В этом заключительном тезисе первой части своей работы Декарт определяет соотношение истины откровения и человеческого разума. Божественный авторитет приоритетен только в тех вопросах, которые касаются божественного откровения. Во всех остальных вопросах приоритет отдается не вере, а естественному свету разума.
1. На основании чего нам достоверно известно о существовании тел
Хотя мы достаточно убеждены в том, что тела действительно существуют в мире, однако, ввиду того что это существование выше было поставлено под сомнение (см. ч. I, § 4) и причислено к суждениям раннего возраста, теперь следует отыскать, на основании чего оно нам достоверно известно. Прежде всего внутренний опыт убеждает нас в том, что все ощущаемое нами проистекает от какой-то вещи, отличной от нашего мышления, ибо не в нашей власти ощущать одно предпочтительно перед другим: это зависит от вещи, воздействующей на наши чувства. Правда, мы могли бы задать вопрос, не есть ли эта вещь — Бог или нечто отличное от Бога; но так как мы ощущаем или, вернее, так как наши чувства часто побуждают нас ясно и отчетливо воспринимать протяженную в длину, ширину и глубину материю, различные части которой наделены определенными фигурами и движениями, откуда проистекают у нас различные ощущения цветов, запахов, боли и т. п., то, если бы Бог непосредственно сам вызывал в нашем уме идею такой протяженной материи или лишь допускал, чтобы эта идея вызывалась какой-либо вещью, не обладающей ни протяжением, ни фигурой, ни движением, мы не могли бы найти ни единого довода, препятствующего нам считать, что Богу угодно нас обманывать, ибо мы постигаем эту материю как вещь, отличную и от Бога, и от нашего мышления, и нам кажется, что идея, которую мы о ней имеем, образуется в нас по поводу вещей внешнего мира, которым она совершенно подобна. Однако природа Бога явно противоречит тому, чтобы он нас обманывал, как то уже было замечено раньше (ч. I, § 29 и 36). Отсюда и должно заключить, что имеется некоторая субстанция, протяженная в длину, ширину и глубину, существующая в настоящее время в мире и обладающая всеми свойствами, о которых нам с очевидностью известно, что они ей присущи. Эта-то протяженная субстанция и есть то, что называется собственно телом или субстанцией материальных вещей.
Декарт вновь возвращается к вопросу о реальности мира, в пользу которой говорит наивная детская убежденность, однако ее легко поставить под сомнение. Здесь он сталкивается с принципиальной гносеологической трудностью: если реальный мир мы воспринимаем отраженным в сознании через органы ощущений, то невозможно проверить, соответствуют ли образы в сознании реальным вещам. Ведь эти образы могут быть порождены нашим собственным сознанием или какой-либо другой неведомой причиной. Декарт считает, что единственный способ обосновать адекватность познания окружающей реальности — это признать существование Бога, который не может быть обманщиком и потому вкладывает в человека познавательные способности, адекватные реальным вещам. И если человек воспринимает вещи в пространстве, то и в реальности должна существовать субстанция, характеризующаяся протяженностью.
2. Каким образом нам известно также, что наша душа связана с неким телом
Подобным же образом, ясно отмечая внезапное появление боли и иных ощущений, мы должны заключить, что одно определенное тело связано с нашей душой теснее, чем все прочие тела, существующие в мире. Наша душа в силу присущей ей способности к познанию выносит суждение о том, что указанные ощущения проистекают не только из нее одной, поскольку она — вещь мыслящая, но также и поскольку она связана с какой-то иной протяженной вещью, движущейся благодаря расположению своих органов; последняя и именуется собственно человеческим телом. Впрочем, обстоятельное изложение этого вопроса я предполагаю дать не здесь.
Душа связана с телом, и на этот факт указывают внутрителесные чувства — боль, усталость и т. д. Однако все эти чувства существуют не в самом теле человека, а в его уме. Основание признавать тело реальным точно такое же, как и основание признавать реальным мир окружающих вещей: это уверенность в том, что Бог вложил в нас адекватные реальности познавательные способности.
3. Наши чувства не раскрывают природу вещей, а лишь показывают нам, чем они могут быть для нас полезны или вредны
Для нас достаточно будет заметить, что все воспринимаемое посредством чувств относится только к тесному союзу человеческого тела с душой, что хотя они обычно сообщают нам, в чем внешне тела могут быть для нас полезны или вредны, однако только изредка и случайно наши чувства раскрывают нам, какова природа этих тел. Рассуждая таким образом, мы без труда отбросим все предвзятые суждения, основанные на одних наших чувствах, и станем прибегать только к рассудку, потому что в нем одном естественно заложены первичные понятия, или идеи, представляющие собой как бы зародыши постижимых для нас истин.
Декарт — последовательный рационалист, поэтому считает, что знание, получаемое через органы ощущений, не только ненадежно, но и не способно раскрыть природу вещей. На основе знаний органов чувств мы можем лишь судить, насколько они полезны. Для понимания их природы необходимо обратиться к помощи рассудка.
4. Не тяжесть, не твердость, не цвет и т. п. составляют природу тела, а одна только протяженность
Поступая так, мы убедимся, что природа материи, или тела, рассматриваемого вообще, состоит не в том, что оно — вещь твердая, весомая, окрашенная или каким-либо иным образом воздействующая на наши чувства, но лишь в том, что оно — субстанция, протяженная в длину, ширину и глубину. Ибо о твердости мы знаем посредством прикосновения лишь то, что частицы твердых тел оказывают сопротивление движению нашей руки, наталкивающейся на них. Если бы всякий раз с приближением наших рук к телу частицы последнего отступали с той же скоростью, с какой приближаются наши руки, мы, разумеется, никогда не ощущали бы твердости; но, однако, нет никакого основания полагать, чтобы тела, которые могли бы отодвигаться подобным образом, лишены были того, что делает их телами. Отсюда следует, что их природа заключается не в твердости, какую мы иногда ощущаем по их поводу, или в весе, теплоте и прочих подобного рода качествах, ибо, рассматривая любое тело, мы вправе думать, что оно само по себе не обладает ни одним из этих качеств, но тем не менее постигаем ясно и отчетливо, что оно обладает всем, благодаря чему оно — тело, если только оно имеет протяженность в длину, ширину и глубину. Отсюда также следует, что для своего существования тело в указанных выше качествах нисколько не нуждается и что природа его состоит лишь в том, что оно — обладающая протяженностью субстанция.
Дальнейшее развитие науки подтвердило эту идею Декарта, хотя и совершенно в другом контексте понимания. Все наши представления о физической природе мира с эпохи Декарта радикально изменились. Мы сталкиваемся с таким многообразием форм материи, что становится трудно найти какой-то общий признак, который всегда позволял бы отличить материю от идеального бытия, за исключением одного — она всегда дана в пространственных измерениях. С позиции современной науки любая форма материи (вещество, поле, волна…) описывается в измерениях пространства-времени. Верно и обратное — все, что не описывается в таких измерениях, не может быть отнесено к материи. Более того, на основе понимания структуры пространства в современной физике удается не только описывать пространственное положение физических тел, но и объяснять их физические характеристики.
Однако Декарт пока говорит не о пространстве вообще, а о протяженности как неотъемлемой характеристике всякого тела.
5. Эта истина затемняется господствующими взглядами на разрежение и пустоту
Для того чтобы истина стала совершенно очевидной, здесь остается прояснить два затруднения. Первое состоит в том, что некоторые, видя вокруг нас тела то более, то менее разреженные, вообразили, будто одно и то же тело имеет большее протяжение тогда, когда оно разрежено, нежели тогда, когда оно сгущено, причем среди них нашлись до того хитроумные, что пожелали различать субстанцию тела от его величины, а саму величину — от протяжения. Второе затруднение основано лишь на ходячем способе рассуждения, будто, говоря о протяжении в длину, ширину и глубину, мы не разумеем наличия там тела, но одно только пространство, и даже пустое пространство; а это последнее, как многие убеждены, есть чистое ничто.
Если протяженность — неотъемлемая характеристика субстанции, то каждая субстанция должна обладать одной и той же протяженностью. Этому, казалось бы, противоречит наблюдение за тем, как расширяются тела в процессе разрежения. Если допустить, что оно увеличивает свою протяженность, то протяженность — изменчивое свойство субстанции. Однако Декарт с этим не согласен. Субстанция не может изменить протяженность, а значит, тела не могут увеличиваться в пространстве. Даже если тело расширяется в процессе разрежения, суммарный размер его частичек не становится больше.
6. Как происходит разрежение
Что касается разрежения и сгущения, то, если вникнуть в свои мысли и не допускать по этому поводу ничего, помимо ясной и отчетливой идеи, никто не увидит в разрежении и сгущении чего-либо иного, кроме изменения фигуры разрежаемого или сгущаемого тела. Изменение это надлежит понимать так, что всякий раз, видя тело разреженным, мы должны полагать, что между его частицами существуют промежутки, заполненные каким-либо другим телом; более же плотными тела становятся вследствие того, что при сближении их частиц эти промежутки уменьшаются или совершенно исчезают, в каковом случае дальнейшее уплотнение сгущенного тела станет немыслимым. Но и в этом случае тело остается ничуть не менее протяженным, чем тогда, когда те же частиц