Я бухнулась на пятую точку, стараясь полностью подавить мозговую деятельность – может тогда уйдет.
«Ленка! Червоточинка! Да что с тобой происходит? У тебя словно в мозгах не в том месте перемкнуло. С тобой все нормально?»
Я не знала плакать или смеяться: шизофрения интересуется в порядке ли у меня с мозгами.
– Полный капец, – невольно констатировала я вслух.
«Слава тебе! Заговорила…» – в голосе слышалось явное облегчение. Пожалуй, все же комичного больше. И еще это Валеркино «Слава тебе богиня! Слава тебе!» Такая тихая теплая ностальгия, от которой губы растягиваются в грустную улыбку, а на глазах собираются слезы.
«А понял! Ты думаешь, что сходишь с ума! Типа голоса в голове. Спешу тебя расстроить – не в этой жизни. Я по-прежнему твой паладин и по-прежнему стою на страже твоих интересов. А значит, никакие шизики здесь не заведутся. Слушай, может, успокоим пацана, а потом спокойно разберемся, шиза я или нет? Ведь все мозги заорал».
С этим трудно было не согласиться, но отвечать… Извините.
«А! Ты видимо решила, что разговаривать с шизой, только ухудшать ситуацию. Как в «Beautiful Mind»? Понятненько. А если мои рекомендации разумны? Все же опыта общения с грудничками у меня побольше будет. А?»
В этом голос был прав. Опыт общения с младенцами у меня практически отсутствовал. Мамина дочурка находилась далековато, а вот с папиной не сложилось. Хотя правильней сказать, с мачехой не сложилось: от нее такой запах ревности шел, что в их квартиренку я могла войти только, стиснув зубы. И то очень ненадолго. Так что от дельных советов по обращению с грудничками, я б отказываться не стала.
«Тогда возьми малыша вертикально… – выдал указание Валеркин голос, совершенно правильно истолковав мое молчание, – Положи себе его на плечо. Прямо животом. Клади, не бойся. Можно по спинке легонько постучать…»
Бёрпп! Мне на спину упала небольшая теплая лепешка.
– Его вырвало!
«Не 'вырвало', а 'срыгнул', – много знающим менторским тоном поправил меня Валерка, – совершенно нормальное дело для грудничка. Вот видишь, успокоился».
Тут я почувствовала, как по мне зажурчало еще одно совершенно обычное дело для грудничка. Первая резко-инстинктивная реакция – убрать это счастье от себя подальше. Но тоненькая желтая струйка стала подниматься к лицу. Спасаясь, я рывком вернула ребенка «на место»…
«Один мой знакомый многодетный папаша говорил, – снова завещал голос, – что основное отличие между младенцами мальчиками и девочками в том, что первые могут замочить намного больше чем…»
«Иди ты знаешь куда…»
Пюу-ук!
– Ох, нет! – я, опять же рывком, отстранила от себя младенца, но все же оказалась недостаточно быстра и пальцы правой ноги украсились тошнотворной «детской неожиданностью».
Валерка заржал как лошадь. Нет, как табун лошадей.
Ребеночек тужился и излучал удовлетворение процессом.
А я… Мне нужна была мать этого чуда! Срочно!
Глава XVIII
Естественно, до тех пор, пока малыш закончил свой «бизнес», у меня не было никакой возможности дернуться. Зато, как только он перестал кряхтеть и, повинуясь рефлексам, потащил кулачек в рот, я прямо взлетела вверх. Довольный жизнью пацан абсолютно не возражал против полежать на чистом плече. А я, поблагодарив Валерку за подсказку, освободившейся рукой попробовала встряхнуть «отключенную» мамашу. Нулевой результат. Тогда я сунула ей под нос свою ногу с подарком от ее сыночка. Был шанс, что не проймет. Мол, родное не пахнет. Но все же сработало. Не сразу… весьма не сразу, но все же реакция наступила.
Мамаша слегка мотнула головой, завозилась. Я же, предоставив идти пробуждению своим чередой, занялась очищением: зашаркала испачканной ногой о траву.
И тут девица вдруг как вскочит! Развернувшись, увидела меня, широко распахнула глаза, да как заорет!
Ребеночек на плече, вздрогнув от испуга, завторил ей во всю мощь своих легких…
Прямо мне в ухо!
Семейный дуэт мгновенно заглушил не только звуки окружающего леса, но и всю мою мозговую деятельность. Небольшое раздражение от неумения и растерянности от внезапной какофонии резко преобразовался в нехилый уровень озверина в крови. Мгновенно захотелось как-нибудь заткнуть орущую дуру… и я практически на автомате влепила ей пощечину. Ойкнув, девица оборвала свою песнь и, схватившись за щеку, уставилась на меня, излучая запахи легкого смущения, сильного удивления с привкусом полнейшей растерянности. Два последних чувства, правда в меньшей степени, были взаимны. Просто я никак не ожидала, что спасенная жертва окажется так молода. Лет пятнадцать-шестнадцать. Не больше. И дело не в молодой гладкой коже без каких-либо морщин, а в аромате ее чувств. Такие яркие, искренние, без пыли опыта прожитых лет.
Словно прочувствовав момент, малыш тоже замолчал, точней зачмокал, видимо в очередной раз, поймав ртом кулачек. Повеяло материнской любовью. Протянув руки, девушка произнесла журчаще-непонятную фразу.
– Что-то подсказывает мне, что ты не speak English (Не говоришь по-английски), – озвучила я свои мрачные предположения в ответ.
«Собеседница», моргнув пару раз, повторила попытку общения на языке ручейков.
– Но это не страшно, – в моем голосе звучало обреченное смирение перед обстоятельствами, – я все равно на нем не говорю…
«Я говорю!» – влез 'Валерка', но был проигнорирован:
– … Так пару фраз, десяток слов… Э-э… мне нравится твой энтузиазм, но я как-то и без пантомимы сообразила, что нам в ближайшем будущем не светит нормально пообщаться. Кстати, от тебя запахло обидой на мою тупость. Это неправильно. У меня просто напряжение, скопившееся за день, расходуется. А махать с тобой на пару руками и корчить гримасы, объясняя очевидное, не очень хочется. Что умаялась? Вот держи-ка лучше свое чадо, – я протянула обрадованной мамаше ребенка, – а мне еще отмыться от его подарков надо…
Девушка прижала малыша к себе, перемежая радостные сюсюканья с поцелуями. Однако в самый разгар приветствий ее улыбка резко скукожилась. Она перехватила ребенка левой рукой и с удивлением взглянула на испачканную ладонь правой, после чего зачем-то ее понюхала. Видимо почувствовав, что не шоколад, мамаша скривилась и, приподняв двумя чистыми пальчиками ножку ребенка, заглянула в источник детских радостей.
– Вот об этом как раз речь и идет, – констатировала я, улавливая ее полнейшую даже не растерянность, а какую-то ошарашиность. Вот если б не видела ее кормящую, решила бы, что она ребенка впервые в жизни видит… Хотя…
Мой взгляд скользнул по ее одежде… правильней сказать, по рванью, служившему ей одеждой. С другой стороны, лучшие годы этих тряпок окончились всего неделю, а то и меньше тому назад. Даже сейчас видно качество материала…, кстати, совершенно не предназначенного к гулянью по лесам. То есть передо мной не простая жертва обстоятельств, а жертва обстоятельств из семейки высокого полета…
– Я-то думала, что таких Английскому в обязательном порядке обучают… – невольно озвучилось мое удивление.
«А ты подумай на тему, что здесь не знают, что такое английский», – вмешался голос.
«Слушай, да у нас даже в космосе известно, что такое Английский и его роль в современном мире», – невольно послала я мысль в ответ.
«А если не у нас?»
«А если не у нас, то абсолютно документальное фэнтези доказывает, что все параллельные миры давно усвоили земные языки, без которых несчастные аборигены никак не могли выразить свои мысли и чувства. Не неси чушь. Мне и так хреново от того, что с шизой разговариваю, а ты еще полный улет озвучиваешь. Впрочем, что еще от шизы ожидать».
«Ленк, – Валерка словно вздохнул, – не хочу тебя пугать, но, на мой взгляд, тебе стоит серьезней отнестись к вопросу переноса в другой мир».
«Слушай, у меня идиотизма в жизни и без этого вопроса предостаточно. Вот, к примеру, бестелесный голос в голове; или вот мамаша, которая, если верить чуйке, не шибко знает, как и что с ребенком делать».
«Мы с Ривкой тоже такие поначалу были».
«Вот именно – поначалу. А она явно уже оправилась от родов. Да ребеночку как минимум пара месяцев. Так что 'поначалу' отпадает. Вопрос: как же она не научилась?»
«Тоже мне бином Ньютона! Мамки-няньки у нее о ребенке заботились».
«Во-первых, бином Ньютона штука абсолютно не сложная, а во-вторых, какие мамки-няньки, по ней же видно, что она далеко не первый день в пути. Ребенок, что, по-твоему, все это время терпел, не желая озадачивать мамочку?»
«Значит, с ней совсем недавно был кто-то…» – он не договорил, но Шерлок Холмсовский вывод уже достиг моей соображалки, и я закончила за него, но только вслух:
– … кто заботился о ней и о ребенке, – мой взгляд опустился на лежащий рядом с нами тело, – судя по всему, этот бандюган вполне заслужил стать трупом.
Молоденькая мамаша, брезгливо передернувшись, зажурчала что-то на своем непонятном, демонстрируя пахучее пятно на ладони, но потом, замерев на полуслове, оглянулась посмотреть на предмет моего интереса. В воздухе мгновенно вспыхнули запахи многочисленных страхов. Мгновенно забыв про испачканную руку, девушка, крепко прижимая младенца, молниеносным скачком спряталась у меня за спиной.
– Пожалуй, мне твоя реакция понравилась, – философски заметила я. Ответ за спиной по-прежнему напоминал звуковую имитацию ручейка. Глаза заскользили по одежде бандита, слегка задерживаясь на выпуклостях карманов. Пожалуй, мародерство совершенно незаслуженно имеет отрицательный окрас в нашем сознании. То ли совесть, то ли душа попытались воззвать к той нежной, ранимой и совсем не циничной особы, которая только этим утором с трудом выползла на поверхность из подвала. Воззвать и пристыдить… Вот только разум лирическим демаршем не впечатлился, заявив, что необремененной багажом деве, имеющей из одежды только веревочку на запястье, не до щепетильности. Высокие чувства свернулись, а затем закатились в далекую дыру, не мешая оглядывать потенциальные трофеи… Которых вроде как не так уж много. Из одежды всего-то: рубаха, куртка грубой ткани, да такие же штаны. Но вот что по-настоящему понравилось, так это сапоги. Никогда раньше не видела обувь, сплетенную из тонких разноцветных кожаных ремешков… Жаль размера они были такого, что в один сапог можно две моих ноги засунуть, да еще место осталось бы.