в такт стуку колёс, и каждый раз от этого чувства сердце у Артура замирало от удовольствия. Он почувствовал себя ребёнком, которого взяли в путешествие.
Не он один, впрочем, испытывал нечто подобное. Устыдившись своего наивного порыва, Артур стыдливо оглянулся и увидел, что почти все пациенты стоят у окон. Он встретился взглядом с бородачом, и тот робко улыбнулся, а потом ни с того ни с сего громко спросил:
— Кто-нибудь раньше ездил на поездах?
Люди оглянулись на него, но никто не откликнулся.
— А я ездил, — уже тише сказал бородач. — Но очень, очень давно.
Только теперь Артур понял, что большинство пациентов были сверстниками, плюс-минус несколько лет, а вот бородач был на порядок старше. Никто не обратил внимания на его слова, и вскоре все снова повернулись к окнам.
Поезд прошёл по железнодорожному мосту над тёмной рекой, после которой снова замелькали дома. Время от времени Артура ослеплял ярким белым светом проносившийся мимо фонарь, но чаще было темно. Вскоре дома кончились, и железную дорогу плотно обступили заснеженные ели. Они проносились с такой скоростью, что задержать взгляд на отдельном дереве не получалось.
Через час смотреть на деревья надоело даже Артуру. Он вернулся за стол и продолжил массировать ноги, которые уже отогрелись. Несмотря на тепло, Артура всё ещё бил озноб — даже сильнее, чем раньше.
— Вот мы и путешествуем, — хохотнул бородач, садясь рядом, — как ты и хотел. Хотя, тебя это сейчас навряд ли радует. Как там твоя мама говорила? Самое ужасное в жизни — её полная непредсказуемость, да?
— Откуда вы... — начал было Артур, но осёкся. — Я сам это рассказывал, да?
— Да. Извини мою бестактность, я всё забываю о том, что с тобой сделали. Значит, ты не помнишь даже, как меня зовут?
— Нет, — покачал головой Артур. — Извините.
— Не извиняйся, — сказал бородач. — Ты же не виноват, что с тобой такое случилось. Меня Богданом зовут. И это... Давай на «ты». А то привык я уже, и «вы» звучит уже как-то дико.
— Хорошо. Можешь рассказать мне, что было со мной эти девять месяцев?
— Ну, многого я тебе не расскажу, конечно. — Богдан почесал густую чёрную бороду. — Мы ж большую часть дня в капсулах дрыхли. Могу только сказать, что познакомились мы в июле. Тогда тебя стали пускать в столовую вместе со всеми. И в холле мы виделись днём. Недолго, но всё же. Ну а поскольку мы все друг друга давно знаем, — Богдан кивнул на остальных, — то мне хотелось поболтать с кем-то новым. Ты как появился, мы сразу к тебе знакомиться пошли. Сперва ты зажатым таким был — ну вот как сейчас, примерно — а потом ничего, пообвык, расслабился. Мы с тобой всё обсуждали банк, врачей, друг другу рассказывали о жизни о своей...
— А что, есть другие врачи, кроме Гайнце? — перебил Артур.
— Есть, конечно. Немного их. Пятеро, кажется. Но Гайнце в больнице главный. Он возглавляет отделение психоинженерии этой, чтоб ей... Говорят, отчитывается перед Москвой. Но мало ли чего говорят? Что уж пациенты про врачей не выдумают. Зачем бы ему перед другой страной отчитываться, а? Вот я и не знаю, верить таким слухам или нет.
— В смысле? — Артур опять сбился. — Перед какой другой страной? Ты же сказал, перед Москвой?
— А, точно, — протянул Богдан. — Этого ведь ты тоже не знал. Ну, тогда для тебя сейчас будет много сюрпризов. Во-первых, нет больше той России, о которой с детства все мы знаем.
— То есть? — Артур невольно улыбнулся, как улыбаются, когда слышат какую-то нелепость.
— Россия была разбита на пятнадцать самостоятельных микрогосударств. И только Московия сохраняет ведущее преимущество, а потому позволяет себе вмешиваться в дела других стран. Остальные же живут в постоянном напряжении, готовые к вооружённым конфликтам. Хотя и сохраняют дипломатические отношения. Ведут торговлю, предоставляют логистические услуги, и так далее.
— То есть, мы живём не в России? — скептически поинтересовался Артур.
— Россия теперь — собирательное название для пятнадцати микрогосударств. Собирательное и устаревшее. Кроме как в России его нигде и не используют. Иностранцы чаще употребляют выражение «страны бывшей России».
— Как же называется та страна, в которой мы живём?
— Вологодская Федерация, друг мой. Добро пожаловать.
Артур рассмеялся.
— Должен сказать, — подметил Богдан, — что в прошлый раз ты отреагировал так же.
— Прости, конечно, — поднял руки Артур. — Я невежливо отреагировал, знаю. Но как, ты думал, я отреагирую на такое?
— Реагируй как хочешь, конечно, но правду надо принять такой, какая она есть.
— Правду? Я должен поверить, что страны, в которой я живу с рождения, не существует? И как давно, кстати, её не существует?
— С войны, — спокойно ответил Богдан, не реагируя на скептический тон Артура. — С тех пор, как Россия проиграла войну.
Глава 14
— Россия выиграла войну, — уверенно ответил Артур. — Мы это знаем со школы.
— Ты это знаешь со школы, потому что тебе это внушали много лет. Но скажи, что вообще ты знаешь о той войне?
— Это была война России с Америкой и Европой, — уже менее уверенно сказал Артур. — Она длилась семь лет, и... И мы победили.
— И это всё? — спросил Богдан
Артур хотел вспомнить то, что ему рассказывали в школе на уроках истории, но не мог. Остались лишь общие впечатления. Большая часть истории России была тёмной эпохой, особенно тёмной в эпоху коммунизма, это он помнил отчётливо, но вот почему... С этим уже появлялись проблемы.
Ход мысли Артура вдруг изменился. А с чего вообще он обсуждает такие вещи с этим незнакомцем, который утверждает, что он — лучший друг Артура? Он ведь, между прочим, пациент психиатрической больницы. А в психиатрической больнице лежат психически нездоровые люди. Как раз такие, которые высказывают очень и очень странные идеи.
«Это ж бред, — решил Артур. — Он и правда псих, оказывается. Придумал какую-то хрень и верит в неё, а теперь хочет, чтобы и я поверил. Ну уж нет».
— Что, думаешь, что я псих? — так же спокойно спросил Богдан, следивший за реакцией собеседника.
Артур испуганно глянул на бородача, потом понял, что этим выдал себя и постарался напустить безразличный вид.
— Что? С чего ты взял?
— Потому что в прошлый раз именно так ты и решил. Ты сам рассказывал. Потом, когда стал мне доверять. Ты ещё удивлялся, что сперва стал размышлять над моими словами, а потом — хоп! — Богдан щёлкнул пальцами. — И твои мысли пошли совсем по иному пути. Ты стал думать, что я, должно быть, сумасшедший, не зря же я в психушке лежал. А потому верить мне нельзя. И ты начал делать вид, что слушаешь меня, хотя при этом, конечно, не верил.
И вновь Артур не смог контролировать свою мимику. Удивление так ярко проступило на его лице, что не было смысла отрицать — Богдан фактически прочитал его мысли.
— Что, так и было? — притихшим голосом спросил Артур.
— Да. Это такой защитный механизм, Артур. Он у тебя в голове. Отчасти он продиктован тебе обществом, а отчасти — теми, кто программирует тебя через капсулу сна. Тебе внушают определённый взгляд на мир так крепко, что ты не можешь даже допустить мысль о других вариантах. А всё, что будет слишком сильно отходить от единственной продиктованной правительством теории, будет восприниматься тобой как безумие. Только вот я тебе напомню, что не я один стал пациентом психиатрической больницы. Ты тоже им был. Если следовать твоей логике, то мы оба сумасшедшие, и почему тогда твои мысли будут более правильные, чем мои?
— Потому что... Потому что все так говорят. Как я.
— Вот! — обрадовался Богдан. — Твою уверенность в своей правоте подкрепляет тот факт, что все, кого ты знал до психбольницы, разделяли твою точку зрения. А так много людей не может ошибаться, верно? Так же, как и правительство — не может же оно нам лгать? Не будут же лгать учителя, которые говорят, что мы живём в самой большой стране в мире? Киноделы со своими фильмами, в которых ты видишь то, чего не встречал никогда в жизни? Например, настоящие поезда?
Поездов Артур и впрямь никогда раньше не видел, а ведь в кино люди часто на них путешествовали.
— Я думал, — ответил он, — что это только меня касается. Что я один такой, никуда не езжу.
— А тебе кто-то другой рассказывал про то, как ездил на поездах?
— Нет. Но я думал, что не рассказывают, потому что просто... не рассказывают. А не потому, что не ездят.
— Вот! А теперь представь себе, что все так думают. Все, кого ты знаешь. С небольшими отличиями, конечно. Надо сделать скидку на индивидуальные различия, личностные черты и особенности среды, но в целом — мыслят все одними и теми же категориями. И поверь, наши правители очень много денег вложили в то, чтобы ты так думал.
— Чего вложили? Денег? Так денег-то уж нет.
— Ах, да... Ну, теперь ты точно решишь, что я рехнулся. — Богдан откашлялся и улыбнулся. — Деньги никуда не пропали, Артур. Просто пользуются ими только высшие слои нашего общества.
«Точно псих», — подумал Артур и ужаснулся своей мысли.
— Что, снова подумал, что я псих? — рассмеялся Богдан.
Кто-то ещё засмеялся, и Артур, оглядевшись, увидел, что остальные с интересом прислушиваются к их разговору. Вот только удивлённым, кроме него, никто не выглядел.
«Неужели они все так считают? — ужаснулся он. — Это что же, массовый психоз? Или и правда?.. Да ну нахер, какие ещё деньги? Или нет?»
— Не знаешь, что и думать, верно? — спросил Богдан.
— Да, — кивнул Артур. — Ты прав, мне кажется, что все вы тут психи.
— Кроме тебя, конечно.
Все вокруг снова рассмеялись, кроме Богдана. Только он перестал улыбаться и смотрел на Артура серьёзно, поэтому и Артур ответил ему серьёзно:
— Да. Кроме меня.
— Так тебе в голову и заложено. И всем, как я сказал. Это чтобы мы не общались, не обменивались опытом, не делились информацией. Чтобы мы сторонились друг друга, боялись друг друга. Чтобы не смели снимать навешанные ярлыки. А что может быть ярче ярлыка психически больного? Кто будет всерьёз слушать психа?