ты как раз хотел мне о ней рассказать, — напомнил Артур.
— Пошёл нах... А-а-а!
Артур выкрутил ему руку так сильно, что в ней что-то затрещало.
— Говори, паскуда! — рявкнул Артур. — А то никакая система тебе не поможет!
— Камеры видят всё, что происходит в городе! — затараторил Николай. — Есть программы, которые умеют определять опасные ситуации! Нападение на людей, вторжение чужих войск — ещё с войны осталась разработка. Камеры отслеживают перемещение подозреваемых, а на перехват отправляются...
— ...дроны, — закончил за него Артур.
Увидев удивление в глазах офицера МГБ, Артур улыбнулся и сказал:
— Видишь ли, я уже один раз столкнулся с вашим дроном. Тогда я ещё не знал, что это, но потом поднабрался информации. Военные технологии, ангары, разбросанные по городу так, чтобы в любой его точке в считанные минуты появлялась техника — мне это знакомо. Я пережил это на своём опыте. Интересно, а ты переживёшь?
Машина резко остановилась. Артур бросил взгляд на водителя — тот словно впал в ступор, с раскрытым ртом он смотрел вперёд. Там, поперёк дороги, стояла бронированная машина. Один в один похожая на ту, что некогда изрешетила фургон с Артуром.
— Боже мой... — прошептал Николай.
— Как ты и говорил, — улыбнулся Артур. — Система безупречна.
Пулемёты заработали. Молотки снова застучали по наковальням, как в ту ночь, когда Артуру приходилось ползти по асфальту, усыпанному битым стеклом, и телам своих соседей. Только в этот раз страха не было. И потому мир не раскололся на куски, он воспринимался Артуром с кристально чётким пониманием того, что сейчас произойдёт.
Пули пробивали тела обоих братьев, сидевших в машине один за другим, навылет, оставляя в их телах огромные дыры. Завороженный этим зрелищем, Артур не сразу почувствовал боль. Она запаздывала, не успевая за тем разрушением, которое производили пули в теле бригадира. Артур снова рассмеялся, и тут всё заволокло тьмой.
Когда чувства пропали, он понял, что перестал быть человеком. Теперь он снова стал мозгом в банке, элементом мощного биокомпьютера. Хотя остатки чувств ещё жгли разум Артура, они быстро растворялись в бескрайнем море информации и через несколько мгновений исчезли без следа.
Первый вопрос, который задал себе Артур: почему он помнит то, что с ним происходило? После того, как он вылез из капсулы сна, он не был подключен к «Сомниуму». Всё, что происходило с Артуром, должно было умереть вместе с мозгом бригадира, но он всё помнил.
Ответ пришёл после анализа информации. Оказалось, что со дня последнего воспоминания прошло несколько дней.
То, что осталось от братьев и бригадира, извлекли из расстрелянной машины и отправили на экспертизу. Артур не сразу понял, что должность Гайнце теперь занял другой человек, но быстро догадался, что именно на этом отделении смогли провести анализ хранящихся в мозгу умерших людей данных.
Узнав, что Гайнце в своих исследованиях зашёл так далеко, Артур пожалел, что не выудил из него больше информации перед смертью. Ни о чём подобном здесь, на Земле Александры, не слышали. Технологии чем-то напоминали то, что сделали с Артуром и другими членами Четырёхлистника, но здесь всё же подключали мозг к системе жизнеобеспечения сразу после извлечения из тела человека. А Гайнце нашёл способ разговорить мёртвых.
Делалось это с помощью аппаратуры, подключённой к «Сомниуму». Всё, что анализировалась, оставалось в сети. А там данные нашёл тот Артур, что остался в компьютере. Ведь в тот момент, когда Артур поместил копию своей личности в голову бригадиру — по сути, записал информацию на органический носитель — Артура в мире стало два. Один управлял бригадиром и мстил за свою жизнь. Другой продолжал выполнять задачи Четырёхлистника, время от времени заглядывая через «Сомниум» в поисках информации о двойнике. И когда второй обнаружил в сети извлечённую из мозга бригадира память, а именно — копию своей личности, он скопировал себе этот массив данных, а оригинал удалил.
А потом произошло слияние двух разумов. Точнее, двух копий одного разума, в которых расходилась лишь память на последние события. Артур умудрился сохранить всю память, но то, что пережил за этот день мозг в банке, не шло ни в какое сравнение с чувствами Артура, вселившегося в тело своего обидчика. И потому на первый план выступали именно воспоминания копии.
Это было непросто осознать. Сохранились в первую очередь воспоминания о путешествии Артура в теле бригадира, а ведь бригадиром управляла копия его личности. Пусть она ничем не уступала оригиналу, пусть была не менее живой — но это всё же была копия. А потом эта копия вернулась и перезаписала воспоминания оригинала. И, получается, вытеснила оригинал. Выходит, что Артур сперва создал копию своей личности, а потом уступил этой копии место в своём мозгу. Означает ли это, что настоящий Артур умер? И как относиться теперь Артуру к самому себе? Мысль о том, что самого себя можно считать самозванцем, едва ли не паразитом, занявшим место в голове человека, вызывала неприязнь даже в отсутствие чувств как таковых. Артуру не хотелось признавать, что он — всего лишь копия себя.
К любой другой личности, которая попыталась бы занять его мозг, он относился бы враждебно. А потому и копию себя принял не сразу. Это был парадокс, ловушка для ума, когда своя собственная личность начинала казаться чужой и враждебной. В конце концов, Артур счёл переживания по этому поводу отголосками эмоций, постепенно затухавшими в его мозгу, и перестал размышлять.
Разобравшись с этим, Артур стал проверять работу своего мозга по задачам Четырёхлистника. Перебрав процессы, он не обнаружил ни сбоев, ни пристального внимания к компьютеру вообще и его мозгу в частности на тот период, что он занимался бригадиром. Личность, оставшаяся в Четырёхлистнике, выполнила все поставленные перед ней задачи.
В глубине души, если таковая у него ещё имелась, Артур радовался, что полевое испытание его способностей прошло успешно. Иных целей, кроме испытания, Артур не ставил, но эмоции подтолкнули его к мести — и это спонтанное решение обернулось удачей. Он ухитрился убить обоих Гайнце, да ещё многое узнал о разработках близнеца-врача и испытал систему защиты города. Он убедился, что люди, не привыкшие к хоть сколько-то серьёзному сопротивлению, оказываются беззащитными перед нападением. Единственное, что их оберегает — технологии, оставшиеся с войны.
Артур помнил, как расстреляли неизвестного мужчину в «Чёрном бархате». У полиции в городе были подобные группы, однако при Артуре они напали на человека по заранее составленному плану и после длительной слежки. Реагировать на экстренно возникающие события — совсем другое дело, и возникало ощущение, что полиция этого не умеет. Разучилась за давностью лет и покорностью населения.
Возможно, теперь полиция перетрясёт весь Череповец, соберёт огромное количество свидетелей, которых будет опрашивать, как некогда опрашивали Артура, и почти наверняка усилит меры предосторожности. Но сути это не меняло. Теперь Артуру было глубоко наплевать на Череповец, его планы лежали далеко от города металлургов. Хоть и обидно было, что место Гайнце так быстро занял другой молодой и перспективный врач, который, без сомнения, продолжит прежние работы. Убийство как заведующего отделением, так и офицера МГБ не изменили ничего в лучшую сторону. Напротив: теперь микрогосударство наращивало меры безопасности. А для простых жителей это ничем хорошим закончиться не могло. Борьба с городом, с «Сомниумом», с любой системой в одиночку ничего не давала. «Сомниум» был своего рода гидрой, у которой на месте отрубленной головы тут же вырастало две новые. Можно было разве что мстить, но желание мести пропало, когда Артур покинул тело.
Теперь у него были совсем другие планы.
Глава 24
Катя продолжала посещать лабораторию станции каждый день. Её разум не отличался особой гибкостью, в нём не было уникальных черт, которые Максим обнаружил у Артура. И всё же её мозг был хорошим плацдармом для испытания тех алгоритмов, которые разрабатывались при помощи Четырехлистника.
Она давно свыклась со своей ролью. Давно привыкла к одному и тому же коридору до лаборатории и обратно, скудному меню и сводящему с ума одиночеству. Дни, когда ей позволяли видеться с другими людьми, превратились в праздники. В те редкие минуты, что они обедали вместе, Катя старалась как можно больше услышать, и при возможности — как можно больше сказать. Как это прекрасно: слышать человека! Раньше, в той жизни, что была до Земли Александры, она так привыкла к постоянному трёпу окружающих, что не замечала его и считала чем-то само собой разумеющимся. Она и не подозревала, насколько нуждается в присутствии рядом других людей, пока не оказалась одна.
Жизнь в городе всегда была заполнена информационным шумом: телевизор, компьютер, смартфон всегда были рядом. Новости не иссякали, и хотя большинство новостей было ей неинтересно, сейчас она с упоением прочитала бы про рекордные урожаи или новинку отечественного кинопроката. Пошла бы в кино на любой, даже самый идиотский, фильм. Первое время взаперти Катя особенно скучала по смартфону. Ей казалось, что рукам чего-то не хватает. Словно ампутировали важный орган, без которого жизнь уже не может быть полноценной. Не раз и не два Катя ловила себя на том, что, едва проснувшись, шарит рукой по постели, пытаясь найти смартфон. А иногда она часами сидела и смотрела на свои руки, а пальцы и ладони зудели, настолько они хотели сжать пластиковый корпус гаджета. Катя закрывала глаза и листала в воображении новостную ленту, и в своих мечтах она читала все новости, разглядывала все фотографии... Но это были просто мечты, поэтому, когда она, замечтавшись, пыталась сфокусироваться на воображаемых новостях, те расплывались пёстрыми пятнами. И тогда Катя приходила в себя и плакала.
По прошествии пары месяцев от смартфона она отвыкла. Мечты о новостях тоже притупились, оставалось лишь желание видеть и слышать людей. Живых, настоящих людей. Даже своей охране Катя радовалась, как девочка новой игрушке, но охранники только отдавали ей приказы и никогда не отвечали на её попытки заговорить на посторонние темы.