Некоторые студенты томно вздыхали по нему, желая растопить это черное сердце. Болтая с подружками в студенческом парке, очередная почитательница обычно говорила: «У него необычные глаза — легкий туман на песчаном берегу. Он необычайно стильный, всегда выглаженный черный костюм, прибранные волосы. Ах, люблю томных блондинов. И почему он такой грубый с нами? Может, ему не хватает любви?»
Клюг, разумеется, знал, что среди студенческих масс у него были и воздыхатели, но отстранялся от этих разговоров с коллегами, давая понять, что студенты должны стремиться к такому же ясному уму, практичности и точности, а иногда и жесткости.
— Да, сильный человек всегда один, — ответил Лукас. Он заметил, как сомневающиеся глаза профессора Клюга на мгновение зажглись.
Комиссия принялась тут же делать какие-то пометки на бумагах. Преподавательница с огромной мушкой отложила свои листки и произнесла громко:
— Когда ребенку из высшего общества или среднего зажиточного класса исполняется 15 лет, мы немедленно отправляем письмо семье в надежде, что он станет нашим студентом. И всякий, кто стоит здесь, на этой черной плитке, уже имеет по праву рождения стать частью нашей большой дружной семьи. Магии обучаться, увы, могут не все. В нашей империи образование бесплатное, но не может быть напрасным.
— Понимаю, к чему вы клоните. Каждый после выпуска должен иметь способность к работе. Поверьте, я готов учиться и работать тоже. Но магический университет — единственное заведение без взносов с дальнейшим трудоустройством. Я могу быть хорошим писцом, помогать жрецам в их работе, применять магию на производстве, о большем я не могу мечтать. Даже о черной гвардии, ведь она для среднего класса, а не сына обычного берегового плотника и рыбака. Я пришел сюда попытать удачу. Вы ведь не каждый день говорите с простолюдинами, а может, и вообще не разговариваете. Я хочу учиться, я чувствую, что должен быть здесь!
Ректор все это время безучастно смотревший в окно, вдруг сказал:
— Вы приняты, хотя недостаточно убедительны. У вас светлый ум и способность работать, к тому же вас ведет за руку сама судьба, — сказал профессор. Он подал знак комиссии подписать студенческий документ и пригласить следующего кандидата.
— Подумать только, найти в толпе среди тысяч купцов, мошенников, разутых детей, которых стражники отправят восвояси, Юстуса Гросса, да еще и предложившего ему помощь. Что-то боги лихо закручивают нас в вихре событий,- произнес ректор. — Неужто мы на пороге больших потрясений?
— Господин ректор, я боюсь, что Император не оценит вашу открытость и доброту, — сказал Клюг, тут же развернувший вошедшего абитуриента назад в коридор. — Вы понимаете, что это против правил!
— Даже не буду спрашивать, господин ректор, как вы узнали про проделку Гросса, — профессор Бахман протерла очки и принялась изучать оставшиеся списки абитуриентов, недовольно покусывая нижнюю губу. — Неужто вы следили за ним?
Другие члены университетской комиссии тоже поставили под сомнение решение ректора, но тот был спокоен и непоколебим:
— Императору бы следовало почаще открывать книгу пророчеств, тогда бы он изменил большинство своих решений, — ректор направился к запасной двери, которая вела в тайную переговорную.
— Если бы книга пророчеств была полезной, нас бы, если верить каждому написанному слову, уже давно не было на этих землях, — Клюг тоже встал, но намереваясь выйти в коридор. — Надеюсь, о последствиях вы понимаете. Знайте же, что нести ответственность будете только вы лично, господин ректор.
— О не беспокойтесь за меня, я найду чем заняться и вне этих стен, — рассмеялся удаляющийся ректор.
Лукас благополучно обзавелся местом в полуразваленном покосившемся особняке на окраине города. Владелица его была старая дама, тайно варившая зелья. Мальчишку приняла без особых расспросов, потому что очень боялась быть ограбленной, а он внушал доверие, к тому же он тут же вызвался помогать по хозяйству.
— Но я здесь не останусь надолго, не переживайте. Вы можете варить свои зелья сколько угодно — никогда не сдам вас за доброту. Но, пожалуйста, больше не будьте так доверчивы.
Пожилая дама сказала, что за первые два месяца ни монеты не возьмет от Лукаса, его главное дело: помогать по дому и разносить зелья для больных старых дам.
— Не станешь помогать с зельями — отравлю, — с этими словами она закрылась в подвале.
Лукас принял и такие обстоятельства, но мысли о побеге образовались сразу после того, как он переступил порог этого покосившегося дома.
— Я о тебе узнал сегодня утром из газеты, оказывается, ты с севера. Если тебе станет легче, то могу тебя заверить в том, что интерес к тебе у города пропадет через пару недель, а у студентов останется навсегда, — тараторил Лукас по пути в библиотеку.
— Ну спасибо, утешил. Дядя дает обществу неделю, — процедил Юстус.
— Пусть так. Кстати, я Лукас. Уверен, ты не расслышал мое имя, когда прощались. Но это уже не так важно. Мы с тобой в одной группе на потоке, уверен, мы поладим. Тебе наверняка интересно, как такой, как я, поступил в университет. Признаюсь, даже сам не понимаю. Я нес всякую чушь на экзамене и слова сами сыпались изо рта, будто кто-то надиктовывал их. И, кажется, все не очень-то рады меня видеть.
На Лукаса косо смотрели некоторые студенты, но основная масса не обращала на него внимания, словно его и не было в этих стенах.
— Это происки богов, все происки богов. Так говорила мама, — Юстус сам удивился, как свободно он начал рассказ о своих родителях почти незнакомому юноше. — А отец обычно отмахивался и говорил, что никаких нитей богов не существует, человек сам творит судьбу, а нити придумали отшельники, которые видели галлюцинации в лесах. Он всегда скептически относился ко всякому проявлению божественности.
— А как же магия?
— Он считал, что это вселенская сила, заложенная в нас природой. У него будто была своя религия, в которую он не особенно меня посвящал. «Придет время, и я тебе все расскажу». Так и не рассказал, — вздохнул Юстус, рассматривая огромные фолианты на полках. В северной столице не было такой великолепной библиотеки. Магический университет приятно удивлял Юстуса.
Между стеллажами вдруг из воздуха возникла высокая и статная фигура в окружении трех неказистых и рыхлых юношей, но взгляд на них задерживался подолгу, потому что не хватало времени рассмотреть изобилие золотых перстней на каждом пальце, пуговиц причудливых модных форм и, конечно же, брошей на пиджаках. Все молодые люди походили друг на друга внешне: тонкие губы с едкой ухмылкой, не сходящей с лиц, оттопыренные уши и мелкие бегающие глазки. И только фигура в центре имела презентабельный вид. Юноша с тонким румянцем на фарфоровом лице, казалось, был сам соткан из дорогих материалов: его кожа, волосы, фигура, компоненты лица — все выглядело нереальным, подправленным искусной рукой художника.
— Привет, Юстус. Извини за мяч, — отчеканил молодой человек каждое слово. — Я не хотел, но он сам полетел в твою сторону. Надеюсь, ты не в обиде?
Юстус внимательно изучил лицо студента, оно выражало искреннюю озабоченность, но глаза любопытно сверкали.
— Нет, не в обиде, — смело заявил Юстус с красным носом и небольшим подтеком. — Но случайно не падает и кирпич с крыши.
— Стало быть, для чего-то это было нужно. Я Гюнтер Хартман. Обо мне ты слышал, полагаю.
— Да, — вдруг оживился Юстус, — мой отец рассказывал о твоей семье.
— Ты в моем городе, Юстус Гросс, рад тебя видеть. С детства мечтал побывать и в твоем Небеле, но я искренне надеюсь, что мы освободим север от головорезов и бунтующих кухаркиных детей. Твоя трагедия — трагедия и моей семьи. Мы все искренне переживаем,- Гюнтер протянул позолоченную визитку со своим адресом. — Будем рады, если завтра отужинаешь с нами и посмотришь домашний спектакль. Младшие сестры ставят свою пьесу, они тебя очень ждут. Все уши мне прожужжали твоим приездом в город.
Юстус с радостью принял приглашение от молодого человека. Он расплылся в улыбке и боль в носу тут же утихла. Компания бесшумно покинула секцию с художественными книгами, оставив после себя удушающие ароматы табака, бергамота и пачули.
— А я для этой компании невидимый, может и к лучшему, — прошептал крайне тихо смущенный Лукас. Он определил для себя поведение студентов: будут толкать в коридорах, а кто-то откажется его замечать, часть преподавателей объявят ему бойкот, потому что ему не место в магическом заведении. А перед приездом императора его отравят или загрузят работой, чтобы он не выходил из кабинета. Лукас обозначил мрачное для себя будущее.
— А ты знаешь что-то про Хартманов? — Юстус перебил пессимистические картины своего однокурсника. — Правда не знаешь? Его мать владеет огромной улицей престижных доходных домов, а отцу принадлежит крупная компания по производству магических зелий. Наши отцы изредка вели переписку как бывшие однокурсники, а потом отец перестал отвечать на письма Карла Хартмана. Но наши матери поддерживали неспешную переписку до прошлой недели.
Лукас слушал невнимательно и без энтузиазма, так как светская хроника никогда его не занимала, и почти всю информацию он пропустил мимо ушей.
— А где ты остановился? — вдруг поинтересовался Юстус, он только сейчас разглядел помятое и несвежее одеяние молодого человека. — Тебе есть куда пойти?
— Не беспокойся. Я все продумал, жилье у меня есть. Довольно мило, что ты ради приличия интересуешься моим положением, но я стерплю все, потому что обязан тебе с того самого дня, как ты провел меня в этот Научный город.
Юстус не успел ничего ответить — однокурсник со странной манерой общения уже покинул секцию и мчался по лестнице, расталкивая всех на своем пути. Слезы мелким градом скатывались по его щекам и омрачали и так незавидное личико.
«Надо его научить манерам, не нужно же каждый день в ноги кланяться мне, подумаешь, провел через гвардейцев», — Юстусу было не понять всей деликатности чувств забитого с детства существа. Юношу тут же подхватила под руку девушка в модном приталенном сером пиджаке, а длинное лиловое платье, скрытое над грубой материей придавало ее образу легкомысленность. От нее приятно пахло розами и свежим мылом.