По спине прошел озноб.
– Твои глаза… – произнесла я прежде, чем осмыслила, что говорю. Замолчала, опустила голову, вспомнила наш разговор на площади и негромко спросила: – Что стало с твоей семьей, Люций?
– Они погибли.
– Давно?
Царившая в комнате темнота, которую тревожили лишь отсветы факелов с улицы, будто отматывала время назад, в годы юности. Я никогда не испытывала к Морану ненависти. Даже когда злилась, даже когда едва не погибла, столкнувшись с ревенантом. Какой смысл искать оправдание своим недостаткам в других? Моя вина, что ему удавалось так легко вывести меня из себя. Теперь же нет, не удастся.
– Да. – Он приблизился, сел рядом. Наши плечи соприкоснулись.
– Мне жаль, – спустя несколько секунд молчания проговорила я.
– Это было настолько давно, что я уже и не помню. – Его голос мог бы показаться беспечным, но только тому, кто сам никогда не переживал тяжелую утрату. На самом деле, близкие никуда не уходят, они навсегда тенью остаются рядом с нами. И вспоминаем мы их гораздо чаще, чем может показаться со стороны.
В спальне повисла недолгая тревожная тишина. Я отклонилась назад, упав спиной на матрас.
– Прошлой ночью мне приснился лагерь у озера Спокойствия. – Я не любила болтать попусту, но алкоголь и столь личный разговор развязали язык. Я начинала понимать пристрастие некоторых даэвов к крепким напиткам.
– И что же приснилось? – Люций лег рядом, его волосы коснулись моей ладони. Мимолетно зажав пальцами прядь, я отпустила ее, поняв, что перехожу границы.
– То, как вы купались в священном озере. – Я недовольно поджала губы, вспомнив те дни. – Спустя месяц в той местности пошли проливные дожди, и река вышла из берегов, весь лагерь затопило. Вода в низине поднялась на несколько метров. И это во второй половине лета. До сезона дождей оставалось еще много времени.
– Всего лишь совпадение, – небрежно и весело откликнулся див.
– Наверное, но из-за этого совпадения за мной весь следующий год тщательно следили наставники. Точно опасались, что я что-то натворю. Это было неприятно, ведь раньше я так старалась соблюдать все правила. Хотела стать гордостью своего ордена, а не его проблемой.
Я замолчала, задумавшись, зачем вообще все это ему рассказываю.
Люций хмыкнул. Потом иронично, даже с сарказмом заметил:
– Возможно, ты и стала его гордостью… Особенно если вспомнить храмы, посвященные тебе.
Чувствовалось, что настроение Морана испортилось. Его лицо ожесточилось. Рядом с ним сразу же стало прохладнее, точно он начал хуже справляться со своей силой.
Все же Люций изменился. Чем больше я с ним разговаривала, тем отчетливее понимала, что время и в его душе оставило шрамы.
– Признайся, те камни у озера, это ведь ты их натер? – Этот вопрос не единожды сегодня всплывал в моей голове. Не знаю, почему меня вдруг это заинтересовало.
– Что? Какие камни? – очнулся от задумчивости див.
– Из-за которых мы упали.
Некоторое время стояла гробовая тишина.
– Не-е-ет, – искренне протянул Люций. – Рафаиль.
– Что? Но он же… Как вообще вы все трое оказались в воде?
– Рафаиль перестарался, поэтому скатился следом, как раз перед тем, как явилась ты.
Рафаиль?
Я озадаченно уставилась в потолок. За прошедшие годы у меня ни разу не появилось даже правильной догадки об истинном положении дел.
– Ясно, – в конце концов прошептала я.
VIIIПодземелье
Сомниумы управляют снами. Их главное предназначение – разрушать кошмары, сотканные энергией Серого мира.
Распахнув глаза, я еще несколько минут тонула в собственном дыхании – шумном, сдавленном, – чувствуя, как пальцы холодит рукоять кинжала, которую я схватила во время сна. Спина взмокла, лоб покрылся испариной, а губы пересохли.
Отчего-то вспомнилась Айвен – она стала одной из первых свидетелей моих приступов, которые начались спустя пару лет после того, как я оказалась в ордене. Можно было бы посмеяться над тем, как тринадцатилетняя девушка жмется к изголовью кровати, комкая ладонями одеяла, и не переставая повторяет:
– Твою мать, твою мать, твою…
Если бы она при этом полными ужаса глазами не смотрела на меня…
Заметив мои метания, дэва решила заглянуть в мой сон. За что и поплатилась.
В то время у меня еще не было привычки, укладываясь спать, оставлять рядом оружие, но чем чаще повторялись кошмары, тем уязвимее я себя чувствовала. А клинок в ладони на инстинктивном уровне уничтожал все страхи, говорил, что я смогу справиться со всем, что одолевает меня в темное время суток.
И вот, спустя столько лет, я даже привыкла. Меня больше беспокоило то, что о моей слабости кто-то узнает, чем сами видения.
Некоторое время смотря в потолок, я не без труда восстановила дыхание и выкинула лишние мысли из головы. Поднялась, осмотрев пустую спальню. Кажется, я уснула при Моране… Неслыханно!
За окном ярко светила луна, и до меня глухо доносился отдаленный крик птицы. Я приблизилась, раздвигая шторы и выглядывая наружу. Скользнула взглядом по верхушкам деревьев, от которых ввысь поднималось звездное полотно, по крышам домов, то жавшихся друг к другу, то, наоборот, будто сторонившихся друг друга, образуя множество проулков. И, наконец, мое внимание остановилось на дороге, выложенной камнем, которая делала дугу у самой крепостной стены, перед началом хозяйственных построек, примыкающих к главной цитадели.
Именно там остановилась наша карета…
Я прислушалась к своим ощущениям, убеждаясь, что Майя спит в соседней спальне. Задумчиво посмотрев на землю, я приняла решение и вернулась в комнату. В тумбочке нашла листы и даже баночку с чернилами. Изящные линии быстро пропитывали бумагу, и вскоре символ засиял. От него дохнуло ветром, взметая мои волосы. Печать, мерцая, повисла в воздухе.
Прикрепив кинжал к поясу, я вновь подошла к окну и распахнула его створки, чувствуя на лице холод, царивший снаружи. А потом, неспешно забравшись на подоконник, выпрыгнула в ночь, сжимая свободной рукой листок с начертанным знаком.
Колдовство приостановило падение, и спуск вышел плавным, хотя по телу быстрой волной разошлась ноющая боль, когда ступни жестко коснулись камня. Оставив лист парить в воздухе, я, оглянувшись по сторонам, направилась к месту, где в ночь нашего прибытия завершил свой путь экипаж.
Мне никак не давали покоя те тела. Обычно укушенных и умерших людей не везли с собой. Чаще всего их сжигали, а прах либо хоронили, либо отдавали родственникам, чтобы они распорядились им сами.
Но экипаж сделал лишь одну недолгую остановку, поэтому напрашивался вывод: Моран и его люди точно знали, где находятся трупы. Скорее всего, они повстречались с ревенантом, когда шли по нашим с Майей следам, и наспех спрятали мертвецов у дороги, а потом забрали.
Но для чего им столько мороки? Хватило бы одной печати, чтобы обратить несчастных в пепел.
Потоптавшись на месте, я распрямилась, вновь огляделась и глубоко вдохнула.
Отголоски тьмы. Мне необходимо было почувствовать след темной энергии. Правда, светлые даэвы не имели и половины той чувствительности к энергии Серого мира, которой отличались наши теневые собратья. Некоторые из них, источая высокомерие, гордились, что в чем-то превосходят нас, и в то же время светлые не уступали им в спесивости, считая себя не оскверненными мглой.
Тьма толкнула в грудь, словно чужая рука легла на солнечное сплетение, а после позвала за собой. От нее повеяло прохладой. До ноздрей добрался аромат гниения, и я поморщилась, накрывая рот ладонью. Пахло так, будто многодневный труп лежал прямо у моих ног.
Отправившись по следу, я вскоре оказалась у дверей одной из хозяйственных построек. Она была закрыта. Вытащив заготовленную ранее печать, я прикрепила ее к замочной скважине. Чернильные линии слабо мигнули. Раздался скрежет и щелчок. И запертая дверь поддалась.
Я вошла в помещение, погружаясь в темноту. Слабый косой луч света от дверного проема выхватил седла, подвешенные на бревнах, торчащих прямо из каменной стены. Они были далеко не лучшего качества, и даже ночью я видела, как потерлась кожа. Скорее всего, их использовали люди, служившие в крепости.
Запах гниения тянулся от противоположной стены, у самых моих ног. Недолго думая, я опустилась на колени, шаря руками по грязному, чем-то залитому полу. Лишь через несколько секунд, подняв ладонь и потерев пальцы друг о друга, я поняла, что это была кровь.
Зловоние темной энергии напрочь отбило обоняние. Местами пропитавшийся влагой подол лип к коже.
«Надеюсь, это того стоит», – подумала я как раз в тот момент, когда ногти подцепили край досок.
Люк.
Поддев кинжалом край, я подняла его, открывая проход со слабыми, едва виднеющимися оранжевыми отсветами, – видимо, вдалеке, где коридор поворачивал, горел факел.
Кривые неровные ступеньки, уходящие вниз, тоже оказались заляпаны кровью, и тот, кто проходил здесь, даже не потрудился убрать за собой. Я начала спуск, шаря руками по стене. И перед тем как скрыться в проеме с головой, закрыла проход люком.
Я не страшилась того, что меня поймают, но и совсем не скрываться казалось верхом глупости.
Запах гниения усилился, и теперь от него было некуда деться. Он пропитал одежду, волосы и даже кожу. Тьмы было много. Настолько, что я не понимала, откуда она взялась в таком количестве.
Где-то неподалеку пробежала крыса – я догадалась об этом по тихому писку, раздавшемуся под ногами. Вскоре свет приблизился, и я попала в обжитую часть подземелья, видимо, расположенного под самой крепостью. Факелы на стенах стали встречаться все чаще, и, пройдя еще немного, я пришла к первой развилке: один проход уходил выше, прячась в стенах верхних этажей, а еще два, наоборот, спускались ниже.
Немного поразмыслив, я зашла в каждый из коридоров, чтобы понять, где влияние энергии Серого мира сильнее, и, выбрав, стала углубляться все дальше под землю, пока не наткнулась на дверь.