— Кто вы такие? — Юстус проронил слова тихо, еле слышно, но до Вайлета долетел этот вопрос. Он сделал вид, что не заметил юношу, и уставился на сгусток тьмы на красном столе. Гросс приставил пистолет к Большакову, но так и не осмелился нажать на курок.
Очертания комнаты стали не различимы. Гросс плакал и повторял свой вопрос без перерыва, как обезумевший. Но в качестве ответа до него долетали только предсмертные человеческие крики и вороньи голоса. Юстус через мгновения остался один в комнате — двое растворились во тьме, лишь дымящаяся сигара лежала возле точной копии сгоревшего поместья. Юстус дотронулся до горячих стен и комнату накрыла первозданная тьма.
Глава 13
— Макс, ты во сне дергался и у тебя из уха несколько раз шла кровь. Все нормально? — Алиса сидела рядом с Большаковым на надутом матрасе. У окна стоял озадаченный Губин, он следил за облачной пылью на небе и, казалось, не заметил, что Макс очнулся после трехчасового сна.
— Я в порядке. Особо ничего вспомнить не могу, но знаю, что могу самостоятельно исследовать город, где учится Юстус.
Большаков не стал раскрывать подробности своего сна, потому что предложение Вайлета казалось ему абсурдным и выходящим за грани возможного.
— Почему ты такой, ну, потерянный?
— А ты попробуй еще раз посмотреть на то, как людей сжигают заживо и режут им шеи, — Макс надел свитшот и подошел к Губину. Он понял, что прогулки по Научному городу и чистки революционеров не вяжутся в этом сне, но виду не подал.
— Антон, если ты будешь проводить занятия и дальше, то тебе понадобятся хорошие матрасы и спальники. Если уснуть в неудобном положении, то можно очутиться в Отторской империи амебой.
— Я ничего не буду проводить, Макс, — Губин не отрывался от окна.
— Как это так?
Алиса с непониманием переводила взгляд с Макса на Губина, и так несколько раз, пока меду ними выжидающе готовилась оборваться пауза.
— Это твой кружок, Большаков. И нести этот крест будешь ты.
— А как же ты, Аарон, а как же Тимофеев?
— С Аароном я разберусь сам. Он какой-то мутный тип, между нами говоря. Его методы мне не совсем близки, — Губин внезапно обнял Макса. — Я ждал, что ты вернешься, у меня вновь появилась надежда. Не смей исчезнуть и предать нас вновь, иначе я тебя искромсаю и высыплю в собачьи миски.
Большаков стерпел угрозу и упрек, он пожал крепко руку Губину и удалился со словами:
— Теперь все будет иначе, обещаю.
Алиса и Макс сели в пустую маршрутку, чтобы добраться до ее дома. Дорога предстояла нелегкая, нужно было поехать в объезд, так как мост, разделяющий город ровно на двое, был взорван месяц назад неустановленной группой лиц. Об этом сообщила Алиса.
Добравшись до нужной остановки, Большаков не решился поцеловать свою новую приятельницу на прощание, но соблазн обнять ее был крайне велик, и поэтому он по-дружески похлопал ее по плечу.
— Макс, я бы тебя поцеловала, не будь у тебя невесты, хоть вы и в ссоре, а разрыва между вами не произошло, — вздохнула Алиса. Она поправила небольшой рюкзак, оставив Большакова одного на остановке среди шелеста листвы и стрекотания кузнечиков.
Макс провожал взглядом это странное, запавшее в его искромсанную душу, существо.
«Она не в моем вкусе, но что-то в ней цепляет. Хотя какое мне дело до чувств, нужно думать над словами Вайлета», — Макс шел вдоль дороги, и сознание его окутывало тонкой темной материей, перенося снова за красный стол, где проводник сначала вогнал в краску Большова, затем и вовсе шокировал. Он не мог решиться на предложение, все его нутро противилось этому.
Вокруг дома Алисы крутились, бились в агонии стаи обезумевших светляков. Они колотили в окна своими крошечными тельцами в надежде исследовать помещение. Уставшая, совершенно сонная Алиса ковыляла к ограде дома. Она не заметила, как пара светящихся насекомых запуталась в волосах — спустя несколько дверей светлячки оказались в комнате, наполненной лунным светом и ночными кошмарами. На стенах притаились жилистые, резвые сонные параличи. А из угла в угол скакал на невидимой лошадке таракан с длинными закрученными усами.
— Мне это не снится, — произнесла Алиса и рухнула на кровать.
Глаза не смыкались — комната так и наливалась страхами, прилипшими, жуткими, с собственным сознанием. Двое светляков танцевали в воздушном царстве маленькой комнаты, и неугомонно старались приковать взгляд Алисы к себе.
— Для чего он приехал и мучает меня и всех вокруг тоже до изнеможения мучает? И сам однажды прекратится, как дождь, как танец этих светлячков. Слишком много думаю и вопросов у меня уже столько, что за одну эту жизнь не найдутся ответы. А вдруг я влюбилась, и отсюда проистекает столько событий? Кто-то в другом мире старается расшатать мои мысли, взбудоражить от жалкого существования. И виной всему любовь. Она жила во мне еще до приезда Большакова, ждала часа, когда можно высвободиться, как из скорлупы. И теперь она летает над землей черным вороном, закручивает события. Что если есть только мы и она, любовь?
— Нет- нет, не надо нам такого, — послышался раздраженный голос отца с первого этажа. Петя укладывал его спать, сам раздраженный, что его родитель ведет себя, как упрямый мальчишка.
— Да, что-то я размечталась. Есть только наша земля и наши мысли. От них все и страдания.
Алиса отвернулась к стене, измазанную фотографиями и репродукциями. И бесшумно полились слезы на хлопковую подушку.
Светлячки отступили от дома на маленьком холме, они большой стаей кинулись прочь, прощупывая собой темноту. Они были себе дорогой, маленькой тропинкой из света и огромным светящимся драконом.
Алиса уснула, но телефон ее разрывался от сообщений Феди, журналиста. Он писал, что пропавший Михаил Большаков фиксируется городскими камерами, стоит и плачет на главной площади. Выехал наряд полиции и волонтеры, но на месте никого нет, только пара бездомных собак и маленькие светляки. По камерам снова фиксируется изображение ребенка, он отчетливо виден, как и полицейские и неравнодушные люди. Но на площади мальчика нет.
Макс ломал руки, хрустел пальцами в то время, как Константин Игоревич не мог притронуться к бутылке виски.
— Меня разыгрывает весь город, они из меня идиота делают, — сказал дядюшка и швырнул бутылку в стену.
— В городе нет таких высоких технологий, чтобы разыгрывать тебя, — вздохнул Макс. — Ты не веришь в…
— Замолчи, Макс! Заткнись, я тебя прошу! Как так может случиться, что камеры видят Мишу, а его там нет? Может кто-то наложил специально старые записи по верх новых. А мне говорят, вот, в режиме реального времени твой пацанчик.
— А что ты будешь делать, когда твои покажут, что Миша стоит у ворот? Неужели и это назовешь бредом и чертовщиной? Или розыгрышем?
Константин Игоревич рассвирепел и расплакался. Каждое слово давалось ему тяжело, через тупую боль он промолвил: «Без тебя тут было все спокойно!»
Макс Большаков вышел из кабинета. Он покосился на портрет Миши в коридоре. Мальчик с ружьем и странной военной каске улыбался в исступлении.
Дом был окружен сапфировой мерцающей ночью, полной небесных светил и светляков. Большаков пролистал несколько десятков пропущенных от Лизы-Элизабет, сообщения от нее так и остались непрочитанными. Девушка забрасывала каждый час по меньше мере более двухсот сообщений, она истерила, требовала внимания к себе, затем рассказывала о своей любви к Большакову, рисовала красивую картину будущего. Но Макс понимал, что в Верхнем Тумане он становится кем-то другим и беззаботные минуты счастья, и полные кричащего безумия и извращения на Большой Садовой должны остаться в прошлом.
Большаков бросился прочь из поместья, он не помнил дорогу к дому Алисы, но продолжал бежать. По дороге ему встретился велосипед, почти развалившийся, с кривым рулем. Макс решил подсвечивать темный путь скудным фонариком на телефоне. Ветер подгонял кривенький велосипед, западал в барабанные перепонки и копошился в шевелюре Большакова.
Дом Алисы стоял на окраине тихой улицы, лес готовился к нападению. Из него выныривали темные кричащие птицы, проводящие каждую ночь в кошмарной агонии. Лиса выглядывала из темноты, она готовилась к очередной ночной вылазке, дабы утащить в своей темное хвойное царство кого-то из домашних.
— Лучше бы ты воровала дурные мысли и сны, — прошептал Большаков.
Ему не трудно было забраться на второй этаж по фасаду небольшого домика, миновав глухого пса, спящего в будке. Большаков открыл осторожно настежь окно и ввалился в комнату к спящей Алисе. Девушка открыла глаза.
— Мой отец тебя пристрелит,- прошептала только что вышедшая из сна.
Большаков тихо рассмеялся и поцеловал девушку, затем нырнул под одеяло к ней.
В предрассветном тумане Макс тихо покинул дом на окраине города, он шел с беззаботной улыбкой, чувствуя, что совершил горькую и непростительную ошибку. Большаков потянулся во внутренний карман за зажигалкой, но обнаружил непрочитанное письмо от Марины, о котором он благополучно забыл.
«Наверное, фанатеет от меня, записками балуется, словно она кокетка из 19 века», — подумал Большаков и не стал разворачивать бумажку. По дороге до поместья Константина Игоревича он много дымил, сигареты таяли у него в руках.
— Давай, выноси его, он в обмороке! — кричал Гюнтер, волоча на себе товарища и стараясь не упасть с тяжелым грузом с крутой лестницы.
Анника бросилась помогать однокурснику, она проверила на бегу пульс Гросса — жив, сердце медленно бьется. Молодые люди тащили его по мокрой, совершенно безлюдной улице. Никто не отвечал звавшим на помощь. Гюнтер взвалил на себя товарища и побежал вверх по улицам, стучать во все двери, в каждый дом, но никто не отпирал. Лишь у небольшого храма нашелся извозчик, который заломил цену, но все же вызвался доставить молодых людей в поместье Хартманов.
В небольшой кибитке молодые люди смогли немного перевести дух и согреться. Анника сняла с шеи кольцо и надела его на указательный палец, быстро произнеся заклинание, вызывающее нечто похожее на маленький костер в ладонях, чтобы согреться. То же самое проделал и Гюнтер.