– Чудесная новость, – сказал Александр Ильич, пребывая в нелегких раздумьях. – Так можно каждому задурить голову. Выходит, гипноз страшнее бомб революционеров… А Пирамидова он тоже обработал? Как заставил привести из крепости эту Крашевскую?
– На этот счет у меня сведений нет, – ответил Ванзаров. – Лучше об этом спросить господина полковника.
– Спросим, строго спросим. – Александр Ильич встал, жестом приказав чиновнику сыска оставаться в кресле. – Родион Георгиевич, хотя сейчас не время, но должен задать вопрос: продвинулись в поисках изобретения моего покойного тестя?
Таким витиеватым образом Ванзарову дали понять, что интерес найти машину страха у Александра Ильича якобы сугубо семейный.
– Позвольте говорить откровенно, ваше высокопревосходительство?
Ему позволили.
– Machina terroris – всего лишь бесполезная куча стекла, электрических проводов и тому подобного.
– Вы ее видели? – тревожно спросил Александр Ильич.
– Нет. Всего лишь предположение. Дело в том, что господин Иртемьев ничего не сумел изобрести, – сказал Ванзаров и подробно изложил причины, по которым машина страха никогда не будет действовать. Даже если ее найти.
Александр Ильич выслушал, но скорее не поверил. Трудно отказаться от идеи, которая сулит такие выгоды в борьбе с революцией. Ну и прочим…
– Ваше мнение чрезвычайно важно, Родион Георгиевич, – сказал он. – Однако прошу вас продолжить поиски. Хотя бы ради того, чтобы окончательно убедиться: машина страха – бесполезна. Она должна быть под нашим контролем. В качестве ответной любезности открою то, что на самом деле случилось в Литовском замке…
Узнав о человеке, которого привела мадам Рот к арестованной, Ванзаров выразил удивление, но в логических заключениях это ничего не меняло. Последняя странность нашла свое объяснение.
На этом приватную беседу Александр Ильич счел законченной. Еще раз выразив благодарность, он разрешил Ванзарову обращаться к нему напрямик, когда будет необходимость.
– Позвольте вопрос, не имеющий отношения к делу? – спросил чиновник сыска.
Разрешение последовало.
– Двадцать пять лет назад был разоблачен кружок народников в Императорской медико-хирургической академии.
– О, что вспомнили! – улыбнулся Александр Ильич. – Давние, былинные времена, я тогда только служить начинал… А вам зачем понадобилась эдакая древность?
– Тогда же и познакомились с профессором Тихомировым?
Александр Ильич хмыкнул. Вопрос ему сильно не понравился.
– Вы опасно догадливы, Родион Георгиевич, – сказал он и шутливо погрозил пальцем. – Зато теперь знаю, что у нас в полиции есть хотя бы один человек с головой на плечах. О вашей судьбе я позабочусь.
Выйдя из кабинета, Ванзаров заметил, с какой ревностью наблюдал за ним Зволянский, хотя и приветливо кивнул. А Пирамидов просто подошел.
– Благодарность моя вам бесполезна, – сказал он с излишней прямотой. – Считайте, что роли поменялись, теперь я ваш должник.
– Взяли Сташевского? – из вежливости спросил Ванзаров, хотя и так было ясно.
Полковник мотнул головой.
– Ушел… Черная лестница ведет во двор, оттуда скрылся на Кавалергардскую. Мои люди потеряли его в темноте… Сплоховали, бездельники… Кто он?
– Осведомитель Квицинского, – ответил Ванзаров. – Пичкал его тем, что рассказывала Крашевская. На самом деле водил за нос. Предполагаю, что обещал Леониду Антоновичу привезти пана Гузика. Сам привез юного актера, держал его в «Виктории», можно сказать, у всех на виду. Очень умно. Когда я случайно заметил мальчишку у него в номере, не растерялся и назвал своим любовником. Бойкий господин и очень опасный.
Пирамидов скривился, как от зубной боли.
– Дурак Мочалов застрелил Крашевскую, – в сердцах сказал он. – Где теперь искать этого Сташевского? В лицо его, конечно, знаем, портрет для полиции составим, но никаких сведений у нас нет. Иначе не позволил бы такую наглость, как явиться и выдать себя за доктора Охчинского. Сташевский. Фамилия, что ли, фальшивая… И какой дерзкий, вытащил свою напарницу из крепости, а при малейшей опасности бросил, чтобы себя спасти. Мог бы пострелять для приличия…
– Я дал слово привести вас к убийце Квицинского, – сказал Ванзаров, чтобы не обсуждать, какие отношения связывали Крашевскую и Сташевского, кроме спиритизма и революции.
– Что, есть шанс взять его в Петербурге?
– Шанс есть, – ответил чиновник сыска. – Сегодня он должен попасть в одно место, которое захочет осмотреть тщательно.
– Почему так думаете?
– У него нет выбора: акция с расстрелом высших чинов МВД провалилась, Крашевская погибла, machina terroris не найдена…
Как ни тяжко было услышать это Пирамидову, но теперь скрывать от чиновника полиции истинные намерения не имело смысла.
– Ладно, раз все понимаете, – сказал он. – Где ловить будем?
– Недалеко, – ответил Ванзаров. – Только разрядите револьвер ротмистра на всякий случай.
2 ноября 1898 года, глубокая ночь
В квартире царила темнота. Свет был не нужен. Заперев дверь со стороны прихожей, он пропустил вперед женщину и приказал искать.
Медленно, как во сне, она вошла в гостиную, сделала круг и остановилась около шкафа с корабельными приборами.
Так и думал, что вещь спрятали здесь, укрыв за компасами, секстантами и прочим хламом.
– Ищи, ищи, – приказал он.
Женщина открыла створки шкафа и стала сдвигать приборы. Они падали на пол, ломались и разбивались, но кому их жалеть. Вдруг она засунула руку в глубь шкафа и вынула оттуда стеклянный колокол, укрепленный на медном постаменте, внутри которого виднелись переплетения стальных трубок и медных проводов.
Он сразу понял, что нашел то, что искал. Бесценная находка. Теперь расплатится по всем счетам. Да так, что мало никому не покажется…
Завернув находку в мешковину, он бережно уложил ее в приготовленный саквояж. Надо уходить, а то мало ли что… Женщина была помехой, он обещал не трогать ее. Обещания ничего не стоили. Пусть остается здесь, ей-то все равно…
В тишине хрустнул дверной замок. Он насторожился, вынул револьвер. Из прихожей донесся топот. Включился электрический свет. Он зажмурился, но увидел отчетливо: жандармов слишком много. Впереди начальник охранки.
– Сташевский, сдавайся, все кончено!
Сдаваться было глупо, когда цель достигнута. Надо спастись любой ценой.
Закрывшись женщиной, он выставил револьвер над ее плечом.
– Пошли вон! Дорогу! – закричал он и пальнул не целясь.
Жандармы попрятались за проемами двери. На него нацелилось четыре нагана. Силы слишком не равны…
– А ну, не балуй… Деваться некуда! Сдавайся!
– Я убью ее! Убью! – бросил он последний козырь.
– Да убивай! Тебе каторга лет на десять светит, а умалишенной все равно, – крикнул Пирамидов. – Сдавайся! Руки вверх!
Сташевский прицелился, чтобы не даром потратить патрон, еще надеясь на удачу, но женщина вдруг развернулась и коротким ударом воткнула ему в горло что-то острое. Он захрипел, схватившись за рану, не отпуская саквояжа, попятился, теряя сознание от боли, добрался до окна, из последних сил разбил головой стекло и заставил себя вывалиться. Снизу долетел мягкий шлепок.
Бросившись к окну, Пирамидов перегнулся через подоконник. В темноте виднелось распластанное тело, к которому подоспели жандармы, оставленные внизу. Саквояж Сташевский прикрывал своим телом. Наверняка от прибора остались осколки. Какой негодяй… Надо было послушать Ванзарова и дать Сташевскому выйти на улицу. Что теперь делать?
Полковник вернулся к женщине. Та стояла спокойно, будто ничего не случилось.
– Ты что наделала! – закричал он ей в лицо. – Зачем убила его, безмозглая?
Она молчала. На Пирамидова глядели широко раскрытые глаза сомнамбулы.
Как будто он был не человек, а фантазия. Или чей-то сон…
Отделавшись от полковника и проверив, что за ним не следят, Ванзаров сделал большой круг через Вознесенский проспект и по Казанской улице дошел до гостиницы «Виктория». У входа он еще раз убедился, что начальнику охранки теперь не до него. Заспанный портье доложил, что господин из 23-го нумера внезапно вернулся и опять ушел в ночь с известной барышней. Ванзаров поблагодарил и спросил, на месте ли постоялец из 33-го. Тот не уезжал.
Поднявшись на третий этаж, Ванзаров постучал. Голос из глубины номера разрешил ему войти.
Петр Федорович сидел в большом кресле, закрывшись пледом по грудь. Он был в домашнем халате и тапках. Зеленые очки глубоко сидели на переносице.
– А, Родион Георгиевич, приятно видеть, – сказал он, не сделав попытки встать. – Устраивайтесь, где удобно… Не стесняйтесь…
– Пришел за обещанным, – ответил Ванзаров, присаживаясь напротив него на подлокотник дивана.
– Что же вам обещал? Не помню.
– Ответы, конечно. При нашей последней встрече. Разве не помните? Обещания надо выполнять…
Зосимов улыбнулся:
– Ну, если вы здесь сейчас, значит, и без меня нашли ответы…
– Нашел, – согласился Ванзаров. – Но хочу услышать от вас.
– Любознательность вас погубит, Родион Георгиевич. И уже чуть не погубила. Наш общий знакомый предлагал полоснуть вас бритвой по горлу, и вся недолга. Но я счел, что погибать такому уму слишком несправедливо…
– Благодарю. – Ванзаров хоть и сидел, но поклон отдал. – К этому мы еще вернемся. Так позвольте узнать ответы?
– Сначала вы, – твердо сказал Петр Федорович. – С какими новостями прибыли?
– Профессор Тихомиров сжег себя.
– Неужели? Какая потеря для науки.
– А вот убить трех высших чиновников МВД, сделать снимки и скрыться вместе с мадемуазель Крашевской Сташевскому не удалось. Это вам наверняка известно.
Зосимов неторопливо кивнул.
– Последняя новость: ваш гипноз опять сработал успешно, – продолжил Ванзаров. – Мадам Иртемьева, которую превратили с сомнамбулу, исполнила все в точности. Как только прозвучала команда «руки вверх», Сташевский получил удар в горло. Он не ожидал. Выпал из окна с machina terroris, которую для него нашла Иртемьева. Только полагаю, что это бесполезный прибор.