Ну, сухарик еще… и еще глоточек
– П-предствляшь, они меня испу-ик-гались… Идиотская все же идея напиться. Вкус ужасный. Но уж коль решила…
Стаканчик…
…
Мрак
…
Монотонный рефрен мешающий оставаться в покое. Он усиливается, разгоняя рябь по мозгу. Раздражение накапливается, переводя извилины в более активное состояние. Уже можно различать слова.
«Ленка…»
Похоже, зовут кого-то…
«Червоточинка…»
Возможно, меня…
«Богиня…»
Ну, точно меня…
«Проснись!»
Не хочу.
А по мозгам как молотком по кастрюле: « проснись-проснись».
Опять что ли пробежку с Валеркой проспала?
«Валерка!!!»
«Ну, слава богу! Очнулась!» – он возник перед глазами такой живой. Такой настоящий.
«Валерка, – повторила я, – мне приснился абсолютно дикий кошмар, что ты погиб».
«Я погиб».
«Что?!»
«ОТКРОЙ ГЛАЗА!!!»
Серая грязная стена, возникшая в полуметре перед глазами, вызывала страх остатками своей былой роскоши.
Где это я?
Взгляд постепенно впитывал непривычный узор драпировки, все еще различимый под пылевым наростом.
– Гхдэ…? – горло видимо забыло, что такое влага, выдав жуткий хрип вместо ожидаемого «Где я?».
«Богиня! Ленка! Очнулась!» – такой родной голос, в котором столько волнений переживаний радости.
– Влр…
«Мысленно, глупенькая, мысленно говори. Экономь силы».
«Валерка… – с радостным облегчением произнесла я, и тут же в шоке, – Мысленно?»
«Потом богиня, потом. Сначала нужно позаботиться о тебе».
Бульк.
«ВОДА!!!»
Мысли кончились, началась всепоглощающая жажда.
«Вот об этом я и хотел сказать», – удовлетворенно констатировал паладин.
Я ничего ему не ответила, усиленно пытаясь перебороть внезапный паралич, чтоб хотя бы дернуться в направлении вожделенной влаги. Паралич?!
«Ленка!»
Не откликаясь, я попыталась поднять руку. Не получилось, рука не отзывалась.
«ЛЕНКА!»
Головой дернуть. Получилось!.. по-моему…
«ЧЕРВОТОЧИНА-ЧЕРТ-БЫ-ТЕБЯ-ПОБРАЛ!!!»
«Ну что?»
«ТО! Слушай внимательно. Я сейчас кое-что сделаю, и у тебя должны появиться силы, но ты должна их потратить на поиск воды и еды....»
ЕСТЬ! Но сначала ПИТЬ!
«Правильно. Не отвлекайся ни на что! Будь готова сожрать хоть таракана, хоть червяка. Уж не говоря о такой роскоши как мышь или крыса».
«Подожди, ты что городишь? Какие мыши-крысы-тараканы?»
«Ленка, Богиня моя, у тебя крайняя степень обезвоживания и истощения».
«То есть у меня не паралич?»
«Нет…»
«Уф! Не мог, идиот, сразу сказать?!»
«… но ситуация реально смертельная. У тебя очень крошечный шанс. Но он есть. Выживи. Я очень тебя прошу».
«Ва…»
«Все потом. Сейчас главное вода и еда. Готова?»
«Вроде».
«Тогда… прощай!»
«Как 'прощай?'« – но было уже поздно. Ощущение присутствия Валерки исчезло, зато взамен родилась сила. Точнее, словно кто-то очень родной и очень добрый стал нашептывать, как он любит и верит в меня. И от этих слов словно второе дыхание открывалось. Сил прибывало, и спустя вечность мне удалось привести себя в более-менее сидячие положение. Голова кружилась даже на такой высоте, и хотелось опять упасть в горизонтальное положение. Но тут случился магический бульк, превративший меня в бездумное мучимое жаждой животное. На четырех, конечностях я доползла до длинного стола, уцепившись за кресло, вскарабкалась вверх и буквально рухнула на столешницу, где стояла огромная стеклянная чаша полная маняще-восхитительной Н2О.
Глава XI
Литра три спустя живот попросил передышку. Сзади как-то очень удачно нащупалось сидение. С громким «Уф!» Я откинулась на спинку и постаралась включиться в действительность. Например, понять, а что собственно за вода попала мне в желудок. Не могла же эта чаша… хотя теперь она казалась больше похоже на супницу. В ней даже половник плавал, точней висел на стеночке… не могла же эта чаша родиться здесь с водой специально для меня. И потом… Буль! Я посмотрела вверх и впала в шок секунды на полторы, потому что весь потолок надо мной состоял из трещин и пробивающихся… точней пробившихся сквозь них корней. Кажется, он на них и держался. Мгновенно слетев с сиденья, мое тельце без участия сознания шустро переместилось с самую дальнюю от стола точку, где потолок вроде как был более монолитным. Еще один взгляд, брошенный на корни, вызвал ассоциацию с червями. Причем не с дождевыми, а ленточными солитерными…
Довелось мне в детстве золотом видеть, как потрошили мужики свежепойманную солитерную рыбу, и как белесые жирные черви шевелились в темно-красной вонючей требухе… Здесь вроде ничем таким не пахло, но вот «дивное» сочетание болезненно-светлого с темным очень сильно напомнило далекую картинку, из-за которой рыба надолго исчезла из моего рациона.
Став старше, я, естественно, подрастеряла былую впечатлительность, но видимо не совсем, поскольку желудок гневно заявил, что отказывается держать в себе гадость, просочившуюся сквозь ЭТО. Разум возражал, рассказывая о разных суперчистых родничках, бьющих прямо из земли, убеждая потерпеть, поскольку альтернативы найденной воде нет, предлагая отвлечься, рассматривая обстановку. Однако еще один мимолетный взгляд на потолок, и уголок комнаты украсился вонючей лужицей. А следом за извержением содержимого желудка, как обычно бывает в подобных ситуациях, наступил упадок сил. Тело потребовало немедленно сползти по стеночке на пол, где, свернувшись калачиком, пожалеть себя любимую, забывшись в глубоком сне. Разум, раздраженный таким попустительским желанием, пытался остаться в активном состоянии, изобретая способы влияния на плоть, однако его деятельность скоро сошла на нет, оставив глухую темноту.
***
Поворотным пунктом стал мерзкий привкус во рту. Спать с такой гадостью – это знаете ли совсем себя не любить. Открыв глаза, я посмотрела в сторону пресловутой чаши-супницы. И тут случилось чудо! Чем-то другим просто невозможно объяснить «щелчок» в голове, после которого внезапно родилась мысль: «А на столе… довольно длинном надо сказать столе… стоит кучка разнообразной посуды. Может проверить ее содержимое?»
Опасность обрушения потолка мгновенно была значительно снижена полуразумной комбинацией «Авось пронесет» с «Ну пока еще держится».
Жажда и голод заставили броситься вперед, ко всем этим тарелочкам, бокалам, бутылочкам. Любопытство к деталям оказалось придушено на корню. Мелкие замечаемые странности-факты, словно песчинки на пляже сливались в один монотонный информационный фон, ничуть не отвлекающий от насущного удовлетворения желаний. Подумаешь, на столе вместо привычных стеклянных бутылок стоят глиняные кувшинчики, главное ведь их содержимое. Точнее, отсутствие их содержимого. Зато рядом со столом стоит сервировочная тележка, на которой стоят такие же, только еще запечатанные… воском?.. Да какая разница, если нашлась вилка, правда непривычной формы… Зато в голубеньком кувшинчике обнаружилась минералочка! А в квадратной шкатулке засахаренные… наверно фрукты нарезанные лепестками… или все же лепестки экзотического цветка. В любом случае, на языке и дальше по пищеводу звучала песнь восторга. Что-то солененькое хрустящее из другой шкатулки в целом тоже было принято благосклонно, разве что послевкусие во рту оставалось не очень приятное. А вот сладковато-алкогольный аромат красного кувшинчика вызвал совсем не пищевые ассоциации. В подхлестнутой запахом памяти всплыли похороны, поминки и Валеркин голос, который буквально несколько минут тому назад вытащил меня из небытия.
Пошатнувшись, я чуть не выронила кувшинчик. Игнорируемые мной раньше детали неожиданно сложились в странную мозаику, шандарахнувшую по мозгам с силой слетевшего с многоэтажки кирпича. Схватившись свободной рукой за голову, я старалась удержать то ли сознание, то ли реальность, то ли что-то еще. Из горла вырвался хриплый звук… Кажется, он должен был означать «Где я?», потому что ничто другое меня не волновало. Однако ответить было некому. Покрытый слоем грязи стол, к примеру, не отличался говорливостью, но все же намекнул, что уже годами не встречал ни людей, ни зверей. Не менее грязная посуда тоже не стремилась прояснить ситуацию. А наглый кувшинчик в руке, раздражая взгляд своей ненашостью, презрительно напомнил о последствиях алкоголизма.
«А может это просто пьяный бред?»
Мысль вроде как обнадеживающая, но все же пугающая.
Я быстренько поставила кувшин на стол и немедленно отошла в сторону. С алкоголем мне явно не по пути, хоть в реальности, хоть в бреду. Главное же не теряться. Просто примем как данность, что кусочек моей памяти затерся. Но если внимательно посмотреть по сторонам…
Неожиданно взгляд остановился на жестяной банке с нарисованной печенюшкой. Живот заурчал, заявив: «Хочу!». Мозги отключились моментально. Рот наполнился слюной не хуже чем у собаки Павлова. Ну и с таким же как у нее результатом: еды – шиш, одни предвкушения, поскольку трижды проклятая жестянка нагло отказывалась открываться. Я уже готова была ее покусать.
Но остатки разумности напомнили о вилке, использованной для вскрытия кувшинчиков. Они же, опасаясь за сохранность содержимого, подсказали дырявить банку поближе к краешку. Примерившись, я нанесла сильный удар… и в воздухе поплыл мягкий дразнящий аромат свежей выпечки. Взбесившееся слюноотделение теперь могло не просто посрамить Павловскую собачку, а утопить ее, возможно, в компании с самим ученым. Тем более что ничего другого переваривать было нечего. Гадская банка не собиралась сдаваться. Трехгранные зубья лишь гнули жесть, не давая добраться до вожделенного печенья. Единственный успех – объединение пяти аккуратных дырочек в одну криво-рваную полосочку. И то после титанических мучений. От Валеркиной бутафорной финки и то было бы больше толку!
Я с тоской вспомнила свою сумочку, где среди необходимых женских мелочей собственно и обитал подарок моего паладина. Он, правда, настаивал, что подобный инструмент надо носить в карманах. До него никогда не доходила простая мысль, что в сумочку реально больше влезает. А распихивать все по карманам, то мало того, что все места не хватит, так и внешний вид испортишь. Даже мой мешковатый стиль мгновенно превратился бы в клоунский. Так что карманы в первую очередь декоративный элемент. Во всяком случае, в женской одежде.