— Большая часть этого района будет разбомблена,[15] — уверенно произнес Крибб.
— Разбомблена?
— Разрушена, стерта с лица земли при воздушном налете.
— Невозможно.
— Церковь Святого Свитина, например, через сорок лет обратится в груду камней. На ее месте построят банк. И не останется никакого намека на то, что эта церковь вообще когда-то существовала.
— Откуда вы знаете?
Неприятная физиономия Крибба на миг помрачнела.
— Я видел это. И не раз. Первые бомбы упадут лет через десять — двадцать, не позднее.
— Шутите, — рассмеялся мистер Мун.
Крибб раздраженно усмехнулся и зашагал быстрее, заставив Эдварда пуститься следом трусцой, чтобы догнать его. Они вышли на Треднидл-стрит, где перед ними встали два центральных здания города — Ратуша и Банк Англии.
— Меня всегда озадачивали эти статуи, — рассеянно произнес Мун, указывая на пару видавших виды скульптур, монолитных стражей над дверьми Ратуши. Двое каменных великанов, одетых в звериные шкуры, держали в руках деревянные палицы.
— Значит, вы все-таки хотите узнать?
— Мне любопытно.
Крибб выдал информацию с самоуверенностью ходячей энциклопедии.
— Это Гог и Магог. Последние великаны Англии, которых Брут поставил охранять городские ворота. Легенда говорит, что их изгнал из города король Луд[16] после кровавой драки.
— Откуда вы столько знаете о городе?
— Я не могу уйти. Я заточен в его границах. Но я не потому вас сюда привел. — Крибб кивнул на Банк Англии. — Смотрите.
— Пару лет назад я предотвратил ограбление банка, — как бы между прочим заметил мистер Мун. — Мы с Сомнамбул истом до сих пор смеемся, вспоминая об этом случае. Парень пытался прокопать ход в подвалы, надеясь добраться до золотого запаса, но оказался в канализации. Мы тогда постарались на совесть.
Крибба, похоже, несколько раздосадовал уход от темы.
— Я хочу, чтобы вы посмотрели на него. По-настоящему. Почуяли его истинную сущность. Увидели под кожей костяк. Поняли, что он олицетворяет.
Мгновение они молчали.
— Отравленное сердце Лондона! — прошипел Крибб, взорвавшись внезапной яростью. — Чудовищная язва в центре столицы! Мы порабощены, мистер Мун, и все, что нас окружает, — знак нашей покорности.
— Если вам так угодно.
— Будьте уверены, Сити, само средоточие этих козней, оно и есть первый двигатель преступлений. Теперь я должен вам показать еще одну вещь.
Он пошел прочь, и мистер Мун последовал за ним. Они вернулись прежним путем, по Кинг-Уильям-стрит, затем поспешили к Монументу (огромной дорической колонне, возведенной в семнадцатом веке в память о Великом пожаре[17]).
Простите мне, если пояснение в скобках звучит для вас оскорбительно — я добавил его исключительно для людей несведущих и туристов. Надеюсь, что мои читатели достаточно образованны, чтобы оценить творения Рена[18] без пояснений, но, к сожалению, нельзя не брать в расчет и тупиц. Я не могу поручиться за всех читателей данной рукописи, и трагедия состоит в том, что мне, увы, еще ни разу не удавалось переоценить интеллект массового читателя.
Близ Монумента на Кинг-Уильям-стрит рабочие возводили какое-то сооружение.
— Поезда, — коротко бросил Крибб, когда они прошагали мимо. — Обновляют подземку.
Они купили билеты в небольшой кассе снаружи и прошли в Монумент. Взобравшись по спиральной каменной лестнице на вершину, они вышли на холодный осенний воздух, взмокшие и запыхавшиеся. Тонкий металлический поручень казался единственным барьером между ними и тошнотворно долгим падением.
Последние посетители уже спускались, и на лестнице возникало некоторое замешательство, если несколько пар пытались протиснуться мимо друг друга или друг друга обогнать. Крибб и мистер Мун ненадолго остались вдвоем.
Они смотрели на Лондон. Начинался дождь, нудный, моросящий, бесцветный, казалось, будто вся панорама города завешена мрачным пыльным занавесом.
— Отвратительное зрелище, не находите? — заметил Крибб. — Вы видите город таким, какой он есть, без прикрас. После Великого пожара Рен хотел построить новый город — Лондон своей мечты, новый Иерусалим, сияющую столицу, основанную на чистых геометрических линиях.
— И что случилось?
— Город одолел его. Он отказался подчиняться, оставался своенравным, беспорядочно воспроизводящимся существом, обителью греха. Я так ему, Кристоферу, и сказал. Когда он шел по выгоревшим руинам собора Святого Павла, то споткнулся о камень, оказавшийся могильной плитой. А поднявшись и отряхнувшись, он увидел надпись на латыни: «Resurgam» — «Я восстану».
— Вы пытаетесь что-то объяснить мне?
— Стараюсь изо всех сил. Но есть предел тому, что я могу рассказать.
— Вы всегда так загадочны? Крибб осклабился.
— Монумент имеет высоту двести два фута. По совпадению, памятник Нельсону на Трафальгар-сквер ровно такой же высоты.
— Это имеет значение?
— Тайная геометрия, мистер Мун. Город полон ею. Появился гид и педантично оповестил их, что Монумент закрывается и они должны немедленно сойти вниз.
— Куда теперь? — спросил Мун, едва они вышли.
— Думаю, пойдем пить чай с булочками.
Несмотря на сомнительную репутацию и неблаговидную внешность, в Томасе Криббе присутствовало нечто притягательное, почти магнетическое. Во всяком случае, так утверждал мистер Мун — сам я никогда Крибба не видел. Но все же, попивая чай с булочками в Чипсайдской кофейне, Эдвард вдруг ощутил, что стал теплее относиться к уродцу. Иллюзионист постоянно подшучивал над обильными знаниями собеседника в области истории Лондона и пытался вытянуть из него обещанные секреты, однако Крибб отказывался говорить о Человеке-Мухе и убийствах Хонимена и Данбара. За второй чашкой «Эрл Грея» мистер Мун решился-таки задать вопрос, который ему трудно было сформулировать так, чтобы это не выглядело глупо. Однако сейчас он предпочел проявить искренность.
— Почему вы всем говорите, будто путешествуете во времени?
Крибб поиграл в чашке ложечкой.
— Я ничего такого не говорю. Я просто признаю, что жил в будущем.
— Я вам не верю.
— Во что вам верить, это ваше дело. Но вот что я вам скажу: через девять лет король[19] умрет. Через тринадцать лет мы вступим в войну, а через двадцать лет еще в одну. В тысяча девятьсот пятьдесят втором году сотни лондонцев умрут от ядовитого тумана.[20] Через десять лет силуэт города необратимо изменится — поднимутся небоскребы. А через сто лет огромные и страшные храмы будут построены на том месте, где ныне процветают доки и судостроительные верфи.
Мистер Мун уставился на него, искренне восхищенный подобным нахальством.
— Но как вы можете утверждать, что все это знаете?
— Я пережил это.
Эдвард неуверенно рассмеялся.
— Говорить вы умеете. В этом вам не откажешь. Прежде чем Крибб успел ответить, возле их столика возник нежеланный гость, оповестивший о своем появлении вежливым кашлем.
— Джентльмены… — Он кивнул в знак приветствия. Мистер Мун даже не посмотрел в его сторону.
— Скимпол, — спокойно констатировал Крибб.
— Мы разве знакомы? — нервно произнес альбинос.
— Вы все равно не вспомните меня, — ушел от ответа уродец.
— Нет, — уставился на него Скимпол. — Нет, я вас не знаю. Вот моя визитка.
Крибб с видимым отвращением повертел в руках протянутый ему пустой картонный четырехугольник.
Скимпол взглянул на них поверх пенсне, и на его губах возникла слабенькая улыбка, безошибочно свидетельствующая о его неискренности.
— Мне жаль прерывать вас, но я настаиваю на короткой беседе.
— Вы что, следили за мной? — гневно сдвинул брови мистер Мун.
— Благодарю за экскурсию. Очень поучительно.
— Да пожалуйста. — Крибб разглядывал его с откровенным любопытством.
— Чего вы хотите? — рявкнул Эдвард.
— Того, о чем прошу вас уже несколько недель. Помощи. Не больше и не меньше. Даю слово, вы получите солидное вознаграждение.
— Вы уже получили ответ. — Иллюзионист едва сдерживался от ярости.
— Прошу вас, — взмолился Скимпол. — Городу грозит опасность!
— Это вы так говорите.
— Я думал, после Клэпхема вам не терпится восстановить репутацию. Не вынуждайте меня прибегнуть к крайним мерам.
— Никогда, — выпалил мистер Мун, ощетинившись после угрозы, прозвучавшей из уст альбиноса.
Скимпол мелодраматично вздохнул.
— Тогда, боюсь, вы не оставляете мне выбора. Мы еще встретимся.
Отвесив вежливый поклон, он выскользнул из кофейни.
— Неприятный тип, — задумчиво жуя булочку, заметил Крибб. — Как я понимаю, друзьями вас не назовешь.
Мистер Мун покачал головой.
— Скимпол играет на человеческой слабости, — резко произнес он. — Этот тип питается мелочной завистью и пороками. Поверите ли, но за ним вся сила страны и короля. Он работает на государственный департамент. И департамент этот, как ни смешно, зовется Директорат.
— Между вами что-то было?
— До того, как я познакомился с Сомнамбулистом, — мрачно ответил Эдвард.
— До того? — Крибб выглядел несколько удивленным. — На вас посмотришь, так вы словно всю жизнь вместе.
— Когда-то… Много лет назад у меня был напарник. — Иллюзионист помолчал. — Молодой человек. Он обладал аналитическими способностями даже большими, нежели мои. Он легко мог превзойти меня в будущем. Если бы мир оказался более гуманен, чем есть. Он был красив. Потрясающе красив.
Крибб вежливо отпил кофе, ошарашенный неожиданным выплеском эмоций.
— Не стану вдаваться в подробности, но Скимпол нашел его ахиллесову пяту. Нелепая случайность, крохотная неосторожность, минутная слабость, и все. Директорат просто затравил его, а затем, прибегнув к шантажу, заставил работать на себя. Бедный мальчик повиновался приказам альбиноса, только чтобы не допустить скандала. И ради собственного блага, и ради меня. — Мистер Мун печально закрыл глаза. — В конце концов за свое самопожертвование он заплатил всем, что имел. Работая на Директорат, он был… — Иллюзионист издал смущенный кашель. — Для меня он был потерян. Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я никогда не соглашусь работать на Скимпола, почему я едва удерживаюсь от того, чтобы пристрелить его на месте.