Не удержавшись, я провела пальцем по плетению, вызвав у себя за спиной весьма снисходительную реакцию. По-моему, точней по запаху, меня приняли за дикарку, впервые увидевшую обувь. Впрочем, учитывая мой нынешний наряд а-ля-натюрель, можно еще очень много чего подумать.
Усмехнувшись, я оторвалась от сапог и сместилась выше. Застежки на куртке выглядели замысловато. Впрочем, производители дизайнерской одежды частенько радуют своих потребителей подобной ерундой. Кто знает, может раньше, сто лет тому назад, курточка была хитом в магазине для гламурных грибников. Представила, улыбнулась и, откинув полу куртки, улыбнулась еще больше: у мужика на боку висела здоровая фляга. Короткая битва с удерживающими ее ремнями и булькающий трофей оказалась у меня в руках.
Еще мгновение… ничего. Крышка не подалась. Я элементарно не смогла свинтить крышку.
Может ее вставляют как затычку? Пробую выдернуть… Ничего подобного! Не лезет… то есть не вылазит… то есть не вынимается. Опять пробую повернуть – не идет, зараза, хоть ты тресни. Только фляжка побулькивает – издевается, да девица надо мной, журча не по-нашему, веселится вовсю. И чем больше стараюсь-напрягаюсь, тем больше она веселится. Но в голос не смеется. Вроде как сдерживается… кажется, не хочет обидеть. Это, конечно, хорошо, что не хочет, только проучить ее все равно надо.
– Знаешь, если ты такая умная-разумная, – говорю практически спокойным голосом, поднимаясь на ноги, – может, тогда сама откроешь?
В ответ девица просит подержать младенца… ну у меня еще целое плечо чистым осталось… и в несколько оборотов она сворачивает крышку.
Видимо на моем лице написалось безмерное удивление. Внутри же – безмерное отупение. Девочка жалеет «дикарку» и, щебеча как воспитатель в детсаде, показывает фокус еще раз. Предлагает попробовать самой. Повторно меняемся…
Туплю сильно, но в моих руках крышка отказывается сниматься. Девушка берет меня за руку и…
У этих идиотов левая резьба! В натуральную левая, то есть левосторонняя. Моему возмущению просто нет никакого предела. В принципе, чисто теоретически, понятно, что так можно сделать. Но зачем? Для прикола над людьми со стандартными мозгами? Жестоко. Хотя, похоже, эффективно. Во всяком случае, со мной сработало. Мозги в момент дыбом встали. Зато спасшая «дикарку» от невежества «учительница» весьма довольна собой, плюс повеселилась изрядно. Черт с ней, пускай веселится… Как говорил Валерка: «Проехали».
«Я и сейчас так говорю».
«Тьфу ты, выскакиваешь как чертик из табакерки!»
«А что делать, если ты меня так внезапно бросила?»
«Голос, послушай…»
«Ты меня всегда по имени звала».
«Сейчас не время и не место выяснять, как тебя зовут и что ты такое. Если же в тебе есть хоть чуточка, хоть крошечка от того Валерки, что я знала и любила, то ты оставишь меня раз и навсегда».
«Богиня, дай мне шанс с тобой поговорить! Не сейчас, так потом… О! Слушай можно я к тебе во сне приду как принц? В смысле не я принц, а как тот, что замуж звал…»
«Я поняла какой».
«Так я приду? Ленк, поверь, очень надо пообщаться».
«А черт с тобой! Приходи. Во сне можно еще и не с такими глюками встретиться. Но только во сне!»
«Договорились! А так вообще я рядом. Только позови».
И растаял. Я моргнула, словно заново включилась в реальность. Открытая фляжка в руке, вежливо предлагала попробовать свое содержимое. Вспомнилась Кэрролловская Алиса: «Ну-ка, пузырек, повернитесь! Вдруг у вас сзади написано 'яд'». Раздражение по отношению к жизни несколько уменьшилось. Осторожность же действительно не помешает. Так что начала я поднесла горлышко к носу, и моментально закашлялась, вдохнув приличную дозу сивушных паров. Глаза, кажется, скатились к переносице. Это ж до чего надо любить выпить, чтоб хлебать такую гадость!
– Вот уж точно – зато дезинфицирует!
Невольно вылетевшая дедова присказка пнула по извилинам, вызвав радостное: «Ну конечно!». И я, плеснув себе в руку из фляжки, принялась оттирать помеченные малышом места.
Стоявшая рядом девушка молча давила на чуйку нетерпением с легкой завистью.
– Ничего, будет на твоей улице праздник, – утешила я ее, приступая к очищению ноги от детской неожиданности.
Мамаша прожурчала ответ. Кажется, опасается, что ей не хватит… Надо бы успокоить ее как-то. Вообще же, у нас забавно получается, общаемся как животные не словами, а интонациями. Может начать как-нибудь разумно объясняться… Жестами, например.
Подняв флягу, я провела пальцем по ее экватору. Ткнула в верхнюю часть, потом показала на себя. Потом ткнула в нижнюю часть и указала на девицу. В воздухе запахло недоумением.
– Ну да черт с тобой, Журчалка, домою ногу, а потом разберемся…
Минут через десять мы действительно разобрались, после чего наоравшийся до одури пацан был основательно проспиртован с тыла, завернут в дерюгу непонятного происхождения, и отдан мамочке для убаюкивания.
Глава XIX
Тускнеющее небо намекало на приближение искренне ненавидимого мной времени суток. Хотя скорей всего, это просто стандартное раздражение одинокого человека, мечтающего покончить со своим одиночеством. Я невольно перевела глаза на девушку. Теоретически с одиночеством как бы на сегодняшний момент покончено. Не ясно только кого поблагодарить за такое решение проблемы. В прочем, известно кого: бутылку водки и кувшинчик дрянного вина. Магия у них такая, понимаешь – вуаля, и вместо тихого одиночества в уютной бабушкиной квартирке миссия по выживанию для нудиста-спецназовца. И главное, уже ведь сидела на пятой точке, пересыщенная приключениями донельзя. Так нет, за каким-то надом понесло в лес. Голяком… Хотя – мой взгляд прошелся по лежащему телу, – сожаления, что вмешалась, нет. Во мне давно живет убеждение, что некоторые личности – это воспалившийся аппендикс в теле общества. Резать их надо не дожидаясь перитонита. Вот только почему я вдруг «хирургом» заделалась? Здесь не любитель нужен, а профи… Правда, если подобная клиентура ко мне и дальше таким табуном переть будет, то я стану этим профи буквально за пару дней. Если они, конечно, меня первыми не угробят. А вот в последнее имеет как ни печально довольно большую вероятность. Найдет коса на камень. Ой, найдет. Поэтому пора завязывать с подонками и чураться любых пересечений с им подобными. Путь вестернов и другой красочной голливудской галиматьи – не мой путь. Да я не то, что к 'профи', к 'любителям' себя не отношу. Разве что к 'озверевшим выживающим'. Меня подобные пертурбации в оторопь приводят. Просто, она (оторопь) за сегодняшний день уже сильно подустала и, забившись в дальний уголок сознания, почти не вякает. Может и оживет, когда более актуальных проблем не будет. Остается только надеяться, что к тому времени я не огрубею до полного наплевательства. Пока же важней решить более насущные вопросы. Например, как ночь ночевать.
Тяжело вздохнув, и еще раз взглянув на небо, я убедилась в скором приходе темноты. Уже поздно начинать поиск родных тряпок, и, что самое печальное минералочки и аж десяти сладеньких лепестков. Живот печально поручал, пожалев, что спасла девчонку от бандюгана, а не от какой-нибудь съедобной зверюги. Например, бутерброда…
«Секундочку, – резко оборвала я свои идиотские фантазии, пройдясь взглядом по трупу, – но ведь такой немаленький мальчик должен, нет, просто обязан хорошо питаться».
Плечи на куртке трупа выглядели весьма потертыми. Возможно, там до недавнего времени обитали лямки плотно набитого рюкзака. Где они…?
Не успевая додумать мысль, я ринулась обследовать тело старика на предмет подсказок. Девчуха, заметив мой отбег, моментально оказалась на ногах. Не обращая внимания на громко взбунтовавшегося сыночка, она, подстегиваемая страхом остаться одной, буквально наступала мне на пятки. Однако у меня не возникло желания разыгрывать пантомиму с объяснениями «Подожди меня здесь». Сама через пару шагов разберется. Главное еда. Точнее, надежда на еду. А она, как известно, умирает последней, и то не быстро. Поэтому, не увидев вокруг труппа россыпи из рюкзаков и сумок, я, не останавливаясь, рванула к другому краю поляны, моментально предположив, что мужики сбросили груз на землю, когда вышли из лесу…
Два огромных рюкзака, прислоненных к стволу огромного дерева, выглядели просто восхитительно. А стоявшие рядом с ними три небольшие сумочки выглядели такими же волшебными как те подарки, которые в детстве ожидали под новогодней елкой. А все потому, что формой цветом и размером они напоминали бабушкин «саквояжик», который родные заботливые руки неизменно собирали «их солнышку на перекус» в поездки. Словно добрая улыбка от дорогого человека. У меня на глазах выступили слезы, в душе зашептались слова благодарности, а дрожащие пальцы, пробежавшись по незнакомой застежке, нащупали кнопочки замков. Два приглушенных щелчка, и саквояжик распахнул свою пасть… которая неожиданно оказалась филиалом химической лаборатории. Бутылочки с жидкостями, бутылочки с порошками, бутылочки с гранулами… Да у нас в школьном кабинете химии меньше реактивов наблюдалось, чем в этой небольшой сумочке. Надо мной раздался судорожный вздох, и запахло страхом. Вроде девочка боялась быть во что-то втянутой.
– Значит, нам повезло нарваться на что-то весьма противозаконное, – невольно озвучила я логичный вывод из ее эмоций.
Ответное интенсивное журчание пахло горем, опасением за ребенка, желанием бежать и рыданиями от жалости к себе и сыну. Причем весь этот нерадостный коктейль начинал закручиваться все сильнее, взгоняя и без того издерганную девчонку в состояние паники. Под конец ее голос уже дрожал. До полноценной истерики, на мой взгляд, оставались считанные секунды. Помня, что с прошлым ее приступом прекрасно справилась оплеуха, я, не поднимаясь с корточек, краем глаза осмотрела «пациентку», прикидывая возможное «лечение». Противопоказаний не выявила, вот только ребенок на ее руках несколько смущал. Впрочем, додумывать до конца мысль о применимости легкого рукоприкладства к кормя