Второй наследник же, младший сын, пропал. Мальчишке было всего девять лет. Ходили слухи о том, что его спрятали. В этих слухах имелся смысл, ведь останься принц во дворце, и на сохранность его жизни не поставили бы и медяка.
– Что это у тебя на мече? – внезапно спросила Розали, склоняясь ближе.
Она нахмурилась, разглядывая едва заметную нить.
– Волос? – с недоверием произнесла она.
– Это талисман.
– Это волос.
– Ну, это не мешает ему быть и тем и другим, – пожал плечами Моран.
Розали одарила его странным взглядом.
– Чей он?
– Сары Сорель, – без стеснения признался он. – Ты слышала про удачу в бою?
Ликорис, помедлив, кивнула.
– И ты всерьез повязал волос светлой? Да это же все байки! И что, она так просто позволила взять у себя волос, или ты бегал за ней с ножницами? – Розали глядела на него как на сумасшедшего и в то же время улыбалась. Поступки, на которые не решались другие, Моран совершал, совершенно не смущаясь.
И эта смелость была в своем роде похвальна.
– Почти, – встрял Рафаиль.
– Сара Сорель, говоришь… – распрямляясь, задумчиво протянула Розали. – Приемная дочь их главы и сестра Пшеницы.
– Пшеницы? – развеселившись, переспросил Люций.
– Ну, мы так называем Фредерика Сорель среди своих. Волосы как колосья, – пояснила теневая дэва. – Я кое-что слышала о ней. Случайно. Просто кое-кто из моего ордена был в том месте тогда… Я плохо помню подробности, еще ребенком была.
– И что же ты слышала? – Взгляд Морана впился в Розали.
– А я смотрю, тебе и правда интересно… Я расскажу, а ты возьмешь свой меч и выйдешь со мной на площадку, – не упустила своей выгоды девушка, протягивая руку. – Договорились?
Люций с сомнением глянул на ее ладонь, брови парня приподнялись.
– Хорошо, – хмыкнул див, пожимая ее руку. – Но только если это действительно окажется чем-то, чего я раньше не знал.
– Это я тебе обещаю. После удочерения семья Сорель постаралась все скрыть.
– А почему?
Девушка пожала плечами.
– Кто их знает. Скорее всего, желали избежать слухов и домыслов.
Люций на миг задумался.
– Ну, тогда, наверное, и нам лучше хранить это в секрете? Разумеется, только после того, как ты мне все расскажешь.
Розали покачала головой.
– Ну ты и интриган, – упрекнула она его. – Хорошо, я поняла. Никому больше не расскажу.
– А вам не кажется неправильным лезть в чужое прошлое? – поинтересовался Рафаиль, наблюдая за странной сделкой.
Моран оглянулся на друга. Безусловно, в его словах была истина, но то, что испытал на собственной шкуре Люций, отдирая руку Сорель от магического кристалла, не позволяло относиться с уважением к секретам светлой.
– Рано или поздно я узнаю. Так к чему ждать? – беспечно произнес див. – Давай, Розали.
– Ну хорошо. Тогда слушай, – голос Ликорис стал тихим настолько, что никто даже случайно не смог бы их подслушать. – Сорель вырастил человек.
– Человек? – переспросил Люций удивленно.
Это было из ряда вон выходящее явление. У даэвов существовало негласное правило брать на воспитание осиротевших детей своего народа, и уж точно никто никогда не отдавал их людям. Ведь никто из них не сможет должным образом воспитать такое дитя.
Свою силу даэвы взращивали с детства, тренировками и медитациями, и поэтому их тела крепли. Самый умелый воин короля никогда не сравнится даже с учеником Академии Снов, ему сложно будет уследить за движениями даэва, не говоря уже о том, чтобы отразить атаку.
– Да. Торговец без семьи. Он нашел ее младенцем в лесу, спас и растил как свою дочку. По крайней мере, так сказали люди в их деревне. Хотя еще кое-кто из них болтал, что много лет назад с этим торговцем жила не знакомая никому женщина, которая вскоре исчезла. Не знаю, правда ли это. Но последний вариант событий светлым не понравился еще больше. Ведь тогда само собой возникало предположение, что кто-то из их народа связался с человеком. А вы сами знаете, как светлые относятся к смешению крови. А если быть честными, то это никому не по душе. Вдруг дитя родится человеком? Что тогда делать? Ладно они слабы, но еще и живут меньше, а пережить собственного ребенка – так себе удовольствие, – Ликорис покачала головой.
– Да уж, – выдал Рафаиль. Как бы он ни хотел соблюсти приличия, но любопытство пересилило. Впрочем, Руньян был не из болтливых, особенно в подобных случаях. Жизнь длинна, еще не знаешь, что с тобой приключится в будущем, искренне считал див.
Розали выразительно подняла брови. Как бы велико ни было ее презрение к светлым, но даже Ликорис, похоже, относилась к Саре иначе. Видимо, всему виною оказалась история, которую она рассказывала.
Люций же стоял нахмурившись. На его лице не осталось и намека на прежнюю улыбку.
– Деревушка располагалась в глухом местечке, вдали от крупных городов. Поэтому, возможно, если бы не происшествие, которое случилось вскоре, Сорель еще долго бы оставалась среди людей, – продолжила девушка. – Все в курсе, что каждый год, после праздника сбора лаванды, большую ее часть развозят по всем уголкам материка. Жители жгут цветы перед сном, и этот аромат делает их невидимыми для тварей. Плюс обычно раз в год в поселение наведывается кто-то из наших, проверяет местность на наличие участков сосредоточения темной энергии, которые могут привлечь ревенантов и иных монстров, а также оставляет цепочку защитных печатей, активирующихся друг за другом. Это позволяет обеспечить некоторый уровень безопасности, хотя и не полностью. Так вот, однажды в эту деревню никто не приехал. Она оказалась без запаса лаванды и без защиты магических знаков.
– Почему? – удивился Рафаиль.
– Поселение было малочисленным. Не исключено, что кто-то просто пренебрег своими обязанностями, посчитав, что ничего страшного не случится, – предположил Моран. Руньян кивнул, соглашаясь, и тут же добавил:
– Лаванда стоит денег. Даэвы недосмотрели, и, возможно, кто-то из людей захотел подзаработать и продать цветы на стороне.
– Все возможно. Но, так или иначе, деревня осталась без защиты. Она находилась в захолустье, и большинство жителей никогда не покидало ее пределов, – подытожила Розали.
– Но отец Сорель был торговцем… – мрачно протянул Моран, складывая руки на груди.
– Верно. И неудивительно, что именно он отправился в путь. Однако отец не рискнул оставлять дочь одну дома. Конечно, он мог договориться с кем-нибудь из соседей, тем более, учитывая цель своей поездки, но, как и раньше, он взял ее с собой. Предполагаю, уже тогда этот человек догадывался о происхождении своей приемной дочери и опасался, что об этом узнают остальные. Чего уж говорить, когда мы нужны, на нас молятся, когда нет – нас боятся. Особенно в таких захолустьях, – Ликорис тяжело вздохнула. – Ну вот, они отправились в путь. До ближайшего города было около двух суток верхом, но они собирались привезти обратно запасы цветов и ехали на телеге, а это прибавило к дороге еще сутки. И до поры до времени их путешествие протекало мирно, пока на третью ночь они не остановились на ночлег в сторожке у реки. И это стало роковой ошибкой. Лучше бы в ту ночь они вовсе не ложились спать…
Когда Ликорис завершила эту часть рассказа, повисло гнетущее молчание. Звон стали с тренировочной площадки, казалось, звучал как никогда громко.
– Ого, – пробормотал Рафаиль. Его глаза были широко распахнуты, выражая крайнее удивление.
– Так совпало, что даэвы были поблизости и почувствовали сильный всплеск энергии Серого мира. Обнаружили их наутро. Вся сторожка в крови, а у отца перерезано горло. Его кожа почти полностью потемнела, еще немного, и он бы окончательно переродился. А мы все знаем, что бы тогда произошло…
Когда человек не совершал преступлений и жил в гармонии с собой, энергии Серого мира было гораздо сложнее его захватить. Но если это происходило, то, в отличие от ситуации с грешниками, процесс делился на два этапа. Первый – когда тело оставалось человеческим, пусть и появлялись недюжинная сила и нестерпимая жажда крови, на этом этапе обращающегося можно было умертвить обычным оружием. Также в это время несчастного еще могли вернуть обратно сомниумы, что изменяли видения, побудившие к перерождению. Но без посторонней помощи неминуемо наступала вторая стадия – постепенно темнела кожа, видоизменялись конечности и выпадали зубы, заменяясь острыми клыками. Человек становился монстром.
– По всем признакам, мужчина промучился до утра, борясь с собой на глазах у дочери. А когда понял, что вот-вот окончательно потеряет разум, нашел в себе силы и убил себя. Сорель повезло. Хотя это сложно назвать везением, – завершила повествование дэва. – Раньше я часто пряталась у отца в кабинете и подслушивала отчеты подчиненных. Вот так я узнала об этом. И, что удивительно, запомнила. Если мне тогда было двенадцать лет, то Саре всего одиннадцать.
– А ты была очень способным ребенком, Розали, – проговорил Люций. Его губы улыбались, но в глазах царил мертвенный холод. Радужки потемнели.
Ликорис сглотнула, передернула плечами – ей совсем не понравился зловещий тон, который она услышала.
Лицо Морана было непроницаемым, но из-за почти черных глаз, пепельных волос и всколыхнувшейся ауры темной магии, что чернильной дымкой проступала возле его тела, не оставалось сомнений в том, насколько дива потрясла услышанная история. А еще он, без сомнения, был зол. Теперь многое, что раньше оставалось ему непонятным, нашло объяснение.
– Она заслуживает уважения, – произнес Рафаиль, странным взглядом одарив свой меч.
– Ну да, пережить такое… – согласилась Ликорис.
– Я не об этом, – возразил див. – Нас начинают обучать гораздо раньше. Мне едва исполнилось семь лет, когда отец преподал мне первый урок. А она приступила к тренировкам и другим наукам уже в позднем возрасте, все это время прожив в совершенно другом мире. Теперь же она одна из лучших на своем курсе. Наверняка это стоило Сорель немалых усилий. – Руньян ругнулся, вспомнив что-то. – И два года назад, у озера…