Артура начал жечь стыд от упрёков офицера. Тем не менее, его мозг невольно уловил странную формулировку в речи собеседника.
— Выходит, я — невольный пособник террористов? — спросил он.
— Выходит, что так. И вам очень повезло, что невольный. В противном случае, вас бы осудили. Если, конечно, дело дошло бы до суда.
Пояснений не требовалось — воспоминание о «Чёрном бархате» ещё не померкло. И хотя теперь следовало спросить, что с ним сделают дальше, Артур не мог избавиться от странного чувства недосказанности. Слова о «маленьком суверенном государстве» напомнили Артуру беседу с помощником мэра в другой больнице. Как он тогда сказал? В памяти у Артура отчётливо всплыли его слова: «Война тяжело ударила по стране. Точнее, тому, что от неё осталось».
— Простите, можно отвлечённый вопрос? — спросил Артур.
— Да? — беззаботно откликнулся офицер, потушив окурок в пепельнице.
— Что вы имели ввиду, когда сказали, что государство у нас маленькое? Мы же в России живём. Она же огромная. Самая большая страна на свете.
Офицер застыл с пепельницей в руке. В его глазах промелькнула растерянность. Он посмотрел на брата — врач едва заметно покачал головой из стороны в сторону — и тихо выругался.
— Это просто выражение, — сказал он, поворачиваясь к Артуру. — Не обращайте на него внимания. Других вопросов у вас нет?
— Есть. Что теперь будет со мной?
— О! Вот это правильный вопрос! — К офицеру вернулась его самоуверенность. — Поскольку над вами террористы поработали особенно хорошо, вам придётся остаться в больнице.
— Надолго?
— Не знаем пока, — вмешался врач. — Впереди ещё непочатый край работ. Сами же видите, как много проблем у вас в голове — взять хотя бы рвоту. К тому же, ваши мысли. Вы всё ещё сомневаетесь, что их вам внушили? В общем, нужно распутать тот клубок, что оставили после себя их психоинженеры.
— Психоинженеры? — переспросил Артур.
— Да, — снова улыбнулся врач. — Это область науки на стыке психологии, психиатрии и неврологии. Именно такие люди вмешиваются в сознательные процессы других людей.
— Стало быть, у этих террористов хорошее образование.
— В смысле?
— Ну, если надо разбираться в психологии, неврологии, в чём там ещё... Это, наверное, очень трудно. Надо учиться очень долго. Мне вот, например, таким инженером в жизни не стать. А они, значит, образованные.
— Выходит, что так, — нехотя ответил доктор.
— А вы — тоже психоинженер?
— Да. Я тоже психоинженер. И я буду работать с вашим мозгом. А это значит, что отныне мы будем видеться регулярно, и каждый раз вы будете сообщать мне всё, что чувствуете, о чём думаете, будете пересказывать свои сны, докладывать о страхах и исповедоваться в грехах. И это будет единственным вашим способом смыть с себя грех соучастия в террористических атаках на нашу страну. Вы готовы?
Глава 12
Артур готов не был, потому что понятия не имел, к чему готовиться.
— Ничего, привыкнете, — утешил его врач. — Мы объясняем всё это потому, что нам нужно ваше содействие. Важно, чтобы ваш разум не закрывался от нас.
— Я... Постараюсь не закрывать разум, — ответил Артур, не понимая толком, о чём идёт речь.
— Отлично! Так, сейчас у вас по расписанию обед. Потом — прогулка, а затем — снова в капсулу.
— А как долго это будет длиться?
— Не знаю пока. До тех пор, пока мы не разберёмся со всеми рисками. А вы куда-то торопитесь?
— В смысле — тороплюсь? — растерялся Артур. — У меня же работа. Уволят ведь.
— Не уволят, не волнуйтесь, — отмахнулся врач. — Мы позаботимся об этом. Направим письмо на завод и в банк, чтобы за вами оставили место. Можете выбросить это из головы.
— И всё же... Можно поскорее с этим закончить?
— Разумеется! Мы постараемся сделать всё как можно... — начал врач, но его перебил офицер:
— Где бы вы предпочли быть, в больнице или на принудительных работах?
Артур посмотрел на него. Тот не шутил, на лице у него отражалось раздражение. Видимо, разговор надоел ему.
— Не знаю, — ответил Артур, подумав. — Для меня и то, и другое — не то... не те места, где бы я хотел быть.
— Не забывайте, что вы могли бы отправиться в места лишения свободы за ваше содействие террористам, — резко сказал офицер. — И только больница стоит между вами и изнурительным трудом на свежем воздухе. Так что не раздражайте доктора.
— А можно просьбу? — обратился к тому Артур.
— Да, да, конечно! Что вы хотели? Извините, пользоваться смартфоном я вам разрешить не могу.
— Нет, я не про это. — Однако теперь захотелось вернуть смартфон. — Я про... прогулки. Мне бы двигаться. А то тело затекает после долгого лежания в капсуле.
— Вы не волнуйтесь! Наши капсулы оборудованы специальной противопролежневой системой! С вами ничего не случится, уверяю вас.
— И всё же, прогулки...
— Мне это сюсюканье начинает надоедать, — нетерпеливо сказал офицер. — Володь, ты обещал, что это на десять минут максимум. А мы тут сидим уже столько времени. Я вообще не понимаю, зачем нужно было всё это ему объяснять...
— Это важно, — возразил посерьёзневший доктор. — Он должен понимать. Мы это уже проходили. С другими.
— Хорошо, но давай уже заканчивать. Я есть хочу.
Они словно и не замечали Артура. Потом врач снова убрал руку под стол — там, по-видимому, находилась кнопка вызова персонала — и в кабинет зашёл санитар.
— Всё, можете идти на обед, — бросил врач и добавил, глядя на Артура:
— И помните: не закрывать разум! Поняли? Думайте об этом перед тем, как лечь в капсулу. Открытый разум! Открытый!
— Я понял. До свидания.
На послеобеденной прогулке Артур заметил, что недавно прошёл дождь. На деревьях уже распустились маленькие листья, в воздухе витал запах травы и земли. Это время года Артур любил. И хотя он уже не помнил, какой идёт день, и даже не был уверен, всё ли ещё стоит апрель, или уже начался май, это было не так важно, как зелень вокруг.
Все три круга прогулки Артур не мог оторвать глаз от расцветающей природы. От больницы до забора было метров пятьдесят, и это пространство, не застроенное, поросло густой травой, а в нескольких местах стояли деревья. Не спиленные, как большинство деревьев в городе, а высоченные, выше здания больницы, с широкими зелёными кронами.
Любуясь одним из них, Артур вдруг понял, что давно уже не смотрел на деревья так внимательно. С детства, наверное. Он остановился у дерева, провёл рукой по влажной коре, линии которой огибали ствол по спирали. Будто кто-то скрутил дерево так, как выжимают тряпку, а потом воткнул в землю в таком же скрученном виде. Поднявшись взглядом до кроны, Артур замер, зачарованный мельтешением листьев. В их движениях на лёгком ветерке было что-то гипнотизирующее.
— Чего встал-то? — окрикнул Артура санитар. — Пошли давай, нечего стоять.
Странно, но Артур очень давно не замечал деревьев, не замечал травы. Уже много лет время года означало для него лишь выбор подходящей одежды, не более того. Занятый большую часть суток на работе и в капсуле сна, Артур просто не успевал заметить что-то ещё. А теперь, попав в больницу, где ему разрешалась лишь одна прогулка в день, он неожиданно для себя заметил траву и деревья. Заметил весну.
Он пообещал себе, что будет замечать эти восхитительные мелочи жизни каждый день, когда укладывался в капсулу сна.
В этот раз Артуру снились странные сны. Ему снились доктор, которого офицер называл Володей, и сам этот офицер, с любопытством разглядывающий его через завесу сигаретного дыма, снились санитары, болтающие об урожаях на даче и о часах, которые вычли из их кредитов за сданные овощи. Снилось лето, жаркое, но далёкое и недоступное за кирпичом стен, и осень, с её серыми тучами, накрапывающими дождиками и ярко-жёлтыми листопадами. Снился снег, падающий с неба огромными хлопьями. Снилась боль в теле, снился голод от недоедания, снилась усталость, от которой хотелось спать. И снова лицо доктора, его восторженная улыбка, мягкий голос, его доброжелательность. А ещё снился страх. Просто страх, каким он и бывает во сне — без причин и поводов.
Когда Артур проснулся, то почувствовал сильную головную боль. Он зажмурился от света, который показался ему невыносимо-ярким. Сел на кровати, стараясь не провоцировать лишним движением пульсацию в висках.
— Вставай, чего расселся? — недовольно сказал санитар.
— Голова... — прохрипел Артур. — Раскалывается.
— Ничего, потерпишь. Давай, я сказал.
Артур встал, и голова полыхнула пожаром. Ноги подкосились, и он грохнулся на пол, мыча от раздиравшей его боли.
— Да что ж такое-то, — посетовал санитар. — Опять двадцать пять. Ладно, щас позову сестру. Лежи пока, не вставай.
Он вышел, а Артур остался лежать в той же позе, не раскрывая глаз. По бренчанию ключей и вздохам он слышал, что рядом остался кто-то ещё.
— Что-то зачастили у тебя таки приступы, — пробурчал человек — видимо, второй санитар. — Надо доктору бы сказать.
Артур не понял его слов. Какие приступы? Почему — зачастили? Ведь с ним такое случилось впервые. Благо, вскоре пришла медсестра. Когда санитары выпрямили руку Артуру, девушка в голубом медицинском костюме наложила жгут и шустро воткнула иглу в вену.
— Ну как? — спросила она через несколько секунд, пока лекарство ещё вводилось. — Полегче?
Артур кивнул. Действительно, боль отступала, хоть и не так быстро, как хотелось бы. Ещё через несколько ударов затихающей боли по вискам сестра убрала шприц и приложила к месту укола салфетку.
— Вот, подержи пять минут, — сказала она и встала.
— Может, это... Доктору сказать? — спросил санитар.
— Скажу. Но я ведь уже говорила, а он... Ладно, посмотрим. Артур, попробуйте встать.
С помощью персонала он поднялся на ноги и даже открыл глаза. Его ещё пошатывало, но боль отступала. Однако идти самостоятельно он не мог.
— Коля, привези кресло-каталку, — приказала медсестра.