— Если его завтра найдут, — послышался голос Макса, — найдут мертвым, я не переживу.
Алиса обняла своего нового друга, связанного с ней, переплетенного общим сном. Они простояли несколько минут, затем принялись прочесывать окрестность. Никаких следов, никаких зацепок они не нашли.
— А что, если этот дом мне приснился и ничего в нем не было? И эти странные люди — плоды моего воспаленного мозга.
— Если никто не видел того же, чего и ты, это еще не значит, что ты сумасшедший. — заключила Алиса. Девушка достала из багажника зеленую сигнальную ракету и выстрелила в воздух.
— А что, если в этом городе сразу все свихнулись, и мы с ними существуем в одном сне?
— А что, если…Большаков, тебя заклинило, — Алиса рассматривала мерцающий темно-зеленый сигнал. — В столице тебя не посещали эти странные люди? Может, они все это время, пока ты праздно жил после выпускного, следили за тобой?
— Нет, никогда не видел. Но словно ощущал часто чье-то присутствие. Вечеринки, бары, бесконечные ночные разъезды — и все под пристальным наблюдением. Алис, конечно, я могу что-то додумывать и бесконечно мистифицировать, но моя бешеная жизнь в столице была попыткой забыть абсолютно все, что здесь произошло. Теперь же я в Верхнем Тумане после каждого пробуждения задаюсь вопросом: «А кому я снюсь?»
Зеленая клякса парила над деревней, из соседних населенных пунктов начали поступать звонки в полицию:
— Алё, полиция. У нас тут внеземная битва. Я не шучу, уже лазером в небо херачат, ага. И что нам делать, куда бежать?
— Полиция, срочно, тут портал открылся. Маги из сегодняшней передачи были правы. Как какие маги, ну эти, наши. Не кладите трубку!
— Полиция. Это я, Вадик. Сигнальная ракета со стороны заброшенной деревни. Кажется, там что-то происходит, не могу понять что. Могу подъехать посмотреть место. Ага, понял. Ждите инфу. Добро!
Макс меньше всего ожидал, что этим вечером у его новой подруги окажется сигнальная ракета в небольшом рюкзаке:
— Это еще зачем? Что за бред? — вдруг Большаков вышел из бесконечной болтовни и наконец дал оценку происходящему.
— Макс, это для моего приятеля сигнал. Для Феди. Он из газеты, его дом находится вот в той стороне, прямо за этим холмом.
— Из газеты? Да ты с ума, что ли, сошла? А если эту зеленую штуку кто-то еще увидит? Начнутся вопросы, сюда сейчас все съедутся, — разбушевался Большаков.
Макс схватился за голову, зажмурил глаза. Он не представлял, в каком гневе будет Константин Игоревич, если выяснится, что в исчезновении Миши виноват его любимый племянник, взявший с собой единственного сына, наследника в заброшенную деревню.
— Ты же хочешь, чтобы твой брат нашелся, так принимай помощь. Федя кого угодно отыщет. Он что-то вроде медиума.
— Чего? Медиум? Твой друг шарлатан! — завопил Макс. — Для чего я вообще взял тебя сюда. Наверное, у твоего Феди еще и телефона нет, раз ты сообщения ему таким образом передаешь.
— Ну знаешь! — Алиса накинул капюшон и зашагала к большой дороге.
— Алиса, ну извини меня, прости, — Большаков поспешил догнать девушку. — У тебя необычные методы, я понимаю, ты самая такая необычная, ну, не такая, как большинство девушек.
— Начинается, — закатила глаза Алиса, но улыбка прорезалась на ее лице.
Глава 9
— Эй, парень, ты в порядке? — над Юстусом столпились студенты и парочка преподавателей — юноша лежал на земле возле учебного корпуса.
— Не знаю, — протянул Гросс. Голова его раскалывалась, а биение сердце ощущалось в каждом миллиметре тела. — Кажется, в меня угодил мяч или камень.
Студенты рассмотрели пространство вокруг первокурсника и действительно обнаружили крупный мяч для игры в «фигуры». Юстус однажды объяснял ее правила дворовым детям, которые сбежались к нему после городского праздника. Румяные, раскрашенные и не знавшие, куда деть свою энергию, детишки слушали рассказ молодого Гросса: «Игра простая, как первые дни сотворения мира: игрок-ведущий побрасывает мяч высоко в небо и пока этот самый мяч находится в воздухе, нужно задать остальным игрокам фигуры. Это могут быть сложные движения и композиции в паре, но ведущий должен обязательно поймать мяч, и после этого оценить движения участников. За самое точное воспроизведение назначается небольшая награда из „банка игры“, куда участники вносят…да-да, вот так, можно сюда в мою шляпу несколько монет положить, молодцы. Победитель получает все деньги из этого банка, а те, кого ведущий тоже наградил за старания, отдают монетки победителю». На следующий день Гроссы заметили, как в дебрях вишневого сада детвора с увлечением подкидывает набитый сеном и камушками мяч высокого в небо и замирает в неестественных позах.
— Не развалюсь, — буркнул Юстус и тут же встал на ноги. Он отметил слишком живой и давящий интерес к своей персоне, потому что буквально утром его фотографии попали во все газеты.
«Юноша, сбежавший от террора», «Север полыхает. Местная знать спасается бегством», «Сын богатейшего северного магната Юстус Гросс чудом выжил в мясорубке», «Юстус Гросс в Научном городе обрел новый дом», — каждая газета считала своим долгом осветить малейшие детали его пребывания в городе, в некоторых изданиях публиковались даже места, которые успел посетить Юстус: парк, местные бутики, кондитерские, банк, «мертвый район» с бесчисленным множеством домов, где покоятся усопшие. Имперские подданные чтили традицию не зарывать умершего в землю, они строили ему новый дом, служивший покоем и божественным саркофагом — так именовали жрецы эти каменные сооружения. Фасад каменных хижин покоился на огромных длинных камнях. Двери и окна после проводов в иной мир замуровывались.
Дядюшка Филипп Гросс настаивал, что через неделю все забудут про его племянника, потому что император и наследный принц посетят Научный город, а значит газеты и журналы заполонят снимки Его величества и наследника.
Но от этих слов племяннику не становилось легче, и гнетущее чувство, что каждый из студентов хочет принять участие в его жизни, выразить обеспокоенность судьбой, закручивало в кокон без желания выбраться из него. После вечерних молитв не становилось легче, а вести от матери никакой он не получил, и решил, что и она попала под грязные сапоги революционеров. Он старался избавляться от этих предположений и надеялся, что его мать все же спаслась. Писаки из императорских изданий деликатно обходили тему стороной, но при удобном случае добавляли в материал свою щепотку некомпетентности, называя Гросса единственным, кому удалось выжить.
— Они все мечтают с тобой подружиться, потому что ты самый популярный, популярнее любого культового актера, — сказал Лукас, когда они столкнулись на лестнице с Юстусом. Гросс открыл рот от удивления и тут же подумал: «Как он здесь оказался, этот неопрятный, грязный? Кто он такой?»
— Понимаю твое удивление. У нас до занятий еще полчаса, заглянем в библиотеку? Мне нужно кое-что там взять.
Юстус молча согласился последовать за новым знакомым. Лукас пришел за три часа до открытия корпуса, но стражник сжалился над ним и пустил в «храм знаний», чтобы молодой человек смог наконец спрятаться от ледяного ветра, принесшего с севера небольшие снежные вихри.
Для девятого месяца было обычным делом наблюдать за утренним инеем, тонкой корочкой льда на лужицах. Дети, что без конца клубились вокруг студенческих корпусов, воображая себя взрослыми, прикладывали к губам маленькие свертки газет или палочки от леденцов, рассказывая друг друга байки и выпуская пар изо рта, так мечтая о сигаретном дыме.
Стражники сразу прониклись симпатией к выходцу из простого народа и преклонялись перед его талантом, потому что до Лукаса еще никто не имел чести из низших слоев поступить в университет. Он выдержал первый устный экзамен, покорив ректора заведения:
— Я Лукас Шварц, прибыл из Присоединенных земель, вы не знаете о моей семье ничего, потому что она лишь часть обычного народа. Мой отец — плотник, а мать служила в помещичьем доме.
Юноша рассказывал об увлечениях картами, чертежами, он хорошо ориентировался на местности, любил музыку, бывал часто у зажиточных купцов на вечерних концертах, покупал на свободные деньги книги об изящных искусствах. Но он умалчивал, что образованием Лукас обязан крупному помещику, который по доброте душевной научил мальчишку всему, что сам знал.
— А как вы попали в город? — поинтересовалась молодая преподавательница в тонких очках. Ее предвзятая ухмылочка, вздернутый носик и огромная, как шершень, мушка, располагали только к смешным сравнениям. Но женщину в университете уважали за чуткий ум и желание облагородить учебное заведение. Профессор Бахман всегда разговаривала со студентами свысока и считала своим долгом выпускать надменность каждое утро, как только первое солнце показывалось на горизонте.
Лукас рассказал, что отец дал ему немного денег на дорогу, посадив к торговцам на телегу с провизией. Он долго ехал, но по дороге чуть не погиб во время неудачного мятежа в Холмистых землях и был вынужден прятаться, пока не сообразил, что лучше отправиться в столицу по воде. Он доплыл до Кабурга и оттуда отправился в Научный город пешком.
— И вы один преодолели такое расстояние? Почти без денег, компаньонов. Звучит очень жутко, — голос профессора Клюга звучал монотонно. Обычно он говорил медленно, не напрягая связки. Его серые глаза рассматривали решительного юношу, анализировали его портрет: похож ли Лукас на преступника или революционера.
Клюг имел темную репутацию в стенах заведения, студенты его сторонились, как и преподаватели. По коридорам он ходил быстро, стук его каблуков разносился по всему пространству. Юноши и девушки, проходя мимо, смолкали и тут же тихо приветствовали нелюдимого профессора. О нем ходили жуткие слухи, среди них были и байки о том, как он утопил своего сына в реке, пытаясь обучить плаванию. Другая легенда гласила, что он убил всю семью, вызывая потусторонних жутких существ. Никто не приблизился за все годы к истине, и Клюг оставался для всех загадкой.