подвижным и с большим трудом приспосабливался к новым условиям. Заподозрить что-то неладное во всей ситуации он не мог, и в первую очередь ему нужен был козёл отпущения. Если бы дело происходило в реальности, пойманный рабочий вполне мог бы закончить свой день в травмпункте. Когда бригадир нервничал, чувствовал себя неуверенно, он вымещал злобу на окружающих.
Но в этот раз всё пошло не так. Рабочий в его руках рассыпался грудой песка, пройдя сквозь толстые пальцы бригадира. Тот выругался, не на шутку испугавшись. Такого с ним ещё не бывало. Он огляделся, но никто из людей словно ничего и не заметил. Тогда он с рычанием схватил другого рабочего, но не успел ничего сказать, как и тот рассыпался песком.
Бригадиру понадобилось схватить ещё нескольких, чтобы шестерёнки в его голове со скрипом провернулись. Он уже почти запаниковал, когда ему в голову пришла идея, что он попросту спит.
— Сон, наверное, — пробормотал он. — Сон, ага... Конечно, бывает такое. М-да.
— Как дела, бригадир?
Он обернулся и увидел Артура, неспешно шагавшего к нему через зал. Бригадир сразу узнал его, хоть и не видел больше года. В своё время он ужасно злился на огнеупорщика, ведь тот угрожал ему заявлением в полицию, а такого оскорбления не позволял себе никто из подчинённых. Кроме того, Артур вскоре пропал, а такое бесило бригадира едва ли меньше, чем личные оскорбления, ведь он считал себя важным человеком, которому обязаны отчитываться обо всём. В том числе о болезнях и смерти, не говоря уже о прочих, незначительных проблемах, мешающих человеку работать.
— Скоти-ина, — протянул бригадир. — Где ж тебя носило, сволочь?
Потом он вспомнил, что находится во сне, и злость покинула его. Что взять с фантазии? Однако не выместить свою злобу пусть даже и на сновидении, он не мог. Бригадир сделал несколько шагов навстречу Артуру и наотмашь ударил ему кулаком по лицу.
Кулак, однако, прошёл сквозь голову Артура, не причинив тому никакого вреда. Бригадир выругался: он ожидал, что рабочий рассыплется в песок, как и остальные, а не будет продолжать стоять рядом и так нагло ухмыляться. Он попытался ударить его ещё раз и ещё, но кулаки ничего не могли поделать с видением.
— А, да пёс с тобой, — махнул рукой бригадир. — Всё равно не настоящий. Сгнил уже, небось, в психушке.
Что-то колыхнулось в Артуре. Что-то слабое, тени отголосков чувств, но и это было больше, чем обычно. Мираж рассеялся, и Артур остался один на один с объёмом данных, которыми и был бригадир. Вся его личность, все воспоминания, желания, знания — капсула позволяла считывать всё это в виде кода, который Артур мог считать. Мог разобраться в нём и поломать его, сделав безвольным идиотом, как некогда случайно сделал с Егором. Но Артуру казалось, что этого будет недостаточно, если он захочет мстить. Да и не для того он нашёл бригадира, чтобы убить его или сделать дураком. Нет, он пришёл исследовать.
Используя навыки и способности, полученные в последние месяцы, Артур разобрал разум бригадира на отдельные, простые составляющие. Ему стало интересно, каким человеком был Иван Староверов.
Оказалось, что у того была дочь, которую он нежно любил. Ей недавно исполнилось двадцать три, и она начала работать медсестрой в больнице. За это она получала неплохой коэффициент часов сна, и кредит у неё никогда не превышал восьмисот часов. Полгода назад она вышла замуж за электрика, который получал чуть больше неё, однако вместе они уже зарабатывали достаточно, чтобы планировать ребёнка. Бригадир гордился дочкой. Он навещал её каждую неделю. Пил с ней чай, выслушивал её больничные истории и чувствовал себя самым счастливым отцом на свете. Эти чувства передались и Артуру. Не чувствовавший ничего месяцами, он был опьянён дурманом ощущений. Это было сродни резкому, но очень приятному опьянению.
Насытившись этим чувством, Артур продолжил изучать своего подопытного. В разговорах с дочкой бригадир никогда подробно не рассказывал о работе, но старался создать образ доброго, заботливого начальника, которого любят все подчинённые. Именно таким дочь его и считала.
Бригадир никогда не рассказывал ей, как он любит бить людей. В его воспоминаниях побои занимали особое место — к ним он мысленно возвращался ежедневно, смакуя в памяти самые интересные моменты. Чувство, с каким кулак встречался с телом жертвы, невозможно было передать словами. Артур тоже его ощущал, и оно ему нравилось, хоть он и понимал всю его ненормальность. Это было что-то среднее между азартом, сексуальным возбуждением и наслаждением от хорошо выполненной работы. Ни одного дня бригадир не проводил без драк.
Воспоминание о вечере, когда он сжимал рёбра Артура в больнице, было одним из любимых. Он был очень зол тогда, но это не помешало ему получить удовольствия от причинения боли другому человеку. Злоба лишь подчёркивала это удовольствие, делала его контрастнее.
Другим «особенным» воспоминанием было убийство. Непреднамеренное, и всё же убийство. Избивая подвернувшегося под руку рабочего, бригадир случайно столкнул его с лестницы. Упав, тот сломал шею и умер на месте. Хотя это произошло больше трёх лет назад, бригадир до сих пор хорошо помнил хруст сломанных позвонков — возможно, потому что регулярно возвращался к этому воспоминанию, смакуя его, прокручивая в голове раз за разом. Особенно любил он делать это во время секса. В тот день, когда он сломал Артуру рёбра в фойе клуба, он как раз предавался воспоминаниям о смерти рабочего, сжимая в волосатых руках тонкую талию шестнадцатилетней девушки. Он видел, что ей больно, и хотел сжать её в руках ещё сильнее, но опасался, что потом придётся платить за нанесённый ущерб, а то и разбираться с полицией, и сдержался. Однако жажда причинить кому-то боль осталась даже после полученного оргазма. И как же кстати ему подвернулся Артур!
Воспоминание за воспоминанием сводились к причинению боли людям. Бригадир бил даже свою жену, хоть дочь этого и не знала. Бил он её до самой смерти, но бил аккуратно — куском мыла, завёрнутым в полотенце. Не хотел, чтобы оставались синяки на теле. Ему нравилось, что можно избить женщину, заставить её умолять прекратить это, а потом заняться с ней сексом. Точнее, изнасиловать. Он бил её до тех пор, пока она не начинала умолять взять её, пока окровавленными губами не произносила:
— Трахни меня, пожалуйста. Умоляю тебя.
Он очень жалел, что не заметил склонности жены к суициду. О том, что та вышла из окна на двенадцатом этаже, они с дочкой поговорили всего один раз, после похорон. Бригадир клялся, что никогда не замечал за ней депрессии или неадекватного поведения, и дочь верила ему. Или делала вид, что верила.
Артур бегло просмотрел другие воспоминания, но погружаться в них уже не хотел. Увиденного было более чем достаточно. Теперь он мог считать, что ему повезло — как минимум, он не попадался бригадиру под горячую руку до того самого дня.
Сворачивая разум бригадира обратно в неровный клубок, Артур заметил нечто необычное. И прежде, чем смог объяснить себе это, пронзил чужой разум и слился с ним. Через мгновение он почувствовал, как на него хлынули чувства. Он вновь дышал, чувствовал прохладу воздуха в капсуле сна. Слышал её тихое гудение. Сжал кулаки, ощущая натяжение сухожилий в руках. Он вновь был живым.
Только не в своём теле.
Глава 22
Чувства опьяняли. Было прекрасно снова видеть, слышать, осязать этот мир. Непередаваемо волшебно — чувствовать своё тело. Иметь руки и ноги, вставать и ходить по своей воле.
Артур выбрался из капсулы и осмотрелся: квартира у бригадира была побольше, чем его собственная, но принципиально не отличалась. Капсула в стене, огромный экран телевизора, скудная мебель. Он подошёл к окну и выглянул наружу: город спал, на улице не было ни одного человека. В свете луны он рассмотрел свои толстые, мясистые волосатые руки, несколько раз сжал и разжал пальцы. Провёл ладонью по подоконнику, чтобы почувствовать прикосновение к пластику. Хотел было включить свет, но удержался: в домах по соседству все окна были тёмные. Не хотелось, чтобы кто-то заметил, что бригадир не спит.
Артур не знал, зря он соблюдает осторожность, или нет. Возможно, ни у кого и не возникло бы вопросов, почему человек проснулся ночью в капсуле сна, но уверенности в этом не было. Поэтому так же, в темноте, Артур нашёл холодильник и распахнул его: внутри его ждали холодное пиво и контейнеры с готовыми обедами. Сунув один из таких обедов в микроволновку и поставив таймер, Артур вскрыл банку с пивом и с наслаждением сделал несколько глотков.
Пока он ел и пил, где-то внутри бился в панике настоящий бригадир. Его разум не был полностью вытеснен из тела — только подавлен, отчего он видел и слышал то, что происходило, но повлиять ни на что не мог. Более того, бригадир понимал, что его телом завладел ни кто иной, как Артур. Ненависть к этому человечишке мешалась со страхом, и эти эмоции Артур ощущал так же хорошо, как пять чувств тела. Может, чуть меньше, но это лишь придавало пикантности ситуации — бессильная злоба бригадира приносила наслаждение, была вишенкой на торте ощущений, пряным соусом к ночной трапезе.
— Как тебе там? — спросил Артур вслух, откинувшись на спинку стула и отпив ещё пива. — Нравится? Нет? Ничего, привыкай. Думаю, мы с тобой надолго вместе.
У него было несколько идей по поводу того, что делать дальше. Эмоции, что достались вместе с телом, мешали рассуждать холодно. Будучи мозгом в банке, Артур мог выстраивать взвешенные планы, но теперь он вспомнил, каково это — злиться. Он злился и упивался чувством власти над человеком, некогда унижавшим его, делавшим ему больно. И это был не единственный такой человек.
Когда в мозгу бригадира, разделённом двумя людьми, вспыхнул план мести, Артур отдавал себе отчёт, что это небезопасно — по крайней мере, для бригадира, а потому может поставить под удар его самого. Но он также помнил, что целью захвата тела было изучение возможностей Артура. Испытание его воли в полевых условиях. И разве подобные, стрессовые ситуации, не должны быть изучены в полной мере до того, как Артур выберет себе другого носителя?