– Абонент недоступен либо находиться вне зоны действия сети, – сообщил женский голос.
Что ж, значит, их появление будет сюрпризом. Имеющихся денег хватало только на два билета до Москвы. Он попробует отпроситься в полиции, но если откажут, – плевать. То, что здесь происходит, намного страшнее тюрьмы.
И с Ефимовым без скандала не обойдется.
«Ничего не получишь, пока не доработаешь до конца». – «Жизни?» – «Нет, месяца».
До конца месяца оставалось больше недели. За это время Чупакабра сожрет их всех.
Солнце поднималась все выше. Двери магазина и склада по-прежнему оставались закрытыми. Покупателей тоже не было. В половине девятого он позвонил Ефимову.
«Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети», – ответил знакомый женский голос.
Чтобы проверить свои предположения, он позвонил Витьке, Денису и маме. Автоответчик МТС трижды повторил дежурную фразу.
Замкнутая жизнь на даче, ранний выезд на работу и позднее возвращение домой не позволяли Перову разглядеть огромные перемены, происходящие прямо у него перед носом. Кроме того, загадочным образом (Перов ни за что бы не поверил, если бы не видел собственными глазами) умер Стасов. Перов думал об этой странной смерти, не переставая, и не замечал пустых тротуаров, замков на дверях магазинов и безжизненно черных окон домов. Психологические метаморфозы, изучением которых он занимался последние четыре месяца, давно вылезли за пределы больничных стен и охватили город.
В пятницу в начале двенадцатого он спустился в морг. В облицованном дешевым белым кафелем коридоре было холодно и воняло хлоркой. На потолке трещали дроссели ртутных ламп. Вдоль стен стояли каталки. Судя по каплям конденсата, скопившимся на никелированных ручках, некоторые из них находились здесь очень давно. На каталках лежали прикрытые простынями мертвецы.
Для Перова атмосферы в обстановку добавляла свернутая вчетверо бумажка в нагрудном кармане рубашки. Результаты анализов на онкомаркеры. ПСА в восемь раз превышал норму. Шутки кончились. Вероятность онкологии процентов восемьдесят. Надо ложиться под нож. Срочно. И дай Бог, чтобы помогло. Или операционный стол, импотенция и мочеприемник, как пообещал ему Ситников, или одна из этих каталок. Выбирай. Как говорят в рекламе фольксвагена, «тебе рулить».
Изотов был в процедурной. Так он сам называл отгороженный полиэтиленовой пленкой угол мертвецкой, где имелся железный стол, раковина и шкаф с металлическими чашками. В правой руке он держал электроинструмент, похожий на миниатюрную болгарку с замазанным кровью и кусочками плоти зубастым диском. «Прозектор», – вспомнил Перов.
– Вы немного припоздали. Я почти закончил, – Изотов снял зеленый фартук, окровавленные перчатки и протянул Петровичу безупречно чистую руку.
– К счастью. И так ночами не сплю.
– Бессонница?
– Аденома замучила. Бумажку составил? – Петрович кивнул головой в сторону каталки с телом Стасова. Грубые черные нитки стягивали рассеченный от шеи до паха обтянутый кожей скелет. Другой шов шел вокруг лба и через виски уходил вглубь волос. Спиленная макушка немного сдвинулась в сторону.
Изотов перехватил его взгляд.
– Я не стал заморачиваться с косметикой. В половине пятого у Климова юбилей в «Банкет-Холле». Надо успеть переодеться.
– Это никому не нужно. Родных уже нет. Хоронят за счет заведения.
– Слушай, давай я завтра тебе отчет отдам. Пока то да се – еще полчаса пройдет. К тому же кровоизлияние атипичное какое-то. Лобные и теменные доли на обоих полушариях неоднородные. Чтобы грамотно написать, учебник почитать надо. А что с ним вообще случилось?
– МРТ. Умер в аппарате.
– Ни хрена себе! – брови Изотова поползли на лоб. Кажется, на секунду он забыл о юбилее.
– Самое поганое в этой истории, что парень предвидел такой поворот событий. Он говорил мне об этом, не переставая всю дорогу от больницы до диагностического центра, а я намеренно пустил все это мимо ушей. Ответил, что ему не о чем беспокоиться: МРТ – абсолютно безопасная процедура. Впрочем, возможно, он лег в магнит не потому, что я его убедил. У него могли быть свои причины. Последние месяцы ему жилось совсем не легко. Как бы то ни было, когда магнит остановился и кушетка выехала наружу, парень был мертв. Ни дыхания, ни пульса.
– У него не было клаустрофобии или еще чего-нибудь в этом роде?
– Нет, не думаю. Во всяком случае, он об этом никогда не говорил. Дело не в этом. Пациент был не совсем обычным человеком. Я догадывался об этом, но смог убедиться только после того, как получил томограмму. Я тоже обратил внимание на атипичные отделы полушарий. Серое вещество как будто загустело. При такой консистенции связи между нейронами будут разрушаться при изменении температуры тела даже на полградуса. Выходит, что мы поджарили его мозги заживо. МРТ сработал как микроволновая печь.
На КПП не было никого, и он беспрепятственно вошел внутрь.
Участок встретил его вкрадчивым шелестом. Доска «Разыскиваются» была покрыта объявлениями, как рыба чешуей. Края бумаг трепал сквозняк. Со стены смотрели сотни лиц – стариков, взрослых и детей.
Все объявления начиналось словами: «Ушел из дома и не вернулся».
В коридоре не было ни души. Каждый шаг отзывался громким эхом. Дверь в двадцать четвертый была приоткрыта. За ней громко разговаривали по телефону.
– Нет, его нет. Свалил на вызов. А я не поехал. Не могу. Третий день на таблетках. А ты сам-то как после субботы? Да не в похмелье дело. Инночка наградила. Не знаю чем. Анализы еще не пришли. Глаза режет, и в голове все перемешалось. Ничего, очухаюсь, я ей, паскуде, устрою. Сейчас главное от жены отбиться. Ладно. Давай. Увидимся.
Валя услышал, как хлопнула крышка телефона, и заглянул за дверь.
– Можно?
– Можно, если нужно.
Незнакомый человек в форме рассеянным движением руки указал на стул. Перед ним на столе стояла картонная коробка из-под пиццы с изображением цветущей ветки. «“Сакура”. Японская кухня. Роллы и суши».
– Я отметиться. По условному.
– Фамилия?
– Жуков.
Полицейский полез в шкаф и достал знакомую папку.
– Не хулиганишь?
– Нет.
– Вопросы есть?
– Есть. В Брянск мать отвезти надо.
– Сажай ее в такси и пусть едет.
– Она болеет.
– Подожди, пока выздоровеет. Я не уполномочен отменять подписку о невыезде. Еще вопросы есть? Нет? Все. Свободен.
Валя вопросительно посмотрел на полицейского.
– Я говорю – свободен. До свидания. Придешь через неделю.
– Послушайте, я хочу забрать мать и уехать. Пока жив. Я не знаю почему, но город вымирает. Люди пропадают и сходят с ума. Посмотрите на доску у входа. Исчезли тысячи.
– Чушь. Всего триста сорок восемь человек. Это тоже, конечно, немало. Но мы всех их разыщем. Какая-то секта или что-то в этом роде. Такое уже было в Псковской области лет десять назад. Кстати, ситуация улучшается. Неделю назад в день приносили по двадцать заявлений. Позавчера было шесть. Сегодня вообще ни одного.
– Да просто людей не осталось. Обращаться стало некому. Оглянитесь: кроме меня и вас в участке никого нет.
– Знаешь, что… – полицейский встал и перегнулся через стол. Раскрасневшееся лицо покрылось потом, а на лбу вздулись вены. – Ну-ка, дергай отсюда. Жду тебя через неделю в одиннадцать ноль-ноль.
Звонок. «Алло, я звоню вам по поводу вашей дочери…» Крик Маши. «Этого не может быть… Какая-то ошибка». Валерьянка. Корвалол. И снова валерьянка. Пыльный «Икарус» с краснодарскими номерами и плотно зашторенными окнами. Трупы детей на носилках. Морг. Обитый красным бархатом гроб. Яма на кладбище. И снова звонок.
Ситников просидел в квартире вечность. Пил и смотрел телевизор. А сегодня к вечеру вдруг понял, что если он не хочет к утру слететь с катушек, надо проветриться, а лучше поговорить. С кем угодно, лишь бы хоть на какое-то время отвлечься от закольцованного ролика мрачных воспоминаний.
В «Синей птице» тихо играла музыка, Почти все столы были заняты. В полумраке зала по полу, стенам и потолку бегали огни светомузыки, выдергивая из темноты лица двух танцующих девушек.
Ситников подошел к стойке.
– Сто грамм водки и стакан апельсинового сока. Бармен, услужливо улыбнувшись, тряхнул длинной гитлеровской челкой, тут же сползшей обратно ему на глаза, и взял в руки бутылку «Абсолюта».
Поверхность под рукой была залита чем-то липким, похожим на сливовое варенье. Слева от него к стойке подошла женщина с сигаретой в руке. Кажется, это была одна из тех двоих, что танцевали.
– Стейк с соусом карри, картофель фри и кофе с корицей, – скомандовала она бармену и села на высокий стул вполоборота к Ситникову.
– Проголодались? – спросил Ситников. Казалось, она только и ждала, когда он заговорит с ней. Зеленоглазая блондинка – ослепительный цвет ее глаз был виден за несколько шагов – широко улыбнулась и чуть наклонилась в его сторону.
– У меня бешеный аппетит – ничего не могу с собой поделать. Через пару часов снова буду перекусывать.
– По вашей фигуре не скажешь, что вы много едите.
– Во мне все сгорает как в топке, – она не переставала улыбаться ни на секунду.
Коммуникабельность случайной знакомой удивляла. Взрослый мужик, заросший, в мятой одежде с пропитым красным носом вряд ли мог сам по себе вызывать интерес у красивой женщины. Разве что на необитаемом острове. Хотя, возможно, именно такой тип мужчин сейчас в моде.
Ситников осмотрел зал. Вокруг было полно более подходящих кандидатур в собеседники этой красавице. Или она на работе? Если так, то это многое объясняет.
– Может, что-нибудь покрепче?
– Нет. Не сегодня.
– Жаль. Приятная компания – это то, чего мне очень недостает. Вы не думайте, что я пытаюсь к вам клеиться. Никаких задних мыслей. Просто хочу поговорить по душам. Эй, вы куда?
Девушка встала со стула.
– К друзьям. За столик. Я подошла, чтобы убедиться, что вы не с нами. Заказ принесете к столику у окна, – она показала бармену пальцем, куда именно.