Увидев Савельева, официант тотчас бросился к их столику. Александр Иванович был частым и желанным гостем «Глобуса».
– Что будем заказывать? – улыбнулся Савельев.
– На твой вкус, – небрежно бросил Морис
– Тогда, братец, все, как обычно, – сказал Савельев счастливо улыбающемуся официанту.
Кухня в «Глобусе» действительно была потрясающей и сама обстановка располагала к доверительной беседе.
Минут через сорок Савельев спросил:
– У тебя проблемы или так… соскучился? – прищурив карие глаза, он внимательно вгляделся в бесстрастное лицо Мориса.
– Соскучился, – обронил Миндаугас, – давно не виделись.
– Да, – согласился Александр, – пару месяцев точно.
Савельев начинал свой трудовой путь на одном из заводов молодым инженером с весьма скромным окладом. Теперь же он был владельцем рекламного агентства. Жил в фешенебельном особняке с любимой женой и трехлетним сыном.
– Морис, почему бы тебе не заглянуть к нам на ужин, например, в воскресенье? – Александр улыбнулся, – Ольга будет рада. Она, кстати, недавно о тебе спрашивала.
– Спасибо за приглашение, – глаза Мориса потеплели, – как сынишка?
– Прекрасно, – Савельев притворно вздохнул, – на днях объявил мне, что собирается стать Робин Гудом.
– Даже так? – рассмеялся Морис.
– Представь себе. Ольга в шоке!
– А ты?
Савельев расхохотался, – а что я? Мой прадед был красным командиром. Я – капиталист или буржуй, как правильно? – Александр снова рассмеялся, – пусть сын сам выбирает свой путь.
– Думаю, ты мог бы успокоить Ольгу – подрастет твой Сан Саныч и утратит бунтарский дух, – заметил с улыбкой Морис.
– Я тоже на это надеюсь, – согласился Савельев, – что ни говори, а богатым быть приятно. Да что я все о себе да о себе, – спохватился он, – как там агентство «Мирослава»? Процветает?
– Да, не жалуемся. Люди обращаются, в основном, состоятельные.
– А сама Мирослава, надеюсь, пребывает в здравии и благополучии?
Морис кивнул.
– Знаешь, Миндаугас, что-то ты мне сегодня не нравишься…
– Шутишь.
– На полном серьезе. Вы случайно не поссорились?
– С кем? – рассеянно спросил Морис.
– С Волгиной, естественно.
– Что ты, дружище, разве с работодателями ссорятся, – попытался отшутиться Морис.
– А почему бы и нет?! – не сдавался Савельев.
– Нет, мы никогда не ссоримся.
– Ты все еще не сказал ей, что любишь? – напрямик спросил Савельев.
– Нет, – Морис качнул головой.
– Почему?!
– Думаю, не время.
– Вот те раз! Что тянуть-то?!
– Навряд ли Мирославе придется по вкусу мое признание, – Морис повертел в руках бокал с вином, – ей и без объяснения все ясно.
– Ты думаешь?
– Предполагаю…
– Но надо же когда-то расставить точки над «i»! – не унимался Савельев. – Эдак ты скоро доведешь себя до состояния тени.
– Я предпочитаю многоточие, – обронил Морис.
– Слушай, Миндаугас, стоит тебе захотеть, и сто красавиц будет у твоих ног.
– Но я не хочу, – спокойно ответил Морис.
– Я не спорю, – сказал Александр, – Мирослава – высший класс, и ты запал на нее, к несчастью, с первого взгляда.
– Почему же к несчастью? – улыбнулся Морис.
– Потому, что нельзя так изводить себя из-за женщины!
– Кто тебе сказал, что я извожусь? – удивился Морис вполне искренне, – я просто так живу.
– Давай по порядку, – начал заводиться Савельев. – Детективное агентство принадлежит Мирославе?
– Естественно, она же создала его.
– Но ты в нем сейчас играешь не последнюю роль!
– Надеюсь…
– Мог бы стать компаньоном!
– Не стремлюсь. Да и с чего бы Мирославе предлагать мне партнерство?
– У тебя черный пояс по каратэ! – не унимался заботливый друг.
Морис не выдержал и рассмеялся.
– Чего смешного я сказал?
– Нет, ничего, извини. Кстати, у Мирославы тоже, – спокойно констатировал Морис.
– Что – тоже?!
– Черный пояс.
– Морис!
– Не надо, Саша! Я знаю, ты хороший друг, надежный. Но я сам.
– Конечно, ты всегда сам! И надо же было вам встретиться на той вечеринке! Эх! – Савельев рубанул ладонью воздух.
– Саша, спасибо, что пришел, – взгляд Мориса Миндаугаса выражал почти нежность, – мне было необходимо побыть с тобой, поговорить.
– И это все? – растерялся Савельев.
– Все, – улыбнулся Морис.
– Слушай, Миндаугас, ты ведь знаешь, что я сделаю для тебя все возможное и даже больше! – голос Савельева неожиданно дрогнул.
– Знаю, Саша. Я для тебя тоже. Думаю, что пока нам обоим хватит этого знания, надеюсь, и в будущем ничего не изменится.
– Миндаугас, тебе никто не говорил, что ты что-то из ряда вон выходящее?! – рассмеялся Александр.
– Намекали, – ослепительная улыбка осветила лицо Мориса.
– Приедешь в воскресенье на ужин?
– Приеду, – пообещал Морис.
– Можешь захватить с тобой свою работодательницу, – усмехнулся Савельев.
– Попробую, – ответил Морис.
– Я Ольгу предупрежу заранее.
– Передавай ей привет.
– Передам.
– И Робин Гуду тоже.
– Всенепременно, – усмехнулся Савельев.
Они расстались, довольные друг другом.
– Что ни говори, – думал каждый, сидя за рулем автомобиля, – а старый надежный друг в наше нестабильное время дорогого стоит.
Когда Морис вернулся в особняк, было уже темно. Поземка неспеша, но настойчиво заметала дорогу. По всему было видно, что скоро снова разыграется метель.
Морис поставил автомобиль в гараж и, войдя в дом, поднялся в свою комнату.
Ему захотелось побыть одному. Взяв в руки один из томов толкового словаря Даля, Морис уселся в кресло, открыл заложенную страницу и углубился в чтение. Это всегда успокаивало его.
Миндаугасу вспомнилось, что Мирослава всегда хохотала до слез, когда кто-то говорил о загадочности русской души.
Волгина была уверена, что у каждой души – своя загадка, и не важно, русская это душа, литовская, английская или монгольская – каждая загадочна по-своему.
Вот, кстати, и словарь живого великого русского языка составил не русак по крови: Владимир Иванович Даль по отцу – датчанин, по матери – немец…
Скорее всего, Волгина права, у каждого из нас своя загадка… – подумал Миндаугас.
С Мирославой они встретились за вечерним чаем. Только вспомнили о Наполеонове, как зазвонил телефон.
Мирослава сняла трубку, – детективное агентство «Мирослава» слушает.
– Привет. Это Шура.
– Мы как раз о тебе вспоминали.
– Польщен, – хмыкнул Наполеонов.
– Ты когда подъедешь?
– Тут такое дело… – замялся Наполеонов.
– Говори, не тяни.
– Раньше двенадцати не доберусь.
– Приезжай, когда сможешь.
– Правда?! – явно обрадовался Наполеонов.
– Шура! Ты не исправим!
– Ага, – согласился Наполеонов, – но я не виноват, работа такая.
– Нечего жаловаться на полицейские будни, сам работу выбирал.
Шура вздохнул и собрался еще что-то сказать, но Волгина положила трубку.
Наполеонов послушал короткие гудки и пробурчал, – еще неизвестно, кто из нас неисправим.
– Товарищ следователь, – в кабинет влетел молодой лейтенант.
– Иду, иду, – отозвался Шура, бросил трубку на аппарат, закрыл за собой дверь и спустился вниз.
Метель набирала силу.
– Ну и погодка! Нелегкая бы ее взяла! – Шура забрался в автомобиль и включил дворники.
– Шура приедет поздно, – сказала Мирослава.
– Да, я догадался.
– А я собиралась сегодня лечь пораньше, – обронила Мирослава.
– Ничего страшного, ложитесь. А я дождусь Наполеонова. Надо будет его хотя бы чаем напоить. Как он доберется ночью по такой дороге?
– Завтра мы договорились отправиться с утра к Замятиным, – сказала Мирослава.
– Вам что-нибудь пришло в голову?
– Да. Мне, кажется, что завтра или в ближайшее время все разъяснится.
– А что будем делать с Харитоновым? – спросил Миндаугас.
– Откажем, – отрезала Мирослава.
Харитонов – предприниматель из области просил проследить за его женой. Он был уверен, что у супруги имеется любовник, и жаждал доказательств, суля агентству золотые горы.
Но Мирослава принципиально не бралась за подобные дела и никакие деньги не могли ее соблазнить.
– Я уже несколько раз отвечал ему отказом, однако господин Харитонов русского языка не понимает, – фыркнул Морис.
– Когда позвонит еще, переключи на меня, я сама с ним поговорю.
– Хорошо.
В одиннадцать Мирослава поднялась к себе в спальню и едва коснувшись головой подушки, заснула. Дон забрался на постель и растянулся поверх одеяла.
Его сладостное мурлыканье навевало Мирославе безмятежные сны.
Детективу снилась весна… Молодая светло-зеленая трава, голубое, без единого облачка небо и долговязый мальчишка, гоняющий белых голубей…
Сны порой бывают странными и необъяснимыми, и все-таки, углубившись в глубины подсознания, можно было предположить, что весна снилась Мирославе потому, что она ее ждала, а голубей навеяло мурлыканье кота. Что же касается долговязого мальчишки, то он был удивительно похож на двоюродного деда Мирославы в ранней юности… Голубями он увлекался до глубокой старости и в восемьдесят по-мальчишески лихо взбирался на свою голубятню.
Часы пробили двенадцать, когда Морис положил в камин еще несколько поленьев.
За окном бушевала настоящая вьюга. Невидимый ветер швырял в стены дома пригоршни снега и угрожающе завывал под окнами.
Было полпервого, когда Шура, усталый и мучимый угрызениями совести, добрался до дома Волгиной.
Заводя «Волгу» в гараж, Шура на чем свет стоит клял причуды небесной канцелярии.
Морис вышел его встречать.
– Я помогу тебе.
– Да, пожалуйста.
Когда они вошли в дом, Шура, тяжело вздыхая, спросил, – где Мирослава?
– Спит.
– А…
– Шура, ужин на кухне. Отбивные на сковороде. Чай горячий. Коньяк на столе и торт тоже, – Морис улыбнулся. – Оставляю тебя, Наполеонов, наедине с наполеоном.