м много, а мы слишком уязвимы, чтобы быть великодушными». – «Но ты здесь гость». – «Не больший, чем они. На каком основании ты считаешь их хозяевами? Только лишь потому, что они появились здесь раньше? Если следовать этой логике, то этот мир должен принадлежать бактериям и вирусам. Так что, все по-честному. Пусть победит сильнейший».
Что будет, если она умрет? Правильно сказать, не «если», а «когда». Он гнал эту мысль прочь, но она плелась за ним как шакал. Что он будет делать? Во-первых, позвонит тете Зое. Потом в скорую помощь, потом в полицию. А надо ли в полицию? Потом в похоронное бюро (номер – в квитанции ЖКХ). Возможно, он воспользуется их кредитным предложением. Какие-то деньги мама хранила в шифоньере под стопкой пахнущего нафталином белья. Но кто знает, сколько их там и на что их хватит. Думать обо всем этом было противно, а не думать – глупо.
Он побоялся зайти в аптеку по пути из больницы, и сначала отвел маму домой. Она сама выпила чаю и, казалось, почувствовала себя лучше. О том, чтобы отправиться на работу, не могло быть и речи. Сон валил с ног. Но прежде чем лечь и уснуть – скорее всего, до позднего вечера – надо было подготовиться к ночи.
Сорокалетняя школьница у прилавка аптеки встретила его широкой улыбкой.
– Фонарик принес? – к такой физиономии не хватало пары косичек с бантами и ранца за спиной. – Так что там было? Вчера я еще час после работы проторчала у люка. Ты нашел, что искал?
Валя неопределенно кивнул головой. Да, нашел или нет, не нашел – какая разница? На свете не было ответа, который смог бы убрать эту идиотскую улыбку с ее лица. Объясняться не было ни сил, ни смысла.
– Я потерял фонарь, но я обязательно куплю вам новый. У вас есть… – он достал из кармана два рецепта, выписанных утром, и попробовал прочесть названия, – ле… пе…
– Дай я посмотрю. Но-шпа в ампулах есть, новокаин есть, это тоже есть. Тебе жгут нужен или эластичный бинт пойдет?
– А как там написано?
– Написано: «жгут».
– Значит, жгут.
Пальцы с коротко остриженными ногтями пробежали по калькулятору.
– Восемьсот сорок шесть рублей.
На кульке, с которым он вышел из аптеки, было написано «Следуйте рекомендациям вашего врача». Помимо всего прочего, врач порекомендовал связать маму и объяснил, как это сделать, чтобы не нарушать кровоток. Ничего сложного, просто подложить свернутые бинты в нужные места. «Конечно, ты можешь этого и не делать. Но весьма вероятно, что тогда с утра тебе вновь придется отправиться на ее поиски».
Связать маму. Это лучше, чем надевать на нее памперсы (кстати, возможно, это ему тоже еще предстоит), но все-таки сильно похоже на извращенную глупость. Грядущая ночь не обещала быть спокойной. Не будет ничего хорошего. Возможно, лучше было бы все же оставить ее в больнице. Да, там скотские условия, но квалифицированный персонал. Что он будет делать, если ей станет по-настоящему плохо?
Перед светофором притормозил грузовик, заставивший Валю отвлечься от прежних размышлений. Дочерна затонированная кабина ЗИЛа выглядела крайне необычно, а то, что лежало в кузове, и вовсе не лезло ни в какие рамки.
Валя остановился посреди дороги. Под тонким брезентом проступали контуры неподвижных человеческих тел. Валя оглянулся вокруг. На улице не было никого, кто мог бы подтвердить или опровергнуть его наблюдения.
Загорелся желтый сигнал светофора – и грузовик рванул с места. Поток пыльного горячего воздуха оттолкнул на шаг назад.
«Ты должен умереть». Он обернулся. В окне дома около остановки, закачалась занавеска. «Зрительные и звуковые галлюцинации как результат недостатка сна и нервного переутомления», – так, наверное, сказал бы тот врач, с которым он разговаривал утром.
Люда опаздывала. Клиент должен был прийти через пятнадцать минут. Она еще не приняла душ, не переоделась, не застелила свежее белье, не поставила чайник – не сделала ничего. Дверь оказалась незапертой. Она толкнула ее и вошла в квартиру.
– Здрастье-насте!
Этого еще не хватало. Перед входом стояли форменные полицейские туфли. За годы сотрудничества гардероб стражей порядка она изучила досконально.
И что теперь? У Анжелки совсем крыша поехала. Три недели не работала, а потом заявилась в чужую смену – сегодня же четверг. Мы так не договаривались. Пусть уматывает куда хочет.
– Эй! Есть кто живой?
На кухне играл приемник, и ей пришлось кричать. Плевать она хотела на неловкое положение – ее никто не предупреждал. А чужую обувь у входа она могла и не заметить.
Никто не ответил. Занудство фортепьяно было поистине безграничным. Первым делом она зашла на кухню и укрутила громкость до нуля.
В зале кто-то шелестел пакетами.
– Анжела, ты где? У меня через двадцать минут гость.
Снова молчание. На спинке стула висел пиджак с капитанскими погонами. Она прикинула размер. Так и есть. Терентьев. Опять авансом раньше срока. Да пошел он. Люда приоткрыла дверь в комнату. В воздухе пахло дымом. Занавески были задернуты, и внутри было темно. Ткань на окна они специально выбирали поплотнее.
– Эй! Заканчивайте! Вы мешаете мне работать. Снова зашуршал пакет.
– Так. Кто не спрятался, я не виновата. Я захожу! – она раскрыла дверь в зал.
В полумраке комнаты у шкафа на табуретке стояла голая Анжела. Мокрые волосы спутанными лентами спадали ей на спину. В ее руках был пакет с постельным бельем.
– Ты что молчишь? – Люда обвела взглядом комнату в поисках Терентьева. Анжела не обернулась. – Что тут впотьмах вообще можно найти? – Люда дернула занавеску.
Анжела спрыгнула с табурета в сторону от снопа света ворвавшегося в окно.
– Эй, кузнечик, так и шею свернуть себе можно. А что Терентьев босиком ушел и пиджак оставил? – она хотела добавить что-то еще, но взгляд ее упал на кровать и дыхание перехватило.
Стена у изголовья была забрызгана кровяными сгустками. На полу валялась скомканая, залитая кровью простыня. Из-под кровати торчала волосатая мужская рука.
Ноги вдруг ослабели. Люда села на кровать, не отводя глаз от побелевших пальцев.
– Что случилось?
– Несчастный случай. Я не хотела. Он сам виноват, – Анжела на половину окна задернула занавеску и села рядом.
Теперь Люда могла разглядеть подругу. Анжела постригла челку. Лицо ее похудело, осунулось и стало похоже на рыбью голову. Глаза как будто потускнели.
– Что ты наделала!
– Он хотел острых ощущений. Достал пистолет. Начал тыкать им в меня. Потом отдал пистолет мне. Потом пистолет выстрелил, – Анжела подняла с ковра две гильзы и поставила их на тумбочку. Тут же лежал пистолет.
От вида орудия убийства по коже поползли мурашки.
– Надо открыть форточку – сильно воняет дымом. И срочно прибраться. Ко мне сейчас придут.
– Мы не успеем. Отмени.
Да. Все верно. На то чтобы здесь прибраться, уйдет не менее часа. Но что у нее на уме? Чтобы Анжела ни говорила, это не могло быть несчастным случаем. Дважды случайно не стреляют. Может, появление клиента – это как раз единственный ее шанс остаться в живых.
– Ты меня слышишь? Отмени встречу, – Анжела взяла пистолет и провела пальцем по стволу. – Давай. Звони ему, пока он не позвонил в дверь.
Это уже было похоже на угрозу. Люда достала из сумочки телефон и нажала кнопку вызова.
– Алло, – язык заплетался как у пьяной. – Мы договаривались с вами на одиннадцать. К сожалению, у меня не получится. Да, я все понимаю. Извините.
Клиент говорил громко и с жаром. Из его гневного монолога она не поняла ни слова. Люда послушала еще немного и сбросила вызов. За время разговора Анжела сходила на кухню и вернулась со стаканом воды.
– Зачем ты затащила его под кровать?
– Думала спрятать. Не хотела втягивать тебя в эту историю. Успокойся. Вот, выпей воды. Я тебе сейчас все объясню, – она протянула ей стакан.
Люда дважды отхлебнула. Должно быть, где-то ремонтировали трубы. Вода была рыжеватой и отвратительной на вкус.
– Почему вы не оплатили бетон? – впервые за шестнадцать лет совместной работы директор повысил на нее голос.
– Алексей Васильевич, объект по Буденного лучше заморозить. Мы не продадим там и половины квартир. Северо-Западный район намного перспективнее.
– С каких пор вы стали решать, что и где мы будем строить? Вы определенно спятили, Марья Федоровна. Если вы немедленно не оплатите бетон, я отправлю вас на пенсию сегодня же.
Марья Федоровна положила перед ним на стол распечатку, набранную шрифтом шестого размера.
– Алексей Васильевич, вот посмотрите, пожалуйста, и вам все станет ясно.
– Что ясно?
– Посмотрите. Четвертый столбец, шестая строка.
Директор склонился над бумажкой.
– Ну и что? Оборотные средства. И что? Зачем…
Тяжелый дырокол, пробивавший до двадцати пяти листов за раз, в этот раз пробил темя директора. Алексей Васильевич уткнулся носом в стол. Марья Федоровна ударила еще дважды, прежде чем поставила окровавленный дырокол обратно на угол стола.
Хозяин не хотел смертей. Даже чисто математически они были ему не выгодны. Но те, кто не вошел в команду, представляли собой угрозу для остальных. Она трижды добавляла железный порошок в кофе теперь уже покойному начальнику, но, видимо, в силу генетических особенностей Алексей Владимирович не мог быть с ними. Она вытерла окровавленную руку о лацкан директорского пиджака и вышла в коридор. У двери стояла уборщица в синем фартуке с ведром воды и парень из отдела сбыта в красном пиджаке с бейджиком «Юрий» над карманом. Увидев Марью Федоровну, оба, словно боясь взглянуть на нее, опустили головы.
– Не забудьте протереть дырокол, – бросила на ходу Марья Федоровна и, громко стуча каблуками по кафелю, направилась к выходу.
Парень и женщина вошли в номер. Равнодушно взглянув на склонившегося над столом мертвеца, уборщица достала из ведра тряпку и принялась тщательно ее выжимать. Парень одним движением сорвал с окна занавеску и расстелил ее перед столом. Потом ногой столкнул мертвеца со стула. Тот упал точно на постилку. Парень взялся за край и поволок тело к выходу. В дверях он остановился.