— Не знал, что детям можно бывать в капсулах, — сказал Артур.
— Ну ещё бы ты знал. У тебя же детей нет, откуда тебе знать. Такие капсулы выдаются не всем, только работникам на особо ответственных профессиях. Например, как у меня. Медикам, полицейским, металлургам, у которых горячий стаж... Чтобы мы высыпались ночами и не допускали ошибок на работе.
— А зачем тогда кроватка?
— В капсулах спать можно только ночью. — Голос медсестры становился всё более уставшим и недовольным. — Они ещё не до конца изучены.
— А как же остальные детей в кроватки спать укладывают, когда сами ложатся в капсулы?
— Капсула определяет детский крик как угрозу и будит жильца. Ну что? Всё? Или ещё будут вопросы?
— Только один. Скажите...
— Давай на ты, — медсестра вновь лукаво улыбнулась.
— Хорошо. Скажи, если я сегодня не смог посетить клуб, как мне велел врач, что будет дальше? Меня оштрафуют, или отправят в психушку, или... ещё что?
Медсестра снова закатила глаза:
— Нет, ничего такого. У тебя есть три дня для исполнения назначений врача. Это если по закону. Так что можешь не торопиться. Если, конечно, у тебя достаточно низкий кредит, чтобы не ходить на работу. Ну как? Теперь — всё?
— Да. — Артур вздохнул с облегчением. — Теперь — всё.
— Тогда иди уже сюда и трахни меня как следует.
Медсестра повернулась к Артуру спиной и хлопнула себя по огромному заду. Желание уйти недолго боролось с вожделением, и второе, в итоге, победило.
Когда всё закончилось, Артур сел на матраце, прислонившись спиной к стене, и посмотрел на голую девушку. Та лежала и улыбалась, глядя в потолок.
— Где ты так научился? — спросила она.
— Ты о чём?
— Ну... языком.
Артур вспомнил Катю и усмехнулся:
— Много практики.
— Да? — Девушка смерила Артура взглядом. — Везёт. А у меня вот мало практики.
— Муж постоянно в отъезде?
— Ага. Его отправляют на Крайний Север работать. Три месяца дома, три месяца там.
— А там — это где? — заинтересовался Артур.
— Не знаю. Он говорил мне название города, но я забыла. Говорил, что его туда могут насовсем перевести. Тогда, наверное, мне с ним ехать придётся.
— И ребёнку.
— Что? А, да. Конечно. Хотя я бы его тут оставила. — Она рассмеялась. — Сдать бы его в детский дом и забыть... Шучу, шучу. Люблю я его, конечно. Но больше всего — когда он в капсуле.
Она снова рассмеялась, и Артур рефлекторно улыбнулся в ответ, хотя подобных шуток не понимал. Когда ему, шестнадцатилетнему, пришлось обеспечивать капризного младшего брата, убиваясь на работе, он не думал о том, чтобы избавиться от него. Наоборот, переживал, что их разлучат, и тогда они, возможно, никогда больше друг друга не увидят. А этого было допустить нельзя. Единственное, чего он тогда хотел — чтобы Виталик был постарше и тоже работал наравне с ним, тогда им обоим было бы легче. Но и в шестнадцать лет Артур понимал, что жизнь не спрашивает тебя, как будет лучше, а просто ставит перед фактом. Ныть и возмущаться не просто бессмысленно, это ещё и неправильно. В конце концов, у них было не самое плохое детство, даже с учётом того, что воспитывала их одна мать. Тогда они не знали труда и забот. Лишившись поддержки матери, Артур решил, что жизнь просто требует от него какой-никакой платы за безмятежные годы. Правда, тогда он ещё думал, что мама вернётся, и даже не допускал мысли, что навсегда остался без неё.
Виталик этого долго не понимал. Артур потратил много часов за объяснением того, что всё не так уж и плохо. Что это временные трудности. Обещал брату, что мама вернётся и всё будет, как прежде. А позже с огромным трудом рассказывал, что мама умерла, и теперь они одни. Виталик отказывался верить. Он возмущался, обвинял в чём-то брата, а тот соглашался и винил себя. Винил до тех самых пор, пока не понял, что младший брат попросту манипулирует им. Только когда Виталик откровенно стал выпрашивать еду и вещи, вспоминая мать, Артур понял, что разбаловал его, и прекратил потакание. На какое-то время общение у братьев почти прекратилось. Лишь через несколько месяцев после решающей ссоры, когда Виталик впервые пошёл на работу, что-то изменилось в его голове. Он стал делать первые шаги к примирению с братом, и Артур охотно это поддержал. Но такими, как в детстве, их отношения уже никогда и не стали.
— О чём задумался, красавчик? — спросила его медсестра.
Артур вдруг отчётливо вспомнил, что доктор называл её Ксюшенькой. Имя всплыло в памяти после ассоциативного ряда, начавшегося со слова «красавчик», которым она назвала его впервые ещё в больнице.
— Да так... О брате.
— О, у тебя брат есть? — заинтересовалась Ксюша. — А он такой же симпатичный, как и ты?
— Ну... — Артур вспомнил, как стремительно стал набирать вес Виталик, едва открыл свой счёт в банке и получил доступ к покупкам. — Не знаю, я в мужской красоте не разбираюсь. Да, наверное. Может, даже посимпатичнее будет.
— Интересно, интересно. А где он работает?
— Там же, где и я, на заводе.
— Ну понятно. В этом городе почти все работают на заводах. Или на металлургическом, или на химическом.
— Для того он и город, — повторил Артур слова учителя географии, услышанные давным-давно. — Чтобы производство обеспечивать.
— Для того они и люди, — вторила ему медсестра скучающим голосом, — чтобы работать. Знаю, знаю. Тоска смертная. Никому ведь своя работа не нравится. Работа всех бесит. Разве что муж у меня... Но он так, дурак.
— Муж у тебя любит свою работу?
— Любит, да. Но он дурачок, говорю же. Не от мира сего. Инженер, видите ли. Но какого-то низкого ранга. Пока что. Учился вот, курсы какие-то проходил, чтобы повышение получить, кредит такой взял... а его теперь на Крайний Север отправляют. Дурак, говорю же. Всё говорил, что увезёт нас в город получше, а теперь... Теперь придётся с ним на Север ехать. А я ненавижу Север. — Последние слова она сказала с чувством, со злостью. — Ненавижу холод, снег, темноту. Здесь тоже не Юг, знаешь ли. Я-то думала, он нас на Юг куда-то увезёт, но нет... Север, блин. Хоть разводись.
— Не любишь его? — спросил Артур.
— Ох, опять! — Ксюша снова закатила глаза. — Вот почему все мужики обязательно спрашивают, люблю ли я мужа? У вас что, встаёт от этого, что ли? Люблю я его. Он, конечно, дурак, но я его люблю.
— Но изменяешь.
Артур опять удивился своим словам. Эти вопросы появлялись самим собой и вырывались прежде, чем Артур понимал, что говорит. Очень странно. Весь этот день Артур говорил что-то, на что ещё вчера бы не осмелился.
— Конечно, — повернулась к нему Ксюша. — А ты попробуй не трахаться месяц. Или два. Или три. Да и не измена это. Люблю я всё равно его, дурака моего, а с остальными просто трахаюсь. Это так, для тела. Как спорт. Для здоровья. Я, между прочим, медсестра, в этом хорошо понимаю.
Артур кивнул, удержавшись от следующего вопроса. Вопросы о её браке были явно лишними, ненужными. К тому же, пора было уходить.
— Я, пожалуй, пойду.
— Уже? — удивилась Ксюша. — А я думала, мы ещё разок успеем...
— Нет, мне уже... в капсулу пора, — нашёлся Артур. — Кредит большой.
Отговорка была универсальная и не вызывающая сомнений. В капсулу надо было всем. Кредиты сами себя не погасят.
— А, ну да... — Девушка огорчилась. — У меня-то не всё так плохо, баланс у Славки хороший.
— Это муж?
— Ой, не начинай. Собрался уходить — иди.
Уж в дверях она его окликнула:
— Но это... Если завтра будешь свободен — звони.
Артур кивнул и захлопнул дверь. Возвращаться сюда не хотелось ни завтра, ни позднее. В голове крутились мысли об изменах и грязи, в которую он, Артур, добровольно вляпался. Чувство было не из приятных, хотелось поскорее его забыть и уже никогда больше не вспоминать.
Глава 6
Проснулся Артур отдохнувшим, ведь капсулу он настроил на двенадцать часов сна. Время, не занятое работой, позволяло выспаться. Однако неплохое утреннее настроение быстро омрачила новость от Златы, искусственного интеллекта капсулы:
— Доброе утро, Артур. Ваша задолженность — семьсот пятьдесят пять часов и пятнадцать минут сна.
— Чего-чего? Повтори-ка.
Артур подумал, что ослышался.
— Ваша задолженность — семьсот пятьдесят пять часов и пятнадцать минут сна.
Нет, он услышал правильно. Но ведь это неверный баланс! Артур принялся быстро пересчитывать. Итак, после вызова «Скорой» у него баланс составлял пятьсот восемьдесят три часа и пятнадцать минут. Плюс три часа ему накинули за аренду квартиры вчера и сегодня. Плюс четыре раза он ездил на автобусе, каждый проезд — тридцать минут. Плюс два раза брал такси, это ещё четыре часа. Плюс пятьдесят часов за посещение врачей и сто двадцать он заплатил за девушку в клубе... которую, кстати, так и не посетил. Но да ладно, сколько получается всего? Семьсот шестьдесят пять часов и пятнадцать минут. Минус десять часов, которые он проспал вчера и минус двенадцать часов сегодня. Итого — семьсот сорок три часа и пятнадцать минут. Почему же тогда Злата насчитала ему семьсот пятьдесят пять часов?
— Злата, запусти самодиагностику, — велел Артур.
— Запускаю.
Через несколько минут искусственный интеллект сообщил, что диагностика завершена, но ошибок не выявлено.
— Не выявлено? — усомнился Артур. — Скажи-ка, какой у меня сейчас баланс?
— Ваша задолженность — семьсот пятьдесят пять часов и пятнадцать минут сна.
— Но почему?! Погоди-ка, озвучь мне все траты за последние два дня.
Злата по очереди рассказала обо всех начислениях и списаниях по очереди. В том числе упомянула и списание часов, проведённых в капсуле, вчера утром, но сегодня их не озвучила.
— Но почему ты не посчитала последний мой сон? — спросил Артур. — Я провёл в капсуле двенадцать часов!
— В соответствии с постановлением банка «Сомниум», вы не можете использовать сон в капсуле для погашения кредита до тех пор, пока не будут сняты ограничительные санкции банка.