цистерна с низкой распахнутой дверцей. Со столба к ней тянулся электрический кабель. То ли сторожка, то ли бытовка. Собаки не унимались. Валя на всякий случай поднял с дороги четвертушку кирпича.
– Эй, тебе чего надо? – в дверях бочки появился мужичок в безрукавке с бутылкой пива в руке. Лай затих. Дворняги подбежали к хозяину, виляя хвостами. Поднятый кусок кирпича упал обратно на дорогу.
– Извините. Вы женщину здесь не видели два часа назад? На вид лет шестьдесят (язык не повернулся сказать семьдесят, хотя именно так мама и выглядела). Худая. В платке и темных очках.
– Ты читать умеешь? – скрюченным пальцем сторож показал в сторону надписи на заборе. – Кроме четырех таджиков, с утра здесь никого не было. И те к обеду разошлись. Бетон не подвезли. Слышь, парень, раз уж ты здесь, сгоняй за сигаретами. Курить хочется до чертиков.
– Не могу. Мне идти надо.
– Я бы и сам сходил, если бы эти уроды склад замкнули. А там инструмент. Пока туда-сюда – все растянут к чертовой матери. Сгоняй. Тут недалеко.
– Извините. Не могу.
Сторож вылил в рот остатки пива и громко срыгнул.
– Ну, тогда собак не дразни и дергай отсюда к чертовой матери.
Кроме нее и продавщицы в отделе кожгалантереи не было никого. Анжела открыла ярко-красную сумочку от Гуччи и заглянула внутрь. Приятная на ощупь атласная подкладка, четыре отдела и кошелек на кнопке.
– И сколько стоит эта прелесть?
Продавщица сняла магнит и протянула сумочку Анжеле. Густо напомаженные губы расплылись в улыбке.
– Для всех своих бесплатно. А для вас тем более.
– Я так и думала, – Анжела перекинула сумочку через плечо, подмигнула девушке и собралась выйти, когда та окликнула ее.
– Извините…
– Да?
– Мы больше не будем носить повязки?
– Нет. Он сказал, что все под контролем, и нам это больше не нужно.
– Спасибо.
Анжела кивнула и вышла из магазина.
«Своих» становилось все больше. За последние две недели она привыкла ни за что не платить. Даже собиралась заехать в автосалон, чтобы попробовать покупку покрупнее, но потом нашла эту затею глупой. Передвигаться на такси (разумеется, бесплатном) было намного удобнее, чем ездить за рулем.
Второй человек после Бога – вот кем она стала. Что-то вроде архангела Гавриила. Видел бы отец, он был бы очень доволен. Но, к сожалению, после того как мистер Хайд заполнил его, это стало невозможно.
Дальше маршрут представлял собой шесть точек. Каждой точке соответствовал перекресток на квартал дальше. Как будто она включала, а потом выключала телефон. Сигналы поступали с интервалом в двадцать минут. Последний был четыре минуты назад. Если она продолжит двигаться с прежней скоростью и в прежнем направлении, он догонит ее, прежде чем она окажется на следующем перекресте. Валя прибавил шаг.
К счастью, людей на улице почти не было. Ничего не препятствовало движению, и они не могли разминуться.
К перекрестку он пришел на полминуты раньше, чем запиликал локатор. С первым гудком он вырвал телефон из кармана. Точно на середине перекрестка Мичурина и Ефремова мерцала жирная красная точка. Но на перекрестке не было никого. Валя посмотрел еще раз на дисплей и обратно – на пустую улицу перед собой. Он десятки раз встречал маму с работы и сотни раз забегал в квартиру с поздней прогулки за две минуты до ее прихода. Никогда раньше локатор не врал.
Существовало, как минимум, два объяснения данного феномена. Одно маловероятное, второе фантастическое. Если за истину брать первое, ему следовало отключить телефон и вернуться домой. Да, локатор никогда раньше не ошибался, но все когда-то происходит впервые. Если же допустить, что ошибки нет, выходило, что мама либо летела по воздуху, либо ползла под землей. Судя по скорости передвижения, скорее второе.
В Сольске не было метрополитена, но двигаться вдоль центральных улиц под землей теоретически было вполне возможно. По трубным тоннелям. Пару раз, когда во время аварий разрывали улицу, он видел эти узкие бетонные футляры. При желании человек вполне мог бы втиснуться между трубами и полом (либо потолком) и ползти. Кстати, это объясняло бы и скорость, и легкость, с которой она преодолела двухметровый забор, охраняемый сворой собак. В тот момент свою гипотезу Валя не воспринимал всерьез. Да, такое могло бы, в принципе, произойти, но, разумеется, этого не было.
– Абонент недоступен или находиться вне зоны действия сети, – он сбросил вызов и положил телефон в карман. Валя решил зайти в продуктовый магазин, куда обычно заходила мама, и поговорить с продавцом. Если это ничего не даст, он обойдет соседей – тех, что остались. Потом он позвонит дежурному и спросит, не поступал ли вызов с Пушкина, 45. Обращаться в полицию было бессмысленно – слишком мало времени прошло с момента ее исчезновения, хотя можно было бы наврать. В полицию можно сходить потом. А сейчас надо искать.
Он шел обратно, размышляя над тем, что делать дальше, почти позабыв о «подземной» теории, когда вдруг случайно сделал одно зловещее открытие. Контрольным точкам, отмеченным локатором, соответствовали новые пенополиуретановые канализационные люки болотного цвета, а на перекрестках, где сигнал отсутствовал, сохранились старинные чугунные люки родом из Советского Союза. Последним штрихом к картине была дыра в тротуаре, которую он заметил и раньше, но не придал ей значения, прямо напротив входа в аптеку «Панацея». Именно здесь обрывалась сплошная, ведущая от дома, линия маршрута. Крышка канализационного люка лежала рядом. «Что за чушь лезет тебе в голову? Этого не может быть». Он стал на колени и посветил телефоном в дыру. Темнота и больше ничего.
– Я их видела.
От неожиданности Валя едва не выронил телефон. За спиной, в дверях аптеки, стояла женщина в белом халате.
– Они спустились туда всей гурьбой. И на водопроводчиков они не были похожи, – она замолчала, намекая на встречный вопрос продолжительной паузой.
От мысли, что мать действительно зачем-то спустилась под землю, у Вали по спине побежали мурашки. Не было ни одного разумного объяснения такому поступку. Зачем? «Потому что в городе происходит разная фигня, – вспомнил он слова Витьки. – Люди превращаются в зомби. Уже половина города исчезла».
– Сколько их было? – он спросил первое, что пришло ему в голову. В общем-то количество не имело никакого значения.
– Ну, не знаю. Человек семь, может, десять. Залезли в люк и до сих пор не вернулись. У меня была возможность пронаблюдать. Никто не отвлекал. За день ни одного покупателя. Даже повязки брать перестали. А тебе они зачем?
На вид ей было лет сорок. Наивные вопросы, широко раскрытые глаза и по-детски выразительная речь свидетельствовали об укоренившейся привычке придуряться в самый неподходящий момент.
– С ними что-то не так. Временное помешательство или что-то в этом роде. Среди них моя мама.
Женщина округлила рот и прижала губы ладонью.
– Ну и дела. Пробовал позвать их?
Она склонилась над люком.
– Эй, есть кто живой?
Ответа не последовало.
– Может, вызвать спасателей или полицию? – сценический образ «любопытная школьница начальных классов» начинал действовать на нервы.
– И что мы им скажем? Десять человек залезли в канализационный люк и не хотят оттуда вылезать. Думаю, для выезда наряда полиции этого недостаточно. А в МЧС обязательно поинтересуются, что мешает им выбраться обратно.
– Тогда что делать?
Валя пожал плечами. Как раз об этом он и думал. Возможно, следовало вернуться домой и подождать. Витька говорил, что они возвращаются. Немного другими, но все же. Возможно, с марлевыми повязками на молчаливых лицах (чтобы не проговориться о том месте, где они побывали), но живыми и невредимыми. Какая разница, где они были и что видели. В конце концов ему не настолько интересно, чтобы лезть под землю. И он бы, конечно, не полез, если бы дело не касалось мамы.
Брови аптекарши медленно поползли на лоб, словно она читала его мысли.
– Ты же не собираешься…
Валя выдохнул и кивнул:
– Собираюсь. У вас случайно не найдется фонаря?
– Говори со мной. Расскажи, что произошло.
Юстас узнал голос. Он принадлежал человеку в белом халате. День за днем голос звал его откуда-то с берега. И толща воды над головой не могла заглушить его слова.
– Юра, ты слышишь меня? – зовущий был неумолим. И он поднялся. Не весь, а то, что от него осталось. И направился навстречу зову.
Юстас закричал и проснулся. Волна отступила, обнажив под собой на песке Боль и Страх. Однажды погрузившись в пучину безумия, он превратился в кусок мяса, добычу, которую никак не могли поделить две сущности. Одна – древняя и мудрая. Вторая – дикая и необузданная. Они рвали его на части, жадно глотая оторванные куски. И прежде чем он поднялся на поверхность, одна из них сказала: «Сделай то, что хочет доктор, и кошмар закончится». Он запомнил ее слова.
Сквозь щель под дверью в комнату пробивался тусклый желтый свет. Он встал с кровати и вышел из комнаты. Коридор выглядел очень знакомым. Высокий белый потолок, коричневые полы и зарешеченные окна. В конце коридора сидела женщина с книгой. Ее он тоже узнал – она сидела здесь с самого начала его злоключений.
«Попасть за решетку намного проще, чем оттуда выбраться», – сказал ему тогда капитан. Самое мелкое правонарушение может превратить условный срок в реальный. А как насчет путешествий по городской канализации? Это правонарушение?
Восемнадцать ступенек прикрученной к стене металлической лестницы уходили вверх, теряясь в светлом пятне открытого люка. Он ожидал оказаться в тесном пространстве с низким потолком среди ржавых труб и вентилей, однако колодец был глубоким и просторным. Это место было похоже на заброшенное бомбоубежище или секретный бункер, если бы не тихое журчание воды внизу и не тошнотворная вонь сточных вод.