Увидев Ливи за столом, за которым они сидели вчера, он внезапно подумал об Элси. Как она там? Злится на него? Ждет ли его? Или уже мысленно смирилась с тем, что он вернется домой Измененным?
Харт выдохнул. Ему не хотелось верить в это. Не хотелось верить в то, что он уже навсегда потерял свою Элси.
Мрачнее тучи он уселся за стол. Ливи тоже сегодня была молчалива – задумчиво смотрела в окно и почти не притронулась к еде. И все-таки Харт радовался тому, что за этим столом и в этом логове синтетиков был не один.
– Как думаешь, что случится с нами после Изменения? Будем ли мы помнить о том, что когда-то были другими? – нарушил он молчание.
Ливи перевела на него отрешенный взгляд.
– Вряд ли. Думаю, эти воспоминания будут потеряны навсегда. И… не думаю, что Измененным плохо от того, что они именно такие… Они просто принимают себя такими, какие они есть – как любой другой человек. Свыкаются со своей сущностью.
Харт хотел возразить, но его отвлекло появление у их стола праэко. Он видел, как напряглась Ливи – худенькое личико, казалось, еще больше заострилось. Но обратилась синтетик не к ней.
– Харт Карвел, ты должен пойти со мной.
– Зачем? – спросил он, боясь услышать из ее уст слово «Реконструктор».
– Мне нужно задать тебе несколько вопросов.
Ответ был не самым утешительным, а перспектива общения с праэко – не самой приятной, но у него все же гора упала с плеч. Значит, не сейчас.
Харт поднялся, послушно прошел вслед за синтетиком. Ожидал, что она поведет его в какой-нибудь кабинет, затаившийся за одной из многочисленных дверей в коридоре заключенных или даже на другом этаже, но все оказалось куда прозаичнее. Их разговор состоялся в его камере. Праэко замерла у входа, сложив руки на груди. Харт хотел было сесть на кровать, но передумал – пусть это и глупо, особенно в его непростой ситуации, но ему не хотелось, чтобы синт смотрела на него сверху вниз.
– Сегодня тебе предстоит переделка сознания, – безжалостно обронила праэко. – Она неизбежна – для переступившего Черту нет иного пути. Но если ты пойдешь нам навстречу, то и Система пойдет навстречу тебе.
– И в чем же это будет заключаться? – спросил Харт, уже догадываясь, каким будет ответ.
– Реконструкторы смягчат воздействие на твое сознание, если ты сообщишь нам имя дилера – того, кто продал тебе запрещенный Системой алкоголь.
Харт не сомневался ни секунды – тут не о чем было размышлять. Он никогда не станет предателем, какую бы выгоду ему ни сулили. Если он оказался настолько глуп, что угодил к Реконструкторам, то Берк тут совершенно ни при чем и не должен расплачиваться за его ошибку.
Он не утянет Берка с собой в ад, именуемый переделкой.
– Мне никто его не продавал.
– Наши датчики зафиксировали твое состояние на момент прибытия сюда, определенное как алкогольное опьянение.
Харт невольно усмехнулся. Забавные все-таки создания эти синты. Они не должны испытывать эмоций, но все же испытывают их – конечно, иначе, нежели люди. За десятилетия, что они прожили рядом с человеком, каждый день контактируя с ними, синтетики переняли не только их повадки – характерные позы, мимику и менее заметные, нежели у людей, изменения тона голоса, но и человеческие эмоции, пусть и искаженные механическим восприятием.
Харт уже давно научился распознавать их злость. Она выражалась в металлическом оттенке голоса, словно бы теряющего свою окраску, в четком построении фраз. Злясь, синтетики разговаривали как высокоинтеллектуальные машины – кем, собственно, и являлись.
– Я был под «Блиссом». – Харт знал, что праэко распознает его ложь. Знал, что даже безо всяких усовершенствований легко понять, что его слова далеки от истины. Но все же стоял на своем – ему просто больше ничего не оставалось.
– «Блисс» – безопасный синтетический коктейль, оказывающий на человеческий организм лишь тимолептическое воздействие. Он улучшает настроение и психическое состояние, не содержит спиртосодержащих веществ и не может вызвать эффект, сравнимый с алкогольным опьянением.
Харт пожал плечами, бросив:
– Значит, вы ошибаетесь.
Праэко долго сверлила его взглядом неестественно ярких глаз.
– Харт Карвел, ты отказываешься называть нам имя дилера?
– Отказываюсь, потому что такого человека не существует, – ответил он.
Синтетик кивнула. Развернувшись, покинула камеру, оставив его в одиночестве.
А через несколько минут за ним пришли.
Харт пытался отбиваться – не потому, что на самом деле верил, что сумеет убежать. Просто для того, чтобы сказать самому себе: он не шел за маршалами покорной овечкой, он боролся до последнего. Жаль только, что эта борьба закончилась так быстро – с первым же жалящим ударом парализующего бластера.
Он обмяк в руках маршалов, позволив им дотащить себя до комнаты, в которой прежде бывать ему не доводилось.
Как только они оказались внутри, за темной, звуко- и светонепроницаемой дверью, его бросили на пол. Как тряпье, как никому не нужный мусор. Вновь нахлынуло воспоминание: точно так же он лежал, уткнувшись носом в землю, в ожидании, когда его арестуют. В ожидании, когда увидит тех, кто приходит только в двух случаях – в кошмаре или же перед большой бедой.
И сегодня Харт снова увидел Реконструкторов. Их было двое. С ног до головы одетые в черное, не имеющие лиц – только серебристую полосу на том месте, где у людей должны находиться глаза. Не имели Реконструкторы и рта, и никто никогда не слышал ни звука, исходящего от них.
Черные безмолвные машины смерти. Они не были людьми и, в отличие от праэко, не желали ими притворяться.
Один из Реконструкторов уложил его на металлический стол и привязал ремнями по рукам и ногам. А второй… Дождавшись, когда Харт окажется полностью обездвижен, он подошел вплотную. Дотронулся до своего живота, к невидимой прежде молнии, разошедшейся с тихим жужжанием. Взгляду Харта открылось нутро синта с вертикальной щелью, разделяющей живот на две половины.
Реконструктор коснулся трещины, раздвинул обеими руками кожу, оголяя пучки проводов. Как змеи, они клубились в его брюхе, словно безумная пародия на человеческий кишечник. Харт сглотнул. Он заставлял себя отвести взгляд, но не мог… Внутренности синта словно обладали какой-то магнетической силой.
Реконструктор выдернул один из проводов – глянцево-черный, оканчивающийся круглой пластиной. Наклонившись, прижал ее к виску Харта. Сначала парень почувствовал холодное прикосновение металла, а несколько секунд спустя – укол. Что-то тонкое вонзилось в его кожу, затем, прокручиваясь, с усилием проникло в кость. Голову пронзила боль – резкая, невыносимая. Харт стиснул зубы, грозя растереть их в порошок. Терпел сколько мог, но все-таки закричал. Реконструктор, не обращая никакого внимания на его крики, присоединил такую же пластину ко второму виску. Но самое страшное началось потом.
В голове Харта будто образовался шар. С каждым мгновением он все больше тяжелел, разбухал, пока не занял все пространство его черепа. Давил, грозя взорвать голову изнутри. Харт не удивился бы, если бы из его глаз вдруг потекли кровавые слезы, хотя и не знал, откуда в его сознании возник этот навязчивый образ.
Чувствовал, как холодные скользкие щупальца снуют по его мозгу, проникая в самые укромные уголки. Присасываются, сканируют, исследуют. Пытаются отыскать изъяны, побудившие его пойти против правил.
Когда закончилась эта пытка, Харт мог думать лишь об одном: какую часть его сознания выкрал передельщик? Он пытался почувствовать в себе какие-то изменения, но ощущал лишь странную, всепоглощающую тоску. Если бы Элси была сейчас рядом с ним, то она сказала бы, что кусочек его души оказался в механических руках Реконструкторов.
Слава всем богам, он все еще помнил о ней. Самый его жуткий, глубинный страх не сбылся – любимая по-прежнему жила в его памяти. Во всяком случае, пока.
Когда все закончилось, с рук Харта спали ремни. Ему позволили подняться, довели до камеры. Он упал на кровать, лицом в толстое, жесткое одеяло. Хотел заснуть, но в голове творилось что-то невообразимое – обрывки мыслей и воспоминаний кружились в безумной карусели. Элси. Берк. Мама. Ливи. Все это сплелось в единый и вместе с тем хаотичный комок, похожий на пучок проводов-змей в животе Реконструктора. Харт как заколдованный раз за разом проговаривал про себя имена знакомых и родных, боясь, что они вдруг исчезнут из его памяти – даже несмотря на слова Ливи о том, что в одночасье Измененным стать невозможно. Реконструкторы умели внушать людям страх.
Харт провалился в сон, лишенный сновидений. Проснулся, когда за забранным решетками окном занимался рассвет. Значит, он проспал несколько часов.
Тяжело поднялся, походил по комнате, прислушиваясь к ощущениям внутри себя – ведь что-то в нем наверняка должно было измениться? Тогда что? Стал ли он меньше желать вырваться отсюда? Нет. Стал ли меньше думать об Элси? Тоже нет. Разумеется, он жалел о своем поступке – о том, что напился и бросился на электа любимой девушки. Вот только вмешательство Реконструкторов тут было ни при чем. Харт лишь клял себя, что одним своим неверным решением разом перечеркнул то будущее, которое У него могло быть, останься он в «белом списке» Системы.
Когда в его комнату вошла праэко, Харт сидел, прикрыв глаза. Его мучила мысль, что его изменили, как кусок пластилина, придав ему новую форму.
Праэко известила его о том, что теперь он может воспользоваться комнатой, в которую прежде доступ ему был запрещен. Там Харт воспользовался настоящим душем (а не тем его жалким подобием, который находился за перегородкой в его комнате) и выстирал свои вещи в машине, которая тут же высушила и отгладила их.
Одеваясь в чистую одежду, Харт не смог сдержать усмешки. Как к человеку, вставшему на путь исправления, Система стала относиться к нему более лояльно. Еще одна небольшая деталь странно радовала его – то, что в штабе Реконструкторов не было униформы для заключенных, как в тех, канувших в лету, тюрьмах. Хотя для того, чтобы чувствовать себя преступником, специальной одежды и не требовалось.