– Значит, для вас это не новость? – тихо спросил Кравченко.
– Какая же это может быть новость, когда мы с Петей готовили документы на развод и даже обращались в лондонскую адвокатскую контору. Павел не мог нам помочь, увы. Он готовил свой бракоразводный процесс.
– Но вы же не развелись?
– Как видите, мы не развелись. – Елена Андреевна помолчала. – Я не знала, что она явится сюда. По крайней мере Павел клялся мне, что этого не допустит. Но она опять поступила по-своему, она его никогда в грош не ставила.
– Петра Петровича никто, конечно, в ее смерти впрямую не обвиняет, но… этот ваш Гиз Олег…
– Что еще не так с этим болваном?
– На нас он произвел довольно сильное впечатление, Елена Андреевна, – хмыкнул Кравченко. – Нам на полном серьезе было объявлено, что он ни много ни мало маг и колдун.
– У него с головой не все в порядке, – Елена Андреевна поморщилась. – Петя нанимал его, пользовался его услугами, ну и, конечно, проверял всю его подноготную. Нам представили документы о том, что он лежал в психиатрической клинике. В молодости, когда увиливал от призывной комиссии. У него справка от психиатра о непригодности к военной службе.
– Такие справки за деньги покупают, – возразил Кравченко. – Это не показатель.
– Разве нормальный человек может всерьез утверждать, что общается с потусторонним миром, с духами мертвых? Знаете, как он их называет? «Они». «Они сказали», «они сообщили», «они подали знак».
– Но как же ваш муж тогда пользовался его услугами? – воскликнул Мещерский.
– А, – Елена Андреевна махнула рукой. – Гиз сейчас в Америке в страшной моде. Они там все на спиритизме и ясновидении повернуты. У него полезные связи в Вашингтоне. В нашем положении такими знакомствами пренебрегать не следует. И потом, Гиз… он же ко всему еще и астролог. Астрологические прогнозы он составляет довольно толково и шустро.
– Петр Петрович руководствовался в своих решениях астрологическими прогнозами?
Елена Андреевна только коротко глянула на них.
– Он обращался к Гизу всего пару раз. Она же просто паслась у него на сеансах, – процедила она.
– Кто она? – спросил Кравченко.
– Любовница моего мужа, сплетни о которой вы принесли мне как сороки на хвосте.
– Гиз рассказал нам довольно мрачную легенду здешнего замка, связанную с убийствами. И весьма прозрачно намекнул на… в общем, в отношении вашего мужа у него какие-то весьма странные подозрения.
– Он настаивал на личном разговоре с Петей, – сказала Елена Андреевна. – Заявил мне, что приехал, чтобы специально повидаться с моим мужем.
– Между прочим, он был уже здесь, в замке, когда убили жену Шерлинга, – заметил Кравченко.
– Ну отчего вы так уверены, что это было убийство? Может быть, это была нелепая, трагическая случайность?
– Нет, улики свидетельствуют об обратном.
– Какие еще улики? Какие? – Голос Елены Андреевны дрогнул. – Как это все глупо, ужасно глупо…
– В ночь перед убийством ваш муж бродил по замку, мы его с вами искали, – напомнил Кравченко. – А утром? Вы уверены, что он был у себя?
– Я крепко спала, разнервничалась, приняла снотворное. Я не знаю.
– А сиделки, значит, при нем не было?
– Нет, я же объяснила – он отказался. Я не хочу настаивать, раздражать его.
– Я предлагал вам подежурить, – сказал Кравченко.
– Вы не понимаете, Вадим. Я хочу, чтобы все как можно скорее вошло в обычное нормальное русло. Чтобы он не ощущал себя поднадзорным, больным, чтобы чувствовал, что все как прежде, по-старому, когда он был здоров. Я хочу, чтобы он забыл об этом кошмаре. Я и сама хочу забыть, вычеркнуть это из памяти. А если я буду будировать это его теперешнее состояние, караулить его, заставлять сидеть при нем вас или сиделку, то… Я боюсь, что будет только хуже.
– Елена Андреевна, а что вам говорили там, в Праге, врачи? Профессор Самойлов? – спросил Мещерский.
– Ничего конкретного они не говорили. Была б их воля, они просто наблюдали бы его как подопытного кролика.
– А почему профессор Самойлов не поехал с вашим мужем сюда?
– Он струсил, – с презрением ответила Елена Андреевна. – Мой муж для него не пациент, а одиозная фигура. Он боится повредить своей репутации, общаясь с нами.
– Но ведь его специально прислал к вам мой шеф Василий Васильевич Чугунов, – сказал Кравченко.
– Чугунов и сам, как видите, не решился к нам приехать, – устало ответила Елена Андреевна. – Он прислал вас.
Глава 20ПРЕДЛОЖЕНИЕ
К полудню Нивецкий замок оказался в настоящей осаде. Под стенами бурно шумела ярмарка. Двор наполнился экскурсантами. Туристы ползли по винтовой лестнице в дозорную башню, осматривали Средний замок – руины подъемного моста, казарму, кухню, караульные помещения. В Рыцарский зал выстроился длинный хвост очереди. Среди туристов было немало иностранцев – немцев, поляков, чехов и венгров. Разноплеменная речь слышалась на лестницах и галереях. Любознательный Сергей Мещерский от нечего делать (вот уж не думал он, что обязанности их с Кравченко будут столь необременительны) присоседился к одной из экскурсий. И обошел почти весь музейный комплекс, исполнив тем самым свою давнюю мечту. Особенно его интересовал подземный ход, но, кроме сведений о том, что ход в замке в Средние века «действительно функционировал», ничего более конкретного, приближенного к истории 1946 года, узнать не удалось. С гидом, как с человеком сторонним, городским и потому, наверное, вряд ли зараженным местными суевериями, Мещерскому вообще хотелось потолковать. Но гид оказался молодым, разбитным, «с-под Одессы», а не местным. Его больше интересовали туристки – смешливые загорелые брюнетки в шортах и цветастых топах, чем какие-то там унылые вопросы сверстника «с Москвы».
– Ты заметил, Вадик, что сейчас в мире путешествуют в основном женщины? – спросил Мещерский, когда, устав от впечатлений, присоединился к приятелю, удобно расположившемуся с автомобильным журналом в шезлонге на одной из галерей Верхнего замка.
– Свести знакомство предлагаешь? Давай, – Кравченко сдвинул на нос пижонские темные очки.
– В группе сорок женщин и только четверо мужиков. Причем на экскурсию они приехали с такими физиономиями, словно это пытка, а не отдых.
– Они о горилке мечтают, о сале, о битках по-львовски, а им тут истории про эрцгерцогов впаривают и про какую-то там «пламенеющую готику», – хмыкнул Кравченко. – А наши-то все затихли, притаились. И на глаза туристам никто не показывается.
– Ошибаешься, – Мещерский, стоявший у балюстрады, кивком указал вниз.
Кравченко лениво поднялся с шезлонга. По лестнице медленно спускалась Маша Шерлинг. За ней, придерживая велосипед, брел Илья.
– Он же вроде кататься хотел, – сказал Мещерский.
– Выходит, расхотел, – Кравченко помахал рукой. – Эй, ребята, вы это куда?
Маша Шерлинг остановилась. Солнце било ей в глаза, она приложила руку козырьком, силясь разглядеть, кто там наверху, на галерее. Узрев приятелей, она разочарованно отвернулась. Нет, не их она желала тут встретить.
Они с Ильей пошли дальше. Велосипед мерно звякал по ступенькам. У следующего пролета Илья остановился. Лестница тут была очень крутой. Маша прислонилась к стене – тоненькая фигурка на фоне серого камня. Илья приподнял велосипед, развернул его. Взгромоздился на седло. Он что-то говорил девушке, показывал руками. Велосипед он удерживал только ногами.
– А ничего вроде, ловкий он парень, несмотря на вес, – одобрительно заметил Мещерский. – Я думал, сынки этих богатых вообще рохли какие-нибудь, а Илья наш…
– На велике «Харлей» все равно не обскачешь, – хмыкнул Кравченко.
– Ну и к чему сие замечание?
– Да так, для общего умственного развития. Нет, ты гляди, какие финты он перед ней откалывает!
Илья виртуозно развернул велосипед, подъехал к самому краю лестницы, снова сделал пируэт – аж подпрыгнул, звякая никелированными прибамбасами.
– Эй, осторожнее! – крикнул ему Кравченко. – Вниз не сорвись, тут опасно!
Лучше бы он молчал. Илья глянул на них, на Машу. Его горный велосипед балансировал на самом краю крутой лестницы – почти отвесной, по которой и спускаться-то обычным способом – голова закружится. Внезапно, все так же молча, он толкнул свою сверкающую двухколесную машину вперед. На мгновение велосипед завис в воздухе над верхней ступенькой, а затем… Это было похоже на прыжок с трамплина: велосипед со своим безрассудным седоком не покатился по ступенькам, а с грохотом и звоном сверзился вниз – рухнул… нет-нет, не разбился, а приземлился вполне благополучно на середину лестницы, проскочив в рискованном прыжке более двадцати каменных ступенек.
– Илюшка, ты что?! – не своим голосом и так запоздало крикнула Маша.
Но все уже было позади – этот прыжок, почти полет над пропастью, риск. Илья покатил по ступенькам вниз. Маша бросилась за ним. На крохотной каменной площадке, едва не перевалившись через низкую ограду, велосипед и седок остановились – Илье пришлось снова описать крутой пируэт и подошвами кроссовок упереться в каменные плиты.
– Рехнулся совсем, да? А если бы ты тоже разбился? Не делай больше так никогда! Никогда при мне, слышишь, ты? – истерически кричала Маша.
Внезапно плечи ее затряслись, и она начала плакать – безутешно и горько. На лице Ильи, только что буквально пламеневшем отчаянным победным торжеством, воцарились испуг и растерянность. Он что-то забормотал, стараясь успокоить девушку. Тронул ее за плечо. Но она оттолкнула его. «Урод несчастный! – донеслось до Кравченко с Мещерским. – Отстань ты от меня. Не смей за мной больше таскаться!»
– Эх, промахнулся парнишка. Хотел погеройствовать, а девчонка-то сдрейфила. – Кравченко смотрел, как Илья, волоча свой велик, понуро плетется по замковому двору. Вот его неуклюжая квадратная фигура скрылась в пестрой толпе туристов.
– Она ж старше его. Он для нее сейчас как бы не существует, мал, – вздохнул Мещерский. – Да и горе у нее какое, тут уж не до…