Глава XXVII
Глядя на остававшегося с нами на ночь сапожника, я невольно перекраивала Салтыкова-Щедрина, составляя сказочку «Как один мужик двух дур накормил». Принимать его заботу было в некоторой степени стыдно, но приятно. А у него, прямо как у Вика, все дела в руках спорились. И костерок разложить, и обувь в порядок привести, и постели из травы свить, и Тимку укачать-уложить, и кашу, кстати, вкусную, сварить, и ложки нормальные выстрогать… Правда, ложка номер три, ввиду отсутствия материала, несколько запаздывала к ужину. Однако терпежу ее дожидаться не было ну просто никакого. Пришлось мне снова браться за палочки. Запах удивления и восхищения идущий от сапожника стал приятной приправой к каше. Он откровенно пялился на меня, забывая доносить свою ложку до рта, возводя мой ужин в ранг циркового выступления. Его глаза не пропускали ни одного взмаха палочками, отслеживая их путешествие от котла, до рта. Против обыкновения, его внимание не вставало комом в горле, убивая аппетит, а скорей забавляло, заставляя думать о себе как об артистке, расплачивающейся своим умением за заботу о нас.
Хотя «нас» сказано громко, потому что в основном он опекал Йискырзу. Они прямо-таки нашли друг друга: он щедро дарил заботу, она благородно ее принимала. Наблюдая за ними сквозь сполохи огня, мне порой хотелось крикнуть глупой девчонке, чтоб не сильно задирала нос, поскольку ее просто жалеют, а не воздают должное ее красоте, титулу или родословной. Она ведь даже не была причиной, из-за которой мужик задержался. Он ведь как профи, не смог пройти равнодушно мимо «гибнущей» работы коллеги. Пожалел мокрую обувь, а уж потом его внимание «сползло» на их хозяйку…
«Ты ревнуешь или просто завидуешь?»
Я вздрогнула, но быстро разобралась, в чем дело:
«Валерка! Зараза такая! Обещал же сам не лезть ко мне».
«Кроме ситуаций требующих моего вмешательства».
«И кто сказал, что они требуются?»
«Ты. Я ж предупреждал, что как бы слышу, что ты говоришь. Вот и спрашиваю, ревнуешь или…»
«Я молчала и полслова не сказала»
«Значит, думала слишком громко. Поэтому я и переспрашиваю…»
«Ни то, ни другое», – я резко оборвала его помыслы.
«Тогда давай сама пойми, чего дергаешься!» – обиженно ответил Валерка и отключился.
Паладин по отношению ко мне проявлял недовольство редко, но метко. И обиделся в принципе за дело. Да только иногда лучший друг не панацея. Вот абсолютно не хотелось ни признаваться в подло-гаденьких чувствах, ни вести о них разговоры. Ведь я и так знаю, что он может сказать. Да только мне от слов легче не станет. Пусть уж зависть погрызет косточку моей души. А мудрое утро ее как-нибудь утихомирит. Только действительно не стоит слишком сильно примеривать происходящее на себя. Вот предложи мне этот сапожник свою заботу, как бы я себя вела? Как Йискырзу? Очень сомневаюсь. Слишком далека я от ее восприятия окружения. Так что сидим и смотрим мелодраму.
В первой серии герои, помнится, почти ругались, находясь по разные стороны баррикады. Во второй главный герой жалел башмачки, а сейчас… Я постаралась полней вдохнуть эмоции, бурлящие по ту сторону костра, и весь цинизм и язвительность облетели с меня пожухшей листвой. Там две души балансировали на грани любви. Да он просто пожалел девушку, но сейчас в нем расцветало желание оградить малышку от неприятностей, стать каменной стеной для нее, чтоб укрытая от жизненных неурядиц, она журчала и цвела для него. Ради него.
А она хотела симметричного: быть защищенной, восхищать собой и, вот главное-то, заботиться о душе своей «стены». Дарить тепло, радовать и устанавливать гармонию во внутреннем мире своего защитника. Вот только у такой гармонии взглядов нашлись враги в виде мелких и крупных обязательств, тянущих их прочь друг от друга. У каждого из них за спиной остались неизвестные мне привязки, которые ни один из них не готов порвать. Поэтому их тихая беседа полна волнующих всплесков и подавляющего эмоции контроля, чтоб ни словом, ни жестом не показать чуть больше дружеского отношения… и не оттолкнуть. Две души «опасно» раскачивающихся на остриях своих миров, в страхе обрести опору друг в друге.
И не поймешь пожалеть их или осудить.
Стараясь отстраниться от унюханного, я легла на свою травяную постель, сливаясь мыслями с настырно рвущимися в черноту ночного неба искорками костра.
***
– Валер, а как ты понял, что влюблен?
– Никак не понял.
– Ты не в настроении разговаривать?
– Я не в настроении запутывать тебя своими ответами. Человечество, понимаешь, чуть ли не со времен своего появления безрезультатно мается с вопросом «Что такое любовь?». А ты хочешь от меня определений.
– Мне обидеться или рассердиться? Ведь ты, зараза такая, распрекрасно понял мой вопрос. Но вместо ответа хочешь втравить меня в идиотскую демагогию.
– А мне извините не понятно, ты о моих ощущениях узнать хочешь или мой опыт на себя примерить пытаешься?
– Это, не извиняю, практически одно и то же.
– Ну, если одно и то же… С тобой поделится рассказом о том, как будоражит нутро девичье тело?
– Ну, знаешь!!!
– Тогда не делай идиотских заявлений! Я могу все рассказать о себе… Нет, почти все рассказать и обсудить с тобой. Но это только мое. И Ривкино. А ты… Ты можешь посмотреть, но не смей примеривать на себя. И чувства это наши, а не твои. И не сравнивай их с собой!
Стало стыдно.
– «Колея эта только моя…» – процитировала я, стараясь звучать примирительно.
– Вот именно!
– Извини…
– Замяли… Я тоже как-то разгорячился…
– Тема чувствительная.
– Чувства чувствительные… Но если осторожно… – мне послышался вздох, – Я действительно не понимаю, влюбился я или нет. Или произошло что-то другое. Меня даже вина порой грызла, что вот она меня любит, а я ее как-то недостаточно, что ли…
– Подожди, но ты же сделал ей предложение? С чего-то вдруг тебя озарило его сделать. Только с того что она в тебя влюбилась? Да за тобой вечно хвост девчонок увивался. Мне ли не знать. И ни одна из красавиц из тебя предложения не выбила.
– Да безыскусненько все получилось…
– То есть?
– Понимаешь, я буквально на третье свидание почувствовал, что рядом со мной идет та, с которой мог бы прожить всю жизнь. Простое и незатейливое осознание: она подходит. И все. У меня даже некоторое разочарование случилось: а где безумства, томление мозгов и прочее? Где вся та влюбленность, восторженность чувств о которой написано столько всего? Что я пропустил? Почему у меня вышло утилитарное «подходит» и все? Почему мне недодали остальное?
– Вот так сразу и понял? А до осознания вообще ничего?
– Мне просто нравилось с ней общаться. Нравилась красивая девчонка. Нравилось ощущать, что нравлюсь красивой девчонке. Нравилось, что ей нравиться мне нравиться…
– Притормози с этими «нравиться» пока я не запуталась. Ну а до этого?
– Так мы ж тебе рассказывали. Просто в очереди за кофе стояли. Она с подружкой, я с приятелем. Как-то совместный разговор завязался…
– И ничего не почувствовал?
– Слушай, вот ты цветок красивый видишь, ты к нему сразу любовью воспылаешь? Ведь нет же. Так и я с ней болтал, потому что приятно поболтать с красивой девчонкой.
– А на свидание чего позвал?
– Так у нее был знакомый, за которым нужно было лиис21 дожить. [lease– договор об аренде. В данном случае договор о жилье. Если съемщик хочет съехать раньше договорного срока, он может потерять залог. Обычная практика, найти кого-нибудь, согласного за свой счет дожить оставшееся по договору время]. Она меня с ним свела. Ну, мне что тебе по новой все рассказывать?
– Нет, конечно… просто оно звучит у тебя так…
– Обыденно. Встретились-понравились-поженились. А любовь… Черт его знает, была она у нас или нет. Мне, даже в доблагословенное время, достаточно было знать, что у меня есть Ривка, чтоб ощущать себя счастливым. Вот только я никогда не спрашивал, как она все видела и воспринимала. Просто старался ей сделать приятное, и от этого сам ловил кайф.
– А может это и есть рецепт любви?
– Может быть и рецепт, да только при условии, если ты собираешься выйти замуж за Ривку.
– Не поняла.
– Богиня, к разным людям разный подход. Сама ж мне рассказывала, что запах одинаковых эмоций у разных людей различен. Так что мои чувства, только мои. И не подгоняй их под себя.
– Колея эта только моя…
– Exactly [Точно.]
***
В сполохах костра лицо Йискырзу выглядело почему-то еще более юным, а сапожника наоборот постаревшим. Прикрыв глаза, я еще раз просмаковала аромат чувств, бурлящих в нашем биваке…
Прав Владимир Семенович. Выбираться надо своей колеей.
… и улыбнувшись, заснула.
***
Утро радовало уже привычной зябкостью-росистостью, от чего простиранные с вечера Тимкины пеленки-одежонки стали скорее влажными, чем просохшими. И пока мамаша занималась кормлением сынишки, я развешивала отсыревшие тряпки вокруг возрожденного костерка. Наш «гость», пополнив запас дров, добровольно пришел мне на помощь, временами заглядываясь на Йискырзу. Причем ну очень по теплому заглядываясь. Однако, судя по кружащимся ароматам, несмотря на значительное сближение, впадение в глубокие чувства не произошло. Требовалось еще пара таких ночевок… Вот только жизнь растаскивала не сформировавшуюся пару, расталкивая их в направлении их привычных орбит. Тоскливо посмотрев в сторону деревни, мужик привлек голосом наше внимание. Правая рука на грудь, левая ко лбу поклон мне, Йискырзу. Меняет руки местами еще два поклона, после чего смотрит на нас в ожидании. Кошусь на попутчицу: стоит бледная, закусив губу, и терзает мою чуйку эмоциями. А мужик ждет. И что делать? Отзеркалить его жесты? А вдруг это не прощание, а предложение руки и сердца? Вон у девчонки какой сумбур в эмоциях, тоже не знает, что делать. Похоже «срочнее» языка надо как-то осваивать местную жестикуляцию. Я не выдерживаю первая, обозначив небольшой поклон. Принимается. Теперь все внимание на Йискырзу. Та вздрагивает, подносит обе руки к своим губам, как бы целуя кончики пальцев, подходит к гостю и дотрагивается руками поочередно до его головы, до груди и, присев, до обуви. Мужик разворачивается и уходит, унося один из эмоциональных ураганов прочь. Другой ураган, смотрит в противоположную сторону и оттирает слезки.