— Знаю. Я бывал в других странах. Привозил домой всякую хрень. Магнитики на холодильник, там, брелки на ключи.
— Вот-вот. Хорошо, в Заповеднике такого не купишь, поэтому люди брали бы на память что-то из предметов, которые им в целом нравятся. Кто-то привёз бы домой книгу. Кто-то — бутылку местного пива. А ещё вещи часто напоминают о конкретном человеке. Эти вещи напоминают тебе о людях?
— Немного, — ответил Гыча, помолчав. — Но в целом — нет. Просто город, в котором я побывал.
— А что ты привёз из Череповца?
Гыча усмехнулся, подошёл и взял со стола крупную гильзу.
— Вот что я оттуда привёз, — сказал он, поднеся гильзу к лицу Максима, отчего тот поморщился и отшагнул. — Знаешь, откуда это?
— Догадываюсь. Тебе, наверное, будет приятно узнать, что люди, по вине которых вас атаковал тот дрон, наказаны?
— Уже нет. — Гыча швырнул гильзу на стол и плюхнулся обратно в кресло, снова расплескав виски. — Хотя по началу, признаться, мне бы очень хотелось взять этих уродов и...
Он не договорил. Вместо этого изобразил, как хватает что-то в воздухе и сильно сжимает в кулаке. Так сильно, что костяшки пальцев побелели. Лицо его при этом перекосило от злобы.
— Так, понятно, — вздохнул Максим. — Там погиб кто-то из твоих друзей?
— Женька там погиб.
Рука, которой он только что душил невидимого врага, безвольно упала на колени.
— Ему прострелили башку, — продолжил Гыча. — Этот сраный дрон стоял посреди дороги, мы выскочили на него почти в упор! Повернули, а он там! Женька за рулём был. Он не успел... То есть, у него хорошая реакция... Была, то есть, хорошая реакция. Но он и понять ничего не успел. Только и смог, что по тормозам дать. А эта тварь... Она пробила ему голову. Я видел тело. Головы просто не было. Он так и остался лежать там, среди этих животных, которых мы оттуда хотели вывозить! Он остался там!
Он вытер внезапно побежавшие по щекам слёзы и продолжил:
— Мы ведь с Женькой много всего прошли вместе. Столько вылазок сделали. Этот сраный Заповедник мы, казалось бы, весь изъездили. А теперь — из-за такой вот херни...
Гыча замолчал, уставившись в одну точку. Слёзы снова потекли из его глаз, но он уже не пытался их вытереть, словно и не замечал вовсе.
— Знаешь, — подал голос Максим после нескольких минут молчания, — думаю, тебе надо пройти у меня курс лечения.
— Чего? — не понял Гыча.
— Я распоряжусь, чтобы завтра тебя перевели в комнату с капсулой.
— Я тебе не животное! — взревел Гыча. — В капсуле не сплю!
— Ты, конечно, прав, — согласился Максим. — Но в капсулах есть свои плюсы. Ты сможешь нормально отдохнуть, выспаться. Мне не нравится то, что с тобой происходит. Я боюсь за тебя.
— Ха! Вот уж да... Боится он... Я — нормально. Пока не кончился этот виски, всё путём...
— Думаю, виски мы тоже исключим.
— Что?! — В Гыче словно задели чувствительную струну. — В смысле?
— Алкоголь тебя разрушает. Не говоря уже о том, что тот виски, который ты пьёшь, привозят из Штатов, и это недёшево нам обходится.
— Опять ты про деньги!
— Да, про деньги. А зачем мы, по-твоему, здесь?
Гыча с минуту смотрел на Максима молча. Потом почесал сломанным пальцем сломанный нос и усмехнулся:
— Для меня главное — не быть там. Не вернуться в Заповедник.
— Это тоже стоит денег, — отрезал Максим, которому разговор уже начал надоедать. — Я не могу рисковать всем из-за твоего разрушительного поведения. Ты ставишь под угрозу наши операции. Проваливаешь некоторые. У тебя проблемы со здоровьем, в том числе из-за алкоголя. Тебе нужно лечение.
— Иди ты со своим лечением...
— Это не предложение и не просьба. Завтра ты переезжаешь в комнату с капсулой. Или так, или берёшь вещи и проваливаешь на все четыре стороны. Может, ты и лучший оперативник, но уж точно не незаменимый. Твои навыки этого не стоят. Всё, разговор окончен.
Максим быстро вышел из комнаты, и в распахнувшейся двери Гыча увидел двух солдат. Их приставили следить за ним.
— Чёртовы ублюдки, — прохрипел Гыча перед тем, как залить в себя остатки виски.
На следующий день Гыча проснулся от тошноты. Комната кружилась вокруг, желудок подпрыгивал, во рту сушило и жгло, язык распух, а виски ломило. Гыча едва успел свеситься с кровати, когда его начало рвать. Поскольку он почти ничего вечером не ел, рвало одной желчью. Но хоть желудок и был пуст, он долго содрогался в спазмах, стараясь отторгнуть яд, уже давно попавший в кровь.
Гыче потребовалось немало усилий, чтобы встать, дойти до туалета с душем и привести себя в порядок. Прошло больше часа от момента пробуждения, прежде чем в его дверь постучали.
На пороге стояли двое солдат. Этих Гыча видел много раз, но только на станции — на вылазки они с ним не отправлялись.
— Чего вам? — спросил он.
— Мы должны проводить вас в новую комнату, — ответил один из солдат. — Приказ Максима Олеговича.
— Приказ, блин, — пробурчал Гыча. — Погодите, мне надо сперва с ним поговорить.
— Он запретил. Сказал, если будете настаивать на встрече или отказываться выполнять его требование, мы должны будем принудить вас силой.
Гыча смерил взглядом охранников, но спорить не стал. Последнее, что ему нужно — это ввязываться в потасовку с вооружёнными людьми. Даже если он и сможет их скрутить — а он считал, что сможет — это будет последним, что он сделает на станции. И хорошо, если после изгнания ему дадут возможность вернуться на материк. В противном случае его просто отправят в снежную пустыню.
— Сейчас, — нехотя ответил Гыча, подавив в себе раздражение.
Комната с капсулой выглядела так же, как и любая другая — но без кровати и с люком стене, как в жилых квартирах Заповедника. Когда-то капсулами оборудовали и станцию, сугубо в научных целях. Эти капсулы стояли законсервированными, персонал ими не пользовался.
— Приплыли, блядь, — выругался Гыча. — Ох, Максимка, Максимка...
Не обращая внимания на солдат, он бросил сумку с вещами в угол, а сам развалился в кресле у стола. Сильно хотелось выпить, но утащить хотя бы недопитое со вчерашнего дня из прошлой комнаты не удалось — охрана внимательно следила за сборами. Предстояли недели, а то и месяцы воздержания. Неизвестно, когда Максим сменит гнев на милость, да и сменит ли вообще.
Убедившись, что Гыча не имеет доступа к прошлой комнате, охрана удалилась. Гыча с полчаса пялился в окно на такие же однообразные снежные равнины, как и за любым другим окном этой станции, потом не выдержал и отправился в столовую. Тошнота отступала, и организм стал просить еды.
В девять вечера капсула сама открылась. Из люка выдвинулась кровать, приглашая жильца отправиться на боковую. И тут же раздался стук в дверь.
Не успел Гыча встать с кресла, как дверь открылась. В комнату вошёл Максим. Он постоял в центре комнаты, раскачиваясь с носков на пятки, посмотрел на капсулу, на Гычу и сказал:
— Что ж, мы начнём лечение с этого дня.
— Даже не поздоровался, — заметил Гыча. — От чего лечение?
— От пагубных привычек и неврозов. Вот увидишь, через несколько ночей тебе станет лучше.
— А ты на мне эксперименты ставить не вздумал?
— Нет, что ты, — удивился Максим. — Для моих экспериментов кто угодно не подходит. Нужны особенные люди. Именно поэтому вы отправляетесь в Заповедник за кем-то конкретным.
— А мои мозги тебя, стало быть, не интересуют? — хмыкнул Гыча.
— Нет. Меня интересует твоё физическое и ментальное здоровье. Твоя профпригодность, иными словами. Потому что скоро тебе нужно будет отправляться на новую вылазку.
— Когда?
— Скоро. Точные сроки зависят от результатов лечения. Если я увижу прогресс, то — через неделю.
— Увидишь.
— Хорошо. Мне нравится твой настрой! Вот это — тот Гриша, которого я знаю.
Максим хлопнул Гычу по плечу.
— Залезай.
— А ты тут стоять будешь, что ли?
— Да. Надо посмотреть, как всё пойдёт.
Скинув обувь, Гыча подошёл к постели, но Максим его остановил:
— Подожди, подожди! А одежда?
— Что, полностью раздеваться?
— Трусы можешь не снимать.
Спорить Гыча не стал. Быстро раздевшись, он лёг на кровать и осмотрелся.
— Погоди-ка, — осенило вдруг его, — здесь же нет панели управления. И голосового помощника.
— Верно. Эти капсулы были созданы для работы, а не для отдыха. И управляются они только извне.
— Тобой?
— Мной.
— Ты там только это... Поаккуратнее, ладно?
— Не волнуйся, — тепло улыбнулся Максим. — С тобой всё будет хорошо.
Он пробежался пальцами по экрану планшета, и кровать стала задвигаться в капсулу. Сперва Гыча испытал что-то вроде секундной панической атаки. Он не спал в капсуле уже много лет, а все ассоциации были сугубо негативными. Вспомнилась жена, погибшая в первый год после появления капсул сна. Она умерла во сне, а капсула даже не заметила, что с человеком что-то не так. Не подняла тревоги, как должна была, не вызвала медиков, не провела, как было обещано, реанимационных мероприятий. Просто выдвинула утром труп на кровати наружу и пожелала хорошего дня.
— О жене думаешь? — спросил голос Максима из динамиков, когда Гыча оказался в темноте капсулы, а люк закрылся.
— Немного, — нехотя признал тот.
— Знаю я тебя. Постарайся расслабиться. Капсула будет сканировать твоё тело, а также настроит твой мозг на полезный сон. Ничего плохого не случится.
— Нам тогда то же самое говорили.
Под «нами» он имел ввиду молодую семью, состоящую из него и прекрасной хрупкой девушки с волнистыми каштановыми волосами, карими глазами и ослепительной улыбкой. Такой она и осталась для Гычи навсегда. Прошло много лет, и сам Гыча давно уже не узнавал в зеркале того парня, что сделал предложение своей школьной любви, едва они достигли совершеннолетия. Но Лида, его Лида, навсегда осталась тем прекрасным ангелом, осветившим его жизнь. К сожалению, ненадолго.
В сознание навязчиво стал стучаться другой образ — мёртвой Лиды, бледной, с широко раскрытыми глазами, умершей словно от увиденного кошмара. Но Гыча не позволял этому образу возникнуть перед глазами. Он годами учился отгонять его, и у него это в очередной раз получилось. Такой он свою любимую помнить не хотел.