ства. Но сейчас рядом прекрасный, сексуальный Джей, и реальность в тысячу раз лучше, чем грезы, которыми я занимала себя, сидя на уроке физики в ожидании звонка.
– Элли, я должен кое в чем признаться, – негромко произносит Джей. – И на сей раз, пожалуйста, послушай.
Я начинаю что-то говорить, но он зажимает мне рот рукой.
– Я должен сказать тебе, что я…
В животе как будто порхают бабочки, которых хватит на целую коллекцию. Но я так и не успеваю узнать, что такое должен сказать Джей: едва он набирает воздуху, как мобильник начинается играть Моцарта.
Джей морщится:
– Это, наверное, Сэм. Она обещала позвонить, если будут новости.
Он вскакивает и шлепает по толстому ковру, чтобы извлечь мобильник из кармана джинсов. Но видимо, звонит не Сэм, поскольку на лице Джея появляется ужас.
– Что? Здесь?
Он отворачивается и смотрит в окно, рассеянно проводя рукой по волосам, отчего они встают дыбом. У меня возникает нездоровое желание немедленно подбежать и пригладить их, но я принуждаю себя оставаться на месте. Судя по тому, как внезапно напрягаются у Джея плечи и меняется голос, подходить не стоит; атмосфера в комнате меняется чуть заметно, но весьма ощутимо.
– Да… ладно, – понизив голос, говорит Джей. – Конечно. Я понимаю. Я всегда смотрю на вещи с твоей точки зрения, в том-то и проблема. Ладно. Сейчас.
Он кладет телефон и поворачивается. Внезапно мне становится неловко, и я поспешно запахиваю халат и подтягиваю колени к груди.
В дверь опять звонят. И опять. И опять.
– Лучше иди открой, – советую я.
Джей белее полотна. Он заправляет рубашку в штаны и топает по лестнице. Я жду несколько секунд, прежде чем спрыгнуть с постели и побежать следом. Если с Сэм или Мадом случилось что-то ужасное, я имею право знать.
Когда я достигаю площадки, Джей уже успевает отпереть дверь, и на полу в прихожей лежит груда чемоданов. Над ними стоит шикарная блондинка. Она обвивает руками шею Джея и целует его так крепко, словно от этого зависит ее жизнь. Заметив меня, она опасно прищуривается.
Мой голос дрожит:
– Джей, мы, кажется, не знакомы…
Он явно испуган.
– Элли, я…
– Джей, ах ты нехороший мальчик. Ты не рассказываешь обо мне своим друзьям? – спрашивает блондинка, широко раскрыв синие глаза от удивления. Изогнув идеальную бровь, она протягивает левую руку. Невозможно не заметить огромный бриллиант, который сверкает на среднем пальце. Он зачаровывает, как взгляд питона. – Я Рокси, невеста Джея.
10.02
Я так и знала, что расслабиться – плохая идея. Стоило устроиться в ванне, как начались ужасные воспоминания. Гораздо лучше было бы, если бы Сэм оставила шампанское. Пузырьки спиртного в отличие от пузырьков в ванне меня успокаивают.
Вернувшись в комнату и надев старый зеленый халат, я усаживаюсь за туалетный столик. Парикмахер завивает мне волосы и болтает о свадьбе. Впрочем, я не слушаю – я деловито листаю старую подборку «Hello!» и «ОК!», пока не нахожу нужную фотографию. Это нетрудно. Я сберегла ее специально, чтобы помучиться.
– О, Роксана Росс, – замечает парикмахер, на минутку перестав превращать мои растрепанные лохмы в сверкающие локоны. – Правда, красотка? Отличная модель!
– Не вижу ничего особенного, – мрачно говорю я.
– Правда? Но она же такая шикарная! Ноги просто супер!
– Подружки приехали! – В комнату врывается Сэм, за которой по пятам бежит Серендипити. Ради праздника псине повязали большой розовый бант, и вид у нее еще более томный, чем обычно.
– А, Рокси, – говорит Сэм. – До сих пор в голове не укладывается, что мой братец подцепил такую красотку, не говоря уже о том, чтобы на ней жениться… – Она немедленно захлопывает рот рукой, унизанной серебряными кольцами. – Господи… прости, Элли.
Я жму плечами:
– Ладно, не переживай. Это было давно, и мы уже успокоились.
– Ты права, – кивает Сэм, и многочисленные косички подпрыгивают. – Теперь ты сама выходишь замуж. Честно говоря, просто не верится.
Мне тоже.
Сэм принимается снимать полиэтиленовые чехлы с темно-зеленых платьев, предназначенных для подружек невесты. Меня так и подмывало купить для Аннабель розовое, но зачем? Она даже в рогоже будет выглядеть шикарно. Я достаю мобильник из кармана и перебираю сообщения. Ага. Вот последнее сообщение от Маркуса. Отвечать на сообщение – плохая примета, или нельзя только видеться?
Я открываю сообщение, перечитываю и хмурюсь. Маркус по-прежнему оказывает на меня странное действие. Даже теперь. За последние несколько месяцев он не раз проявил просто невероятную щедрость – я до сих пор не в силах поверить.
Телефон гудит – разумеется, еще одна подбадривающая весточка.
«Все согрешили и лишены славы Божией».
Очаровательно. Самая подходящая тема для разговора в день свадьбы. Хотя я и надеюсь провести вечер во грехе.
Снова сигнал.
«Увидимся?»
Увидимся? Именно сегодня? Я не слишком суеверна, но понимаю, что, пожалуй, не стоит. Долг и традиция обязывают невесту не выходить из дома, пока не подадут «роллс-ройс», да и то под орлиным взором отца. Если я выйду, то побегу в паб набираться смелости. Свадьба, по ощущениям, едва ли не самое ужасное событие в моей жизни. Вступить в брак – это все равно что взять щенка из приюта, с той разницей, что мужья обычно не такие милашки и нуждаются в куда более серьезной дрессировке.
И вообще религиозный пыл Маркуса временами меня пугает. Жизнь была гораздо проще, пока он оставался обыкновенным коварным тори. По крайней мере тогда мы понимали, что происходит.
Да, он изменился, и никто не знает этого лучше, чем я, но меньше всего мне сейчас хочется рассуждать о вере и бессмертной душе.
– Я ни секунды не останусь, если тут будет эта стерва!
О-о, нежный голос Аннабель. Разве не чудесно, что моя предстоящая свадьба сплотила родных и близких? Если Аннабель вопит и воет, сомнений нет: приехала Поппи и среди подружек невесты разгорается Третья мировая война.
Может, плюнуть на приметы, призвать на помощь Маркуса и оглушить сестрицу Библией по голове? Я что угодно отдам ради тишины и покоя. И что плохого, если я кого-то там увижу до свадьбы? Все равно меньше чем через четыре часа мы поженимся.
Уже поздно бояться примет.
Идеальная девушка
Сказать, что я чувствую себя дурой, значит здорово преуменьшить. Я стою в одном халате и с сыпью на ногах от чересчур поспешного бритья, и тут внезапно появляется невеста Джея, о которой раньше не было сказано ни слова.
В прихожей царит грозная тишина. Я не смею взглянуть на Джея, потому что меня трясет от ярости и шока. Как он смел так со мной обойтись? Подумать только, я поверила, что…
Наверное, я опять ошиблась. Хотя ума не приложу, каким образом я умудрилась неверно истолковать поцелуи, которыми он покрыл мое тело.
– Ты в порядке? – спрашивает Рокси с искренней заботой вождя краснокожих, интересующегося здоровьем бледнолицего пленника. – Ты такая бледная…
Ее актерское мастерство стоит «Оскара». Но этой красотке незачем знать, что сердце у меня разбито. У Элли Эндрюс еще осталась кое-какая гордость – по крайней мере такое количество, какое позволительно иметь девушке, только что снятой с верхушки дерева под взглядами национальной прессы.
– Все тип-топ! – восклицаю я и наигранно улыбаюсь. – Я просто немного устала. Я участвовала в акции протеста и не спала двое суток. Джей предложил мне принять ванну. И ничего более…
– Не волнуйся, милая, – произносит Рокси, буквально источая медовую сладость. – Я верю и не собираюсь выцарапывать тебе глаза.
Да уж не сомневаюсь. Только посмотрите на нее, стройную, изящную, покрытую золотистым загаром, с роскошной светлой шевелюрой. С какой стати Джею увлекаться мной, если у него такая невеста?
– Рокси? Что случилось? – Наконец он обретает дар речи, хотя, кажется, страшно потрясен. – Почему ты не позвонила?
– Чтобы испортить сюрприз? – спрашивает Рокси, округляя глаза.
Она насмешливо смотрит на меня, и я понимаю: она прекрасно знала, какого рода сюрпризом будет ее приезд. А главное, Рокси это забавляет, поскольку ей известно, что конкуренции не выдержит никто.
Я снова вспоминаю Арабеллу Элиот и выпускной бал. Неужели я так ничему и не научилась?
– Ладно! – Я пытаюсь говорить беспечно. – Не сомневаюсь, вам с Джеем не терпится обсудить свадебные планы, ну или чем там еще должны заниматься жених и невеста… – Я стараюсь не смотреть на Джея. – Если ты вызовешь такси, я уеду в Тэпли и оставлю вас наедине.
– Не спеши так, – умоляюще произносит Джей. – Нам нужно поговорить.
– Твоя приятельница очень деликатна, любимый, – мурлычет Рокси. – Она знает, что мы хотим побыть вдвоем.
– Я сейчас оденусь и сразу уеду, – продолжаю я, отчаянно надеясь, что хватит сил не разрыдаться. – У меня очень много дел.
Я прохожу мимо Джея, подавив искушение садануть его локтем в живот, и бегом поднимаюсь по лестнице. Оказавшись в гардеробной мистера Деламира, я зарываюсь лицом в мягкую подушку и рыдаю. Как Джей посмел притворяться, будто он ко мне неравнодушен? И почему не сказал, что обручен?
Я мечусь по комнате в поисках одежды, которую поспешно сбросила, желая поскорее забраться в ванну. Подбираю топик и взвизгиваю, когда на пол выпадает дохлый паук. Я так и знала, что он заполз в лифчик!
Вся дрожа и не решаясь прикоснуться ни к топику, ни к лифчику, я заталкиваю грязную одежду под кровать и роюсь в гардеробе, надеясь, что бывшие подружки мистера Деламира оставили там что-нибудь подходящее. К сожалению, все они, видимо, были миниатюрными, так что в конце концов приходится натянуть свои красные бархатные брюки и джемпер Джея, такой широкий, что он сползает с плеч. Я не стану надевать лифчик, в котором умер паук, поэтому придется обойтись так. Ничего страшного, главное – следовать многолетней привычке и не бежать. Высушенные феном волосы завиваются множеством кудряшек, которые я заправляю за уши. Немного румян на бледные щеки, чуть-чуть туши – и я начинаю выглядеть пристойно. Хоть в какой-то степени. Можно дневать и ночевать в салоне красоты – и не сравниться с Рокси.