Кинуть пару ветвей на угли для света, растолкать девицу, чтоб позаботилась о сыне, сменить мокрую постель… – простые необходимые действия, берущие бесконечно много времени и отдаляющие меня приснившегося. И с каждым мгновением реальности все глуше звучит вопрос: «Хочу ли я вернуться обратно к той беседе, или нет?» Зато сильней звучит другой вопрос: «А был ли сон реальностью?» И нет ответа…
Дела закончились и я, упав на свое место, отключилась.
Больше мне никто не снился.
Глава XXII
Утро началось спокойно, но зябко. Костровище, укрытое слоем светло-серого пепла, создавало впечатление, что сладкий утренний сон сморил уставшее за ночь пламя. Возможно, его еще можно было разбудить, если б еще оставался запас дров. Оказывается, мы ухитрились сжечь все собранное накануне вечером. Теперь на месте груды хвороста лежало несколько тонюсеньких прутиков. Ежась от утренней прохлады, я оглядела своих сопостельников. Мама и малыш лежали нос к носу, синхронно посапывая и причмокивая. «Сразу видно – родственники», – подумала я и, порадовав лицо невольной улыбкой, укрыла спящую парочку остатками трофейной одежды. В ответ до меня докатился запах признательности за заботу с довольно занимательным привкусом: девочке явно снились объятья любимого. Градус моего настроения перешел в положительную область. Трофейные сапоги, обеспечив защищенность ног от росы и мелких сучков, усилили доброту утра, а небольшой перекус даже прибавил оптимизму, которого хватило на то, чтоб решиться поискать свои шмотки.
Вот тут не обошлось без маленького минуса. Мне очень захотелось опоясать себя одним из оказавшихся в моем распоряжении ремней, но их застежка не была рассчитана на девичью талию. Пришлось повесить на плечо наискосок, чтоб было сподручней выхватывать тесак из ножен. Свою дикарскую дубинку, то есть ножку от стола, я после недолгого раздумья тоже взяла с собой.
Опыт следопытства в моей жизни ограничивался игрой в индейцев в загородном детском лагере, куда меня сплавляли на месяц аж три лета подряд. А знакомство с лесом ограничивалось двумя поездками за грибами и тремя пикниками. Однако мой оптимизм, вспоминая об опустошенном красном кувшинчике, ожидал увидеть следы вчерашних блужданий четче, чем черное пятно на чистой белой скатерти. И в принципе он оказался прав – место моего выхода нА-берег крутой отыскалось довольно быстро. Не с первой попытки, но быстро. Только радость от встречи с родной одеждой оказалась омраченной присутствием пернатых, активно делящих мои сладкие лепестки. Ножка, кажется, сама рванулась в сторону наглых грабителей, но ни один летун не пострадал.
– А жаль, – резюмировала я вслух, подумав о мясной добавке к нашему меню.
Пришлось ограничить желанное разнообразие тремя спасенными лепестками, которые немедленно были избавлены от насекомых и убраны про запас.
Слегка отсыревшая за ночь одежда не остановила моего желания избавиться от вынужденной наготы. Правда, прежде чем надевать халат, я внимательно рассмотрела дыру на подоле. Если вчерашнее сновидение не является бредом больного воображения, то счет за починку халата нужно посылать королю Эсе. Но вот если дыра случилась по другим причинам, то счет мозгоправы будут выписывать уже мне. А главное непонятно какой вариант мне нравиться больше. Однако много в дыре не высмотреть. Моих способностей хватило только, чтоб понять, это не порез и не протертость. На этом логические выводы заканчивались и начинались гадания. Так и не придя ни к какому выводу, я надела халат поверх майки, завязав полы на поясе. Теперь если сверху надеть трофейную рубаху, то ее огромность и мешковатость практически полностью скроют мой домашний прикид. Почти скроют, поскольку из-под подола будут торчать мои штанцы, что не страшно, ядовито зеленые носки и тапки. В таком прикиде трудновато сойти за маленькую незаметную. Конечно, можно опять натянуть сапоги, но мне уже хватило удовольствия от блужданий в безразмерной обуви. Так что плевать на демаскировку, тапки на ноги, сапоги в багаж. То есть, связав вместе, просто перекинула их через плечо. Раструбы голенищ оказались удобным вместилищем для оставшихся кувшинчиков: одного красного и двух минеральных.
А потом пришло время возмущений и ругани. Однако сотрясение воздуха в пустую удовлетворения не приносило. Мне требовался слушатель… Хотя бы шиза…
***
– Нет, Валер, ты представляешь, даже половник уволокли!
– Сороки, Лен. Тянет этих тварюшек на блестящее.
– Да какого же размера эти сороки, что половник утащили? Я понимаю ложки или вилку. Но половник? И на что ей вообще сдался мой половник?
– Деток кормить.
– Чего?
– Ну как же! «Сорока-ворона кашу варила, деток кормила…»
– Кашу варила? А мне как эту кашу варить?! И это дите с ребенком кормить?..
***
Вернуться в «лагерь» незаметно не получилось по весьма прозаической причине – я не нашла полянку. Попробовала вернуться на берег и не нашла его тоже. Решила снова поискать полянку и чуть не полетела в воду, неожиданно выйдя на берег в совершенно другом месте. Настроение дошло до нулевой отметки, и новая попытка отыскать полянку ее не улучшила. Точнее, ухудшила, но тут я набрела на муравейник и принялась активно гадать знаком он мне или нет. Окончательную точку в сомнениях поставил раздавшийся невдалеке детский плач.
Радостно-восторженный фейерверк эмоций по поводу моего возвращения фонтанировал ровно до тех пор, пока взгляд девчонки не уперся в мои носки. У нее как сбой в программе случился. 'Зависла', причем в натуральную. Вот как стояла на коленях, переодевая малыша, так и застыла, онемев на всех уровнях и подуровнях. И только глазки хлопают, неотрывно следя за моими ногами. Попытки ребенка привлечь к себе внимание успеха не имели.
«Ни есть хорошо, – мысленно прокомментировала я произведенный эффект, подходя ближе, – А если выйти из поля зрения?» – и, сделав шаг за спину девицы, присела около рюкзака.
По чуйке ударил взрыв эмоций. Даже два взрыва: один назывался «Фу, какая гадость», второй – «Я хочу себе такое». У меня вырвалась невольная усмешка – миры разные, а люди так похожи. Вспомнился один из бабушкиных рассказов о детстве как ее «дворовые подружки» резко раскритиковали набор кукольной посуды, присланный ей из Эстонии, а уже через час больше половины сервиза загадочным образом потерялась.
– Люди завистливы, – поучала она меня.
– Но не все, – возражала я
– Все, – отвечала бабушка, – включая нас с тобой.
– Фу, бабуль, ну что ты говоришь? – не соглашалась я
– Правду, – грустно улыбалась она в ответ, – зависть свойственна всем. Это надо понимать и признавать, чтоб суметь себя удержать от плохих поступков, или просто дурных слов. Ведь, по сути, зависть безвинна. Она своего рода мечта о том, что у кого-то уже есть. И вот это «есть» может вызвать ощущение проигрыша у тех, которых «нет».
– А ощущение проигрыша, вызывает желание отыграться? – я попыталась подхватить бабушкину мысль.
– Правильно. А что если у тебя нет возможности победить? Что если твой соперник по всем статьям сильнее?
– Бесчестные грязные приемчики, – мгновенно ответила я, выдав заученный у Эйри урок.
– Сплетни, показное осуждение, наветы, подлости, вандализм, просто откровенное воровство, – бабушка вздохнула, – на все эти гадости может толкнуть обычная зависть.
– И что, ты считаешь, что я могу к такому скатиться?
– Любой может, если не остановит себя.
– И как это сделать?
– Для некоторых срабатывает угроза расплаты, мол, поймают – хуже будет.
– Но это ведь не наш случай.
У бабушки мелькнули хитринки в глазах:
– А зачем твой евреец учит тебя грязным штучкам? Обучал бы по правилам самбо или там дзюдо.
– Бабу, ты же знаешь, что я не для соревнований занимаюсь
– То же и с завистью. Ущербна не она, а ощущение проигрыша. Не стесняйся себе напоминать, что ты не соревнуешься, а живешь. Просто живешь. И дышать станет легче.
Что ж посмотрим, какого цвета у девчонки зависть, и, сгрузив сапоги с кувшинчиками, я отправилась за хворостом.
***
– Валер?.. Алло?
– И тебе алло, мил человек
– Хм… ну спасибо
– Да всегда, пожалуйста… Чего звала?
– А ты это… веришь, что десять лет прошло?
– Не исключено… Твой принцик, во всяком случае, заметно изменился
– А как это может быть?
– А я что Эйнштейн, знать такое?
– Уговорил, ты не Эйнштейн… Но… я же летала к нему за одну ночь туда и обратно?
– Не надо путать туризм с эмиграцией!
– Кончай подкалывать! Я ж серьезно спрашиваю…
– Да понятия не имею! Может из-за того, что тогда ты ментально переносилось, а сейчас материально…
***
Время кормления малыша тянулось ужасно медленно. Я уже не только натаскала дров, но и подготовилась к готовке горячего завтрака. То есть налила в котелок воды, приготовила ветки, чтоб повесить его над огнем, сложила хворост домиком для разжигания костра, очистила от коры причудливо изогнутую ветку, превратив ее в подобие поварешки… скорей лопатки, для помешивания будущей каши. А за спиной никаких подвижек к окончанию процесса кормления
Я прислушалась к своей чуйности. Похоже, там вообще никаких подвижек нет. Уснули они что ли?
Развернувшись, я заглянула мамаше через плечо. Точно уснули. Причем девчонка, согнувшись крючком, продолжала во сне поддерживать рукой грудь, прижимая ее к уху младенца. Тот в свою очередь недовольно морщился, но не просыпался. Вот уж точно, полцарства за фотик. Однако развлечения развлечениями, а позавтракать горячей кашкой все же хочется. Без аборигенки же мне не справиться, поскольку вчера толком и не разглядела, как та разожгла костер. Во-первых, темнота мешала, а во-вторых, занималась интеллектуально-муторным безуспешным делом – добывала огонь трением. Воспоминание о последнем раздраженно дернуло несколько ниточек в душе, заставив перейти к более решительным действиям – взяла у спящей красавицы ребенка с рук. Мамаша мгновенно отреагировала, подняв голову и слегка разлепив глаза. Видимо моя физиономия задела у нее какие-то рецепторы в мозгу, поскольку она тут же рванулась выхватить ребенка обратно, но мое «Тсс!» произвело успокаивающее действие… а может она просто окончательно проснулась.