Теневики шумели, и я уже начинала злиться.
Я все еще оставалась на своем месте, когда вдруг краем глаза заметила светлые одежды и узнала своего наставника, Лоуза Прауда. Мужчина приостановился в проходе, его внимание обратилось к нашему столу – взгляд скользнул от меня к Люцию и обратно.
Наставник был удивлен.
Я же встала на ноги, склоняя голову. Учитель поздоровался в ответ.
– Приятно видеть, что отпрыски больших орденов ныне придерживаются широких взглядов, – сказал он, посмеиваясь. Его взор последний раз мазнул по нашему столу, задержавшись на корешках книг, и наставник ушел.
Некоторое время я, озадаченная, стояла не шевелясь. В голове крутились мысли. Не только в словах, но еще и в отголосках эмоций мужчины я уловила пренебрежение. Будто я делала честь теневым, сидя с ними за одним столом. Его улыбка – ложь, а смех – фальшь.
Да, они мне не нравились. Но это было лишь личным предпочтением. Почему-то я думала, что Прауд не такой, считала его слишком умным, чтобы усложнять и без того непростые отношения между даэвами.
На самом деле, по словам брата, раньше происходящее в Академии совсем не напоминало вражду, а скорее походило на соревнования. Вне занятий, по вечерам, ученики двух направлений даже проводили вместе время, но с тех пор как кто-то стал рушить статуи на этажах, отношения сильно накалились.
Я медленно повернулась, собираясь сесть, и инстинктивно посмотрела на Люция. Серые глаза потемнели, но на губах змеилась усмешка. Див понял, что я тоже заметила.
Не успела я занять свое место, как появился еще один знакомый – Натан куда-то спешил между рядов, но, заметив меня, остановился.
– Сара! Ты тоже здесь. Уже видела списки патрулиро… – Светлый вдруг споткнулся и полетел вперед. Я поймала его, схватив за плечи.
– Хм-м, спасибо, – сконфуженно поблагодарил он, оглядываясь.
Люций же, качая головой, поднимал свой меч. Ранее тот стоял, прислоненный к сиденью, и Натан его сбил. Наверное…
Я с подозрением взглянула на Морана.
– Ладно, я пойду. Увидимся позже, Сара, – с хмурым видом закончил Страйд и тоже покинул нас, несколько раз обернувшись.
– Какой неуклюжий, – невинно заявил тем временем теневой див. – Что? Это правда вышло случайно.
Я не пыталась разобраться и вновь подошла к столу, закрывая хроники. Начинала болеть голова. Обычно в библиотеке было тихо, и едва ли за весь вечер я встречала хоть кого-нибудь. Но этот день, кажется, решил разрушить все стереотипы.
Я убрала книгу и, не прощаясь, ушла, уже за пределами читального зала столкнувшись с Фредериком. Он искал меня – пришли письма из дома, и от нечего делать он отправился в библиотеку, чтобы отдать мне конверт.
Я часто просыпалась посреди ночи, вставала, иногда выходила на улицу подышать ночным воздухом. Глашатаи всегда кружили поблизости, льнули ко мне, опускаясь на плечи, руки, облепляя пальцы. И в такие моменты крылья бабочек сияли чуть ярче – их пыльца мерцала, как сталь светлых клинков.
Айвен говорила, что я им нравлюсь. Смеялась над моей удивительной способностью привлекать насекомых. Но раз за разом мне казалось, что девушка чего-то недоговаривала.
Насекомых, а не даэвов…
Но, несмотря ни на что, я никогда не чувствовала себя одинокой.
В этот раз, рассматривая темное небо, я вновь задумалась о своих снах. Почти каждую ночь мне снились кошмары, они так глубоко засели в моей голове, что никакой сомниум с ними не справится. Они проросли во мне корнями, опутали мое сознание и ни за что не желали погибать.
– Ты снова не спишь? – Фредерик появился из ниоткуда – шел по тропинке, сжимая тонкие ручки двух дымившихся чашек, а из его рта вырывался пар.
Он поднялся на крылечко, одетый небрежно, в одну ночную рубаху и штаны, золотые волосы его лежали в беспорядке. Брат передал мне одну из чашек и ободряюще улыбнулся, спрашивая взглядом: «Не ждала меня, да?»
– Как ты их донес? – удивилась я, принимая чай. На душе стало теплее.
– Ловкость и аккуратность – это все про меня, – усмехнулся Фредерик, вставая рядом. Домик с кухонной утварью находился на другом конце лагеря, и он не поленился сходить туда в столь ранний час.
Улыбка против воли тронула мое лицо – немного, едва-едва. Но Фредерик это заметил. Мы несколько минут молчали. Пальцы крепко сжимали горячий фарфор, а бабочки, потревоженные приходом дива, летали вокруг, не спеша приближаться.
Брат посмотрел на них и покачал головой.
– В последнее время теневые совсем распоясались. Вещи пропадают, – произнес он серьезнее.
Я кивнула. Даже до меня уже дошли слухи об этом. То и дело что-то исчезало из комнат. Это началось неделю назад, когда вновь разрушили статую в Светлой башне.
– Будь внимательнее, когда выходишь по ночам, – добавил Фредерик. – Хотя я знаю, это не за тебя надо беспокоиться… – Взгляд его опустился к Туманному – меч одиноко лежал на длинном ровном помосте у стены, что заменял сиденья и использовался для медитаций.
Брат повернулся, прислоняясь спиной к перилам.
– «Девчонка таскается с ним день и ночь. Знала бы, что так будет, – не отдала бы. Выбрала бы другой», – проговорил он наигранно скрипучим голосом. – Так ведь говорит моя бабка?
– Да, так. – Я сама не раз слышала это от нее. Раньше она часто меня ругала. Но это всегда было скорее старческим ворчанием, чем настоящим недовольством.
Я прекрасно помнила тот момент, когда впервые увидела клинок, закутанный в тонкое клетчатое покрывало, одно из тех, которые отец купил на субботнем рынке. Оно даже все еще пахло нашим домом – старой мебелью и травами. Больше мятой, чем лавандой. Отцу не нравился аромат этих цветов, что был, казалось, повсюду.
«Мы живем по совести, Сара. Так чего нам опасаться?» – не раз говорил он, уверенный в своей правоте. А я всегда гордилась, веря, что мой отец умнее остальных и сильнее всех на свете. Слепая детская любовь… Наши родители – наши герои.
Но совсем скоро я поняла, что он ошибался во всем.
– Меч был спрятан в вашем доме. Сталь чистая, еще не успела никого признать, – сказала в тот день бабушка Фредерика. – Человеку непросто найти такой клинок. Твой отец очень постарался, чтобы отыскать его для тебя.
В глазах старой женщины мелькнуло уважение. Она протянула руку, обтянутую тонкой, точно пергамент, кожей, с выступающими венами, и аккуратно, не касаясь самого оружия, пододвинула его мне.
– Возьми, девочка. Думаю, он не единожды спасет тебе жизнь.
Столько лет прошло, а я до сих пор в мельчайших подробностях помнила тот день. И часто вспоминала, особенно в такие моменты, как сейчас, по ночам.
Мы еще долго стояли с Фредериком, болтая о разном, обсуждая занятия, грядущие задания, – пару раз в год ученики отправлялись за пределы Академии Снов, чтобы набраться боевого опыта. Помимо этого даэвы каждую ночь обходили окрестности башен за пределами магической защиты. Одну неделю патрулировали светлые, другую – теневые дивы.
Вскоре на небе вспыхнула заря – багряно-оранжевый огонь прорывался сквозь неплотные облака. До подъема оставалось еще часа два, и мы решили разойтись, чтобы поспать.
Фредерик удалился, а я задержалась на крыльце, провожая взглядом его спину. На повороте брат обернулся и, продолжая идти спиной вперед, махнул мне рукой, в которой были зажаты две пустые чашки. Вдруг он споткнулся, едва не упав. Но одна из чашек вылетела из его пальцев. Еще немного, и она бы разбилась о выложенную камнем дорожку, но Фредерик поймал ее краем ботинка, и фарфор отскочил в сторону, покатившись по траве и оставшись целым.
Брат сделал знак, говорящий, что все в порядке, и бодрой походкой, забрав потерянное, свернул за угол.
С каждой неделей совместных занятий с теневыми даэвами становилось все больше: сражение на мечах, уроки общей истории, изучение магических знаков и управление снами. Мы постоянно путешествовали из одной башни в другую. Строения все больше казались мне отражением друг друга, отличаясь лишь цветом стен и налетом безрассудства, которое всегда царило в темной.
Наш поток – тридцать даэвов – оказался самым многочисленным в Академии за последние годы. И поэтому в аудиториях места хватало впритык. Каждый выбрал себе стол еще в первый месяц, и обычно, даже меняя классы, все сидели в привычных уголках помещения.
Кроме меня…
Вот и теперь, войдя в помещение с темно-серыми стенами, я на мгновение остановилась, осматриваясь. А после, ничем не выказывая недовольства, пошла дальше.
Мой стол уже занял Моран. И это случилось далеко не впервые. Обычно друзья дива поддерживали его в этой шалости, и сразу несколько учеников менялись местами. Приходилось либо дожидаться начала занятия, когда аудитория заполнится, либо следить, кто какое место занял и какой стул в конце концов остался свободен.
Это было глупо и так по-детски. Но в то же время я постоянно ловила себя на мысли, что не могу прекратить этого, и поэтому принимала правила игры. Я хотела, чтобы Люцию просто наскучило, а не чтобы он в очередной раз посмеялся надо мной.
С каждым разом пересадок становилось все больше, и задача усложнялась. Но пока мне удавалось отыскать верный ответ. Я прошла, занимая свое место.
Раздались одобрительные возгласы. Для теневых дивов сумасбродство Люция давно стало одним из видов развлечений.
– Сара Сорель… Ты удивляешь меня все больше и больше! – восхитился Моран, хлопая в ладони. – Не смотри на меня так. Я не умру от одного взгляда.
Див сидел через ряд от меня и выглядел донельзя довольным, словно выиграл приз. Как обычно, он болтал без умолку. Иногда мне чудилось, как Моран повторяет мое имя, даже когда его на самом деле не было поблизости.
Вскоре помещение заполнилось. Люций замолк, но вовсе не от раздраженных взглядов, устремленных на него с разных уголков кабинета, – в аудиторию вошла наставница. Стало настолько тихо, что слышны были лишь ее шаги. Анима Мерсер, женщина в возрасте, худая, точно жердь, с собранными в тугой пучок седыми волосами, уже не один десяток лет преподавала в Академии. Все поднялись, приветствуя ее. Занятие началось.