– Не надо прорицаний! – захрипел он так, что сова встрепенулась и опустила здоровое крыло.
– А разве я что-нибудь говорю? – выпуская его руку, сказала Дервина. – Как хочешь, Колард. Я ничего не сказала.
Он в смущении отвёл руку и, словно стирая отметки Дервины, потёр её пальцами другой руки.
– Мне пора, – сказал он и взял маску, чтобы примерить её в своей хижине, подальше от чужих глаз.
– Иди с миром, – сказала Дервина, так говорили в её народе. От этого пожелания ему полегчало.
Шло время. Хижину Коларда все обходили стороной, к себе он никого не приглашал, даже отца. Второй торговец не появлялся, зато приехали новые из большого мира за Долинами, мира, который люди Гейла считали легендарным.
В башне начали приводить в порядок комнаты. В Гейле и на дальних фермах пошли разговоры, что Лорд Висис, женившийся второй раз, решил послать свою дочь от первого брака, леди Джесинду, в деревню – в городе она постоянно болела.
Колард направлялся к колодцу, когда услышал резкий голос своей невестки:
– Болела! Это не новость! Когда меня позвала к себе в комнаты Дама Матильда, чтобы посоветоваться, какой травы надо посушить, чтобы класть под её ковёр, она была со мной достаточно откровенна. Она сказала, что дочери Лорда никогда не станет лучше, потому что молодая леди – заморыш, она больше напоминает ребёнка, а не девицу на выданье. Впрочем, если Лорд даст за ней большое приданое, то может кто и пожелает её в постель, – Камали засмеялась. – Как сказала Дама Матильда, леди Джесинду отправляют подальше с глаз леди Гвеннел, которая оказалась чересчур чувствительна. Она якобы заявила лорду, что не сможет родить ему здорового и крепкого сына, пока перед ней маячит это сутулое хилое создание.
Впервые ощутив жгучее любопытство, Колард бесшумно поставил ведро и подошёл поближе к окну. Но больше ничего не услышал, потому что отец потребовал подогретого эля, и Камали, прервав рассказ, бросилась к очагу.
Вернувшись к себе в хижину, Колард сел к камину, снял маску и, вертя её в руках, начал вспоминать всё, что удалось подслушать.
Значит, леди Джесинду убрали. Да, согласно старому поверью беременная не должна видеть ничего уродливого, ничего, что может отразиться на ребёнке во чреве, и лорд Висис, конечно же, постарался для своего будущего сына, не спросив мнения своей дочери. А леди Джесинда, раз она не такая, как все, наверное, рада спрятаться от людских взоров.
Только вот понравится ли ей в Гейле? Не будет ли ей ещё тяжелее, чем Коларду? Он впервые забыл о себе и подумал о Другом человеке.
Он встал, зажёг лампу и осветил фигурки, что стояли на полке. Пока он критически рассматривал их, что-то зашевелилось в его мозгу. Размышляя, он перебирал статуэтки и наконец выбрал одну, которая, вроде бы, отвечала его требованиям. Он сел за стол и разложил инструменты. Фигурка изображала животное, похожее на лошадь, вздыбившуюся в радостном свободном прыжке, только между изящными ушами торчал рог.
Колард положил статуэтку на бок, принялся за работу и закончил её только с петухами. Танцующий единорог превратился в печатку, в основании которой была выгравирована буква «Джей» с обвивающей её виноградной лозой.
Колард с облегчением вздохнул и отодвинулся от стола. Он сделал то, что хотел. Только зачем? Ему вдруг захотелось бросить статуэтку в тигель, но он подавил безумный порыв.
Он не пошёл встречать лорда Висиса с дочерью, хотя все жители Гейла были в сборе.
Потом до него дошли рассказы о том, что леди Джесинда прибыла в носилках и была так укутана в покрывала, что виднелось только лицо, узкое и бледное.
– Такие не живут долго, – заявила Камали. – Дама Матильда, как я слышала, уже послала за Мудрой Женщиной. У молодой леди только одна нянька, да и та больная. Ох и весело будет в башне Гейла! – в голосе Камали звучало сожаление, но не о судьбе девушки, а об оживлении в башне, которое могло бы внести хоть какое-то разнообразие в жизнь обитателей Гейла.
Потрогав маску на лице, Колард подумал, что пора её заменить, она износилась, значит, надо будет навестить Дервину… Значит, он услышит что-то о леди, узнает, каким образом она оказалась такой. С наступлением темноты он отправился к Мудрой Женщине, не забыв прихватить с собой печатку.
У Дервины в окне горел свет. После условного стука он вошёл и очень удивился, увидев, что она сидит у камина в плаще, только капюшон был откинут на плечи.
– Что случилось? – спросил он, взяв её за руку.
– Боже мой, Колард! Как это ужасно… Бедная малышка!
– Леди Джесинда?
– Да. Хотя я причиняла боль её бедному телу, она очень ласково говорила со мной. А её няня ничем ей помочь не в силах, потому что очень стара. Дорога была слишком тяжела для леди, но она не жаловалась и даже не протестовала против своего изгнания. Так, по крайней мере, мне сообщила няня. Я дала девушке успокоительное питьё, она уснула. И всё же, это было очень жестоко – привезти её сюда.
Присев на корточки, Колард слушал и внутренне радовался, что девушка получила такую поддержку – Дервину.
Через некоторое время Дервина успокоилась и выпила приготовленный Колардом чай из трав. Она ни о чём его не спрашивала, но он ощущал, что ему здесь рады. Ни слова не говоря, он достал печатку из кармана и положил её под лампу.
Изделие было выполнено из неизвестного металла, погубившего Коларда, и тем не менее юношу постоянно тянуло к нему. Он чувствовал, что фигурки, сделанные из него, гораздо лучше и больше похожи на тех, что он видел во сне. Печатка засверкала в свете лампы.
Взглянув на вещь, Дервина глубоко вздохнула, перевернула её и, увидев гравировку, кивнула головой.
– Ты хорошо сделал, Колард. Я отдам ей…
– Не надо! – он хотел забрать печатку назад, но руки его не послушались.
– Надо, – ответила Дервина твёрдо. – А если она попросит, ты принесёшь остальные и тем самым поможешь ей хоть на мгновение забыть о своей участи. Ты совершишь великое дело, Колард. А теперь принеси мне несколько штук наугад, тех, которые могли бы ей понравиться и вызвать улыбку.
Осмотрев коллекцию, он ничего не выбрал «наугад» и сел за работу.
Он использовал только этот необычный металл, оказалось, что работать с ним очень легко, и дважды он приносил Дервине свои изделия.
А в третий раз Мудрая Женщина пришла сама, и это было так необычно и удивительно, что Колард растерялся.
– Леди Джесинда хочет видеть тебя, чтобы лично поблагодарить.
– Лично! – Колард закрыл лицо, точнее, маску, руками.
– Колард! – гневно сверкнула глазами Дервина. – Ты же никогда не был трусом. Неужели ты испугался несчастной девочки, пожелавшей сказать тебе слова благодарности? Она очень, этого хочет, Колард. Желание это грузом повисло на её сердце. Доставь бедняжке радость. Я рассказала ей о твоём несчастье, поэтому она просит тебя прийти к ночи через старые гостевые ворота. И я пойду с тобой… Колард, неужели ты откажешься?
Но Колард не смог отказаться, ему самому очень хотелось увидеть леди Джесинду. По обрывочным рассказам он не мог представить себе её образ, а Дервину спрашивать стеснялся. И он согласился.
В назначенный срок он явился в будуар леди Джесинды в сопровождении Дервины. Он старался держаться прямо, насколько позволяло изломанное тело, а его лицо от глаз леди закрывала плотная маска.
Все, кто видел леди, обложенную подушками и укутанную меховыми плащами, говорили, что она очень маленькая. Теперь же, сидя в кресле с высокой спинкой, она казалась ещё меньше. Её длинные волосы цвета тёмного мёда были заплетены в косы, перевязанные лентами, и лежали на сгорбленных плечах. Из всего остального виднелось только бледное узкое лицо и две белые руки, что лежали на доске, положенной на подлокотниках кресла. На этой же доске стояли все фигурки, полученные от Коларда.
Потом он так и не мог вспомнить, как они поздоровались. Было такое ощущение, словно два друга встретились после долгих несчастных лет. Леди спрашивала Коларда о его работе, а он рассказывал ей о своих снах. Внезапно она сказала ему такое, что навсегда запомнилось ему:
– Ты счастливый, Колард: у тебя волшебные руки, и ты можешь сделать свои сны явными, и я счастлива тем, что ты разделил их со мной. А теперь назови их всех.
И он, себе на удивление, стал давать имя каждой фигурке, а она согласно кивала головой.
– Совершенно правильно! Ты точно назвал их!
Потом, ковыляя домой рядом с Дервиной, он заново переживал всё, что мог вспомнить и молчал, а наутро проснулся с огромным желанием работать.
Он работал неистово, чувствуя, что должен выполнить задачу и что времени у него очень мало. Теперь он делал не просто маленькую фигурку, а зал в миниатюре, такой мог быть только у очень знатного лорда. Для панелей он брал ароматное дерево, а на остальное использовал всё тот же странный металл.
Спал Колард, когда выбивался из сил, а ел, когда голод начинал донимать его всерьёз.
Всю обстановку холла он выполнял тщательно и вдумчиво. На возвышении он поставил два высоких кресла. Они пока пусты – и это было неправильно. Колард провёл рукой по лицу без маски, и грубые рубцы впервые не взволновали его. Он чувствовал, что чего-то не хватает, но чего… От сильной усталости Колард был не в силах думать.
Свалившись на постель, Колард крепко уснул и никаких снов как будто не видел, но когда проснулся – точно знал, что нужно сделать. Ощущение срочности возникло в нём с такой силой, что ему было жалко тратить на еду даже минуту.
Работал он необыкновенно старательно, терял счёт времени, и наконец те, кто должен был сидеть на высоких тронах, были готовы…
Женщина с лицом Джесинды, только стройная и прекрасная, способная ходить, бегать и ездить верхом.
Мужчина… Колард задумчиво повертел его, разглядывая. Это было не его лицо, нет, но он чувствовал, что так – правильно, так нужно.
Посадив обоих в высоком зале, он оглядел свою хижину совершенно другими глазами.
Прежде чем уйти, он умылся, достал свою лучшую одежду, правда, довольно жалкую, убрал со стола все инструменты, а потом, собрав все остальные статуэтки бросил их в тигель. Зал он завернул в кусок ткани и взял с собой.