— Я решила, что ты не знаешь, куда идти, поэтому проведу тебя. Я Анника Паркс. Можешь называть меня Ника.
Навстречу парочке из-за угла вышел молодой мужчина в черном кожаном плаще, он медленно двигался в сопровождении ректора, рьяно его убеждавшего в чем-то. До Юстуса долетели только обрывки предложений: «Я лично ручаюсь, он хороший мальчик», «вы ректор или я?», «ваше благородие, вы заблуждаетесь». Но мужчина только закатывал глаза и старался пропускать мимо ушей нескончаемый треп. Он произнес лишь:
— Посмотрим. Имейте в виду, что у меня превосходное обоняние, запах гнили учую даже за несколько земель.
Юстус впился глазами в палача, чья рука не дрогнула, отдавая божественной силе приказ расправиться с негодяями на площади — он сразу узнал хладнокровного молодого гвардейца.
«Вот таким я хочу быть, сильным, храбрым. Хладнокровие и решительность помогут мне в свершениях. И врагами усыплется моя дорога и одолею страх перед ними», — Юстус украдкой кивнул проходящему возле него молодому человеку. И тот одарил его мимолетным взглядом.
— Не убоюсь, — произнес Губин, закрывая таинственную книгу. Полный зал поднялся со стульев и громко повторил: «Не убоюсь, не убоюсь, не убоюсь!»
Глава 10
Марина открыла дверь своей подруге. На пороге стояло полусонное, совершенно неопрятное, испачканное существо с длинными огромными колтунами вместо волос. От подруги несло мокрой землей, тиной и чем-то необъяснимо вонючим.
— Всю ночь в поисках. Это какое-то безумие, Марин. Мы обошли деревни, леса, заброшенные заводы. Нигде нет. Ни Миши, ни девочек, ни их отца.
Марина предложила подруге душ и горячий чай. Спустя час несколько взбодрившаяся Алиса после пуэра рассказала, что с Максимом их связывает невидимая нить.
— Ты так всегда говоришь, если парень приглянется, — со скепсисом Марина взглянула на подругу. — Последние дни выбили тебя из равновесия: волна исчезновений, самоубийств, к тому же разрыв с Юрой. Ты не можешь переварить эти клубки событий, поэтому бросаешься на шею Большакову в надежде, что он даст тебе поддержку. Весь город говорит, что его бросила невеста, ты это знаешь?
— Может быть, — рассмеялась девушка. Мысли о Максе разгоняли ее воображение. — Стоп, что? Как весь город об этом говорит? Да о его невесте знаю только я и его близкие.
Марина рассмеялась:
— Алиса, какое ты дитя. Это же обычные слухи. В них может родиться и то, что ты его новая девушка. И ради тебя он примчался в этот затхлый город, порвав все столичные связи.
— Да, было бы смешно, — Алиса налила себе еще немного пуэра.
— Тебя парень взял на поиски брата, а ты уже свадебное платье примеряешь. Удивительная ты, — фыркнула Марина.
Она разлила чай по второму кругу и принялась рассказывать, что библиотеку заполонили люди, они приходят с самого утра и читают, читают:
— Читают. Как сумасшедшие все подряд, хватают с полок все, что попадется им на глаза.
— Это модно сейчас, мне вчера колонку о книгах предложили в ежемесячной газете, — пожала плечами Алиса. — Не удивительно, что библиотека стала пользоваться спросом.
— Ты не понимаешь, это не обычные люди, это гребаные зомби. Они ничего, кроме книг не видят. Здороваюсь с ними, а вместо приветствия произносят: «Как я рад оказаться здесь!» Ну и как мне это понимать? Вчера вот такую штуку нашла в книге, как думаешь, кто ее мог оставить. Номер вбила в мессенджер — такого нет, — Марина достала из кармана фиолетовую визитку. Ее подруга тут же потянулась к ней, но Марина засунула ее в карман.
— Красивая, а что написано? Ты так и не дала мне разглядеть, — Алиса уже была осведомлена о таинственных визитках, поэтому всем существом рвалась увидеть их.
— Я же говорю, номер телефона. Там еще какие-то символы дурацкие. Отнесу завтра на кафедру, поспрашиваю у читателей.
— Ну как знаешь, я бы себе оставила. Может, этот номер пока не работает, — ответила Алиса.
— Вы так с отцом и не разговариваете? — подруга потупила взгляд. — Знаю, что лезу не в свое дело, но, может, стоило бы быть с ним не такой жестокой.
— А какой мне нужно быть, Марин? С ним-то. Бросил меня, когда я совсем мелкой была, мать тащила все на себе, на двух работах вкалывала…а после моего выпускного приперся, начал сопли на кулак наматывать. Прости, что оставил тебя, но так было надо. Кому так было нужно?
— Не сердись на него, Алиса. Он же говорил, что от бандитов из города уехал, зато смотри, какая ты закаленная. К себе не подпускаешь всяких мудаков, — Марина закрыла окно. Во дворе ей померещился высокий блондин в солидном костюме. Она отвела взгляд от детской площадки, затем снова вернулась к качелям — никого.
— Не хочу про отца больше. Хоть бы Макс меня забрал в столицу, надоело все.
— Для начала он должен в тебя влюбиться, — с налетом зависти проговорила Марина и снова устремилась в окно, Алиса поняла, что искренней подруги у нее больше нет.
Ее телефон молчал, Макс так и не позвонил, что добрался до особняка, где безбожно пил Константин Игоревич. В большой гостиной носились игрушечные машины, а дядя в развалку на огромном диване управлял ими и смеялся после долгой истерики.
— Дурак ты, Костя. Сначала сын пропал, теперь осталось только в тюрьму сесть. А, это ты, — Большаков прервал свою жалобу, он поднял наполненные ненавистью глаза на племянника. — Ты всех губишь. Люди, которых ты к себе подпускаешь слишком близко, страдают. И так было еще со школьной скамьи. Что не так с тобой?
Стакан с водкой полетел в стену — Макс даже не моргнул. Воспоминания сбились в огромную сферу и колотились о стенки сознания. Время могло остановиться и исчезнуть на этом моменте.
— Уж лучше бы я умер, не родившись. В утробе, — сказал Макс. Его слова разлетелись, как насекомые, по комнате. Жужжали, прыгали, ползали, назойливо лезли в уши.
— К тебе всякая дрянь прилипает, все самое черное, липкое, даже не можешь девчонку удержать — все разваливается, — Константин Игоревич невольно слышал прошлой ночью, как Лиза-Элизабет материлась в голосовых сообщениях и разрывала все связи с Большаковым.
— Я же могу все исправить. Могу? — Макс осмотрел комнату, словно ища кого-то в тенях. Но никто не отвечал.
— Такую красивую женщину загубил, — послышалось Максиму. — И первую любовь свою растоптал, и друга убил, и тем самым отвернул от себя других.
— Нет, я никого не убивал, — закричал Макс.
— А тогда как Натан ушел из жизни? Сам, что ли, решил? — дядя положил подушку по ухо.
— Он сам это сделал, Натан умер сам! Что вы ко мне привязались? Думаешь, мне не было больно? Я скорбел, я бухал после выпускного, как последнее животное.
— Но стоило уехать и ты все тут же забыл, — дядя закрыл глаза и растянулся на диване. — Время ничего не лечит, оно лишь закатывает труп в ковер, и только дело случая сдернуть его, размотать и увидеть все то же разложившееся тело.
Юноша выбежал из особняка. Сад звал его, тысячи сердец манили его. Большаков бежал к огромному дереву, вытирая бесконечные слезы, они застилали картину, разъедали ветви, кроны деревьев.
Макс остановился на небольшой поляне, чтобы перевести дух. За ним гнался разъяренный Натан.
— Ты не можешь так поступить со всеми нами, не можешь! — кричал рыжеволосый юноша. Бег его становился из-за хромоты медленным, а Макс с кипой бумажек уже зажигал спичку.
— А ты подумал, что с нами будет? — Натан медленно приближался к поляне с пистолетом в руке. — Ты эгоист, ты конченый ублюдок!
Макс положил перед собой мокрые листы бумаги, исписанные мелким почерком.
— И что же дальше, выстрелишь? Как неуважительно, Натан, с твоей стороны угрожать творцу, — спичка упала на облитые бензином страницы. Пламя жевало страницы с особой жестокостью.
Натан упал на колени, отбросив пистолет и прокричал:
— Тебя покарают! Ты не понимаешь, что ли? За тобой придут, потому что ты нарушил контракт.
— Какой контракт, с кем? — удивился Макс. — Я писал то, что мне снилось, а вы сошли с ума от этой писанины. Я избавился от этой чертовой книги про Отторскую империю, про эти пурпурные миры, потому что больше нет сил! Как ты понять не можешь. Мы сбились в стайку фанатиков, мы только и делаем, что жаждем попадать в сны снова и снова. А ты так вообще свихнулся. У тебя больше ничего нет, кроме этих грез и жалких мешков под глазами.
Макс поражался, как роман повлиял на его друзей, он подчинил их волю, сломал дух, и отчаяние завладело ими. Натан, Юра, Миша и Бланка– все преклонялись перед иномирьем. Для них пурпурная империя стала спасением, куда они отправлялись всякий раз через сон.
— Ты нам ее подарил, — сказала девушка, прибившаяся к ним на собрание. Она принесла с собой снотворное и спальник. — В свои любимые книги я не могу попасть, а в вашу империю можно перелететь через вселенские нити.
Девушка подслушала на перемене стихотворение, которое шептал Натан, сидя на лестнице:
Всадник скачет по темному краю вселенной
За ним погоня из миражей
Миллиарды лет отвел ему демон
И не дал никаких ключей
Уже ночью она брела по кроваво-красному лугу, наблюдая за перемещением лун и грезила, что доберется босиком до Научного города, читая стихи нараспев.
— А с кем же я контракт нарушил, с вами? — Макс разбросал ногой остатки догоревших листков.
— С ним! — Натан указал на огромное дерево и ушел прочь, вытирая слезы. — Тебе никто этого не простит.
— Вы помешались, слышишь меня? Верить в какую-то книжку и гонять свое сознание на край вселенной. Книга об Империи для вас все равно что священное писание, да? — кричал в след разъяренный Большаков.
«Миша? ты ищешь Мишу?» — голоса раздавались из деревьев, сыпались с неба огромными клоками. Макс стучал по дереву, звал Вайлета, но никто не отзывался.
«Он на другом деле, ишь чего, Вайлета захотел», — сардонический смех рассыпался по опушке.
Макс ощутил исходящее от земли тепло. Земля пульсировала, дышала. Он приложил голову к толстому грунту и услышал миллионы неразборчивых голосов. Это голоса людей, что жили до нас? Или эти люди еще не рождались?