Они бегали зигзагами, перемахивая через все то, что попадалось им на пути: бочки с вином, корзины с продовольствием, недавно доставленные в крепость. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы внизу кто-то не рявкнул. Хрипло, не так звучно, как прежде, но я узнала этот голос. Пожилой мужчина, хромая, шел к этим двоим, что тут же замерли, вытянувшись по струнке.
Надо же…
Это был тот самый наставник из лагеря с озера Спокойствия, который сначала разгонял дерущихся теневых в первый день, а потом застал нас в Священном озере. Он до сих пор со всем усердием следил за порядком.
Я рассмеялась – легко, прикрывая рот ладонью. Но когда в дверь резко постучали, замолкла. Застыла, настороженно прислушиваясь.
Стук повторился. Решившись, я открыла. За дверью оказался Рафаиль – вид у него был крайне растерянный, а взгляд полнился подозрением.
– Это ты смеялась? – нахмурившись и поднеся ладонь к виску, спросил он.
– Что-то не так? – поинтересовалась я, почти не смутившись.
– Нет. Просто хотел попросить кое о чем… – Он засомневался и уточнил: – Это точно ты, Сара?
– Не помню, чтобы ты раньше звал меня по имени.
Мы прежде и не разговаривали-то толком. По крайней мере, я этого не помнила. Рафаиль всегда пытался заставить Люция остепениться и не искать неприятностей на свою голову. Но выходило у него это из рук вон плохо.
Мой ответ заставил дива расслабиться.
– У меня просьба.
– Если это в моих силах, то конечно.
Теневой кивнул. Сощурил голубые глаза, осмотрелся.
– Пригляди за Люцием.
– Почему я должна за ним приглядывать? – недоуменно посмотрела я на него.
– Магия тьмы, которую он использует, слишком могущественна. Порою у него меняется настроение. Потеряв контроль, он способен перейти грань.
Слова дива прозвучали зловеще и в то же время как-то обыденно для той новости, которую он поведал. Когда теневой переходит грань, итог бывает один – его смерть.
Я вспомнила о том, что когда-то сказал Сезар: «Он дал тьме поглотить себя». В тот момент я не поверила, что Люций способен на это, но выходит, ошибалась?
– В отличие от остальных, он возвращается. Всегда. Только без последствий это не проходит.
Пятно тьмы на спине Морана, то, как просто он использовал свой дар… Все это тревожило меня.
– Я поняла. Спасибо, что предупредил.
Кивнув, див повернулся ко мне спиной, собираясь уйти. Его черная мантия, сшитая из атласной ткани, отражала свет, играя складками.
– Рафаиль? – Мужчина обернулся. – Почему я оказалась в склепе? – я уже не впервые думала об этом. Собиралась узнать у Люция, но постоянно находились вопросы поважнее. – Одна, далеко в лесу…
Рафаиль долго молчал, прежде чем ответить, устремив на меня прямой и уверенный взгляд:
– Четверть века не маленький срок. Первые годы мы надеялись, что ты очнешься, но ты все не просыпалась. И надежда становилась все губительнее. Ему надо было жить дальше, а не цепляться за призрака. Хотя это не так уж сильно помогло. Люций все равно каждый месяц восьмого числа обновлял защитные печати… – Рафаиль резко замолчал, оглянулся, просматривая коридор, и спешно добавил: – Ладно, я пойду. И прошу… По возможности не сообщай Люцию о нашем разговоре. Это ему не понравится.
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Хотя я не была уверена, что исполню обещание и сумею приглядеть за Люцием. То, насколько изменился Дэвлат, поражало. А еще я не могла вечно сидеть на одном месте.
Я вышла из крепости, подставляя лицо яркому, по-осеннему ласковому солнцу. Молодые даэвы, что покрывали стены печатями, уже скрылись позади башни цитадели.
Осмотревшись, я пошла вдоль строения, опустив сильнее шляпу с широкими полями и натянув повыше платок, повязанный на шею. Повсюду сновали люди и даэвы, некоторые из них оглядывались мне вслед. Но, к счастью, пока никто не лез с расспросами. Это лучше, чем разговоры со знакомыми Майи, которые обнаруживались буквально везде.
Юные даэвы успели утомиться и уже не искали возможности пошалить. В руках все трое держали кисти и ведра с белилами, которыми выводили знаки на каменной кладке.
Поздоровавшись, я спросила:
– Вас наказали?
Печати расходовали магическую силу, заключенную в наших душах, а когда ее становилось мало, приходила усталость. Поэтому начертание знаков не проходило бесследно. Даэвы выглядели бледными, под глазами пролегли тени.
Один из парней оглянулся, угрюмо глянув на меня.
– Тебе-то какое дело? – бросил его друг. Третья – девушка – промолчала, шумно выдохнув.
Слова прозвучали грубо. Но я осталась на месте, хмуро оглядывая все более слабые выходящие из-под их рук печати. Раньше мне не приходилось сталкиваться с пренебрежением и грубостью – всегда рядом находился кто-то, чтобы выяснить нужную информацию, да и люди и даэвы предпочитали держаться от меня на расстоянии. Косились издалека. И даже если болтали, то делали это настолько тихо, чтобы можно было соблюсти приличия и сделать вид, что ничего не слышишь.
– Почему она еще стоит? – поинтересовался один парнишка у другого, будто я пустое место.
– Вы пробудете здесь до глубокой ночи, если продолжите в том же духе, – проговорила я спокойно, рассматривая символ на стене – это была магия укрепления. Стандартная. Не затратная. До поры до времени.
Камень, из которого оказалась сложена стена, должен был стать прочным и получить защиту от любых попыток его разрушить. И чем больше печатей использовали, тем крепче становилась эта броня. Но это была далеко не единственная защита. В верхней части укрепления чувствовалось колдовство посильнее, созданное более опытным стражем.
– Краски у вас много, и кисти необычные. Но тот, кто поручил вам это задание, не объяснил, как завершить дело быстрее. Можно? – Я протянула ладонь к девушке, что стояла поблизости. – Твою кисть.
Дэва дала ее без сопротивления, озадаченно меня рассматривая.
Деревянная широкая ручка приятно легла в ладонь. Как я и ожидала, на древке обнаружились заляпанные краской следы от прогоревшей печати. Но если не знать, что искать, ее и заметить сложно.
Несколько штрихов, и печать вновь зажглась. Кончик кисти засветился.
Наклонившись, я обмакнула ее в краску, которая тонкой змейкой взметнулась вслед за кистью. Начертила следующий знак прямо в воздухе и пошла вдоль стены, оставляя оттиск. Ушло всего несколько минут, чтобы покрыть пару десятков метров стены символами.
Эта магия была не так полезна на поле боя, ведь требовала полной сосредоточенности и времени – отвлечешься, подумаешь о другом, а краска обязательно запачкает что-то, и придется начинать все заново.
Однажды, еще в юности, Фредерик таким образом измазал лицо одной из учениц ордена чернилами. Отмываются они с трудом, и та девушка еще долго ходила с темным подтеком под глазом. Брат потом извинялся перед ней по несколько раз на дню.
– Как ты это сделала? – Ко мне подошел один из юношей.
– Вот эта засечка позволяет повелевать воздухом. На самом деле ничего, кроме четкости образа, не требуется, чтобы оставить отпечаток…
Спустя некоторое время, когда я закончила объяснять теорию, див заявил:
– Ты так понятно рассказываешь. Мой наставник по печатям просто кидает учебник и уходит. А у дяди не так много времени на объяснения. – Паренек рассмеялся, сидя прямо на земле. А мне, чтобы объяснить, пришлось присесть на корточки. И я вспоминала, как недавно этой ночью ползала по полу, перемазанному кровью, и раз за разом подавляла желание подняться.
Хотя то, с каким вниманием меня слушали, окупало неудобство.
– Меня обучала бабушка. Она прекрасно разбиралась в любых видах колдовства. – Я взглянула на крепостную стену. Теперь, когда даэвы овладели этой связкой знаков, им не составит труда завершить работу за час. Если, конечно, хватит внутренней силы. – И часто вы наносите печати вот так, вручную?
– Да нет. Вообще-то… Ты не слышала? – осведомился Дориан. Он представился сам, когда я только начала объяснения.
Я покачала головой.
– Говорят, к границам королевства движется отряд светлых.
По телу прошли мурашки. Мои предположения оказались верны. Но они доберутся даже раньше, чем я рассчитывала…
– Это значит, мы готовимся к сражению?
Дориан рассмеялся.
– Да какое там, – отмахнулся он. – Что они могут сделать нам на нашей земле? Это дипломатический поход. Всего десять даэвов. Отвлекают внимание, не больше. Ни на что другое они не способны, – довольно закончил даэв.
– Не надо быть таким самоуверенным, – упрекнула его подруга.
– А когда светлых видели? – тем временем спросила я.
– Сегодня утром и видели. В Феросии много наших людей. Ворон прилетел несколько часов назад.
Значит, доберутся они за полтора дня…
– Сара, а ты откуда? Почему прикрываешь лицо?
Дориан протянул руку, чтобы сорвать платок. Я перехватила его ладонь.
– Не надо. – Подумав, я добавила: – У меня на лице шрам.
Да простит меня богиня света за неоднократную ложь.
– Откуда? Неужели целители вылечить не смогли?
– От ревенанта.
– О-о-о! – Парень выпучил глаза. – Ничего себе. Ну, такие шрамы только украшают. Главное, что глаза красивые. Пойдешь со мной погулять?
Сказав это, он сразу получил тычок от подруги.
– Идиот. Она старше и опытнее тебя. Не стыдно?
– Ну, ненамного и старше…
– Намного опытнее, – поправила дэва. – Сначала печати научись нормальные создавать. И не стыдно с такими предками?
– Да что бы ты понимала, – отозвался див. – Ого, откуда она?
Лицо Дориана вытянулось – он, раскрыв рот, взирал в небо. Я проследила за его взглядом и тоже обомлела. В нескольких метрах над землей, только что перелетев крепостную стену, трепетала крыльями бабочка. Красавица замерла в нерешительности, а потом, постепенно окрашивая в алый крылья, полетела к нам.
Не задумываясь, я вытянула руку, и насекомое без страха село на запястье. И алый цвет вдруг разбавился небесно-голубым – ярким, чистым, непорочным, который пятнами лег среди красного, рисуя невиданный узор.