Из дремы выхватывает чей-то невежливый рывок за руку. Меня вздергивают на ноги, прежде чем глаза… глаз открылся. И удивительное дело, я устояла. Пальцы полицая моментально охватили локоть подобно мощным кандалам. Не давая полностью осознать себя во времени и пространстве, конвоир вывел мое тело в коридор. Мозги значительно отставали, несмотря на наш неспешный шаг. Держали меня крепко, практически полностью нивелируя мои непроизвольные покачивания из стороны в сторону. Путешествие даже по больным и предвзятым понятиям, было недолгим. Еще одна дверь и я оказываюсь в комнате, где поджидает знакомое трио: расцарапанный, подбитоглазый и разбитогубый, в компании еще двух полицаев и неудобного жесткого стула для меня любимой.
Вбрасывание побитой девицы в допросный оборот состоялось, и полицейские ловко перепасовывая меня друг другу, низвергли водопад вопросов. Я же ушла в "глухую несознанку", тупо перечисляя десяток выученных в дороге слов. Постепенно абсурдность ситуации стала доходить до допрашивающих.
Оцарапанный, не веря в такие скромные лингвистические рамки, развил бурную деятельность, пытаясь подловить на знании языка. Возможно, даже не одного. Он то кричал, то уговаривал, то угрожал, то проникновенно шептал на ухо. От него разило ненавистью и желанием унизить, однако ни то, ни другое не способствовало улучшению моих разговорных навыков.
А мне было муторно и холодно. Причем огромную роль в последнем играл оказавшийся цельнометаллическим, стул. Он буквально вымораживал меня через точки соприкосновения. Стараясь отвлечься от замерзания, я попыталась сосредоточить внимание на разглядывании униформы собравшийся честной компании. Отметила интересный оттенок серо-голубого, проскользила взглядом по темно-зеленой окантовке воротника и трапециевидных клапанов карманов, признавая, что она придает одежде спокойную солидность…
Холод не уменьшился, зато допросное шоу стало изрядно надоедать, о чем я и рассказала громко и с выражением на чистом русском экспрессивном, не сильно углубляясь в характеристику мозгов допрашивающего. Его опешившая физиономия вдохновила меня на небольшой перевод: легко, но звучно постучав костяшками пальцев по своему стулу, я так же постучала себя по лбу, озвучивая действие словами «тук-тук», а затем показала пальцем на мучителя.
Моя речь мужику не понравилась. Ну, очень сильно не понравилась, что выразилось в сильно возросших децибелах. Не удержавшему смешок разбитогубому тоже досталось. Наверно правильно: они же как бы игроки одной команды. Да только общий настрой в комнате был отнюдь не на стороне расцарапанного крикуна. Видно достал он их всех изрядно, потому народ вдохновенно наслаждался его бешенством.
Я же сидела, обхватив себя за плечи, да мечтала о чем-нибудь сухом и теплом.
Идиотское беснование закончилось с приходом начальства. Причем высокий чин вошел по-тихой, прислушался, а потом рявкнул. Все как-то шустро завозились, вняв командному слову власти. Подбитоглазый в компании одного из непострадавших уселся заполнять бумаги. Другой «неповрежденный» вместе с разбитогубым, стали снимать с меня отпечатки пальцев. Побордовевший расцарапанный уселся в углу комнаты пыхтеть рассерженным паровозиком. «Отсидка» не уняла его гнев, поэтому, когда разбитогубый выводил меня из комнаты, он, выскочив следом в коридор, догнал нас в два шага и зашипел прямо в лицо не требующие перевода пожелания на дорожку. Моя нервная система, несмотря на расшатанное состояние, с трудом сдерживалась, но ровно до того момента, пока не почувствовала грубую хватку козла в форме в весьма личных зонах…
Разбитогубый некрепко удерживает левое запястье, поэтому ухватываюсь за его штанину для устойчивости. Одновременно плевок в глаз врагу… Ну, куда попала не важно – главное, ошарашить. Резко отстраняясь, он вскидывает левую руку утереться… Реакция ожидаемая, да рука не та. Щека перекрыта, а я хотела влепить оплеуху по расцарапанной морде… Зато живот открыт. Но на качественный удар в солнечное сплетение элементарно не хватает сил. Получается толчок, который все же заставляет скотину сделать невольный шаг назад. Наши взгляды встретились, я вдохнула его удивление-злобу-разгорающуюся ярость и… перевела взгляд на ногти своей руки, подышала на них, напоказ отполировала об одежду и «внимательно» осмотрела полученный результат.
У мужика элементарно снесло крышу.
Полноценно уйти от удара не удавалось: мешал конвоир. Да и способность шустрость у меня была еще сильно занижена. С трудом уклонилась от летящего кулака. Перед носом возникло волосатое запястье… Меня переклинило…
***
Решение поддаться на уговоры и выпустить свою жертву из зубов, далось мне нелегко, поскольку сознание гуляло где-то далеко, оставив только жгучее желание «выкусить». Вполне возможно, что и выкусила бы, если бы не прихватила кость. Ее перегрызть мощи не хватало, но я не сдавалась.
Нас, в конце концов, растащили. Потом долго разбирались… Меня не спрашивали, ограничившись словами веселящегося от души разбитогубого конвоира. А я приходила в себя, сидя на «любимом» железном стуле.
Меня снова поконвоировали, но уже вдвоем. Два таких лучащихся радостным довольством солнышка, с упоением перебирающие события последнего получаса. Их благодушное настроение снисходило до терпимости к неспешному арестантскому шагу и даже более того: вдохновило одного из них на раздобычу настоящего чуда – потрепанного кресла… точнее, стула на колесиках
Правда,руки мне на всякий случай завели назад и привязали к ножкам. Я почувствовала себя блюдом на сервировочном столике, но, право слово, это такие мелочи по сравнению с возможностью закрыть глаза и отключиться хотя бы на пару минут.
Очнулась я от взрыва хохота. Мои конвоиры вовсю радовали трех женщин в форме рассказом. Пока мозги устаканивались в положении «реальность», передача информации и меня закончилась. Мальчики тепло распрощались с девочками, после чего свалили.
Часть этого тепла неожиданно перепала на меня. Женщины, заметив, что я смотрю на них, с радушными улыбками пожурчали нежно, и началась магия. Волшебница с более смуглым лицом отвезла меня в допросную: ни с чем другим голая комната с привинченным к полу металлическим столом не ассоциировалась. Однако усилиями волшебницы шатенки помещение превратилось в раздевалку. Мне принесли чистую сухую одежду: забавно-старомодное нижнее белье на завязках и платье. Такое глухое серое, без изысков, но восхитительно мягкое. Женщина, отвязав мои руки, хотела еще помочь мне переодеться, но ее позвала заглянувшая в дверь волшебница номер три, за что я была ей благодарна: висящее на шее кольцо, не привлекая ничьего внимания, перекочевало под новую одежду.
Едва я только закончила, как открылась дверь, и женщины внесли вкусный горячий обед из четырех блюд. Мир сузился до тарелок с едой…
Когда подобраны последние крошки, замечаю, что охранниц снова трое. Смуглолицая взялась за ручки стула-каталки и через несколько минут неспешной поездки под добродушное журчание, я оказалась в одиночной камере, где меня ожидала цивилизация. А именно: унитаз, раковина и кровать. Кровать с постелью. На глазах от умиления выступили слезы.
Мне помогли пересесть на кровать, нежно погладили по плечу и оставили одну.
Определенно, я тяпнула нужного человека…
И тут…
«Мадемуазель-сударыня богиня Ленка Чер…»
«Опять?!»
«При всем уважении, нам нужно поговорить», – голос Эсы тверд и решителен.
«Прямо-таки нужно?»
«Нам необходимо обсудить ваше сегодняшнее появление».
«А почему ограничиваемся только сегодняшним днем? Можем подойти к вопросу глобально?»
«У меня нет ни времени, ни желания рисовать на воде…»
«Рисовать на воде?» – искренне удивилась я, однако цепочка аналогий высветило, что прынцик озвучил местный аналог «толочь воду в ступе». И все же не удержалась, добавила:
«Вы художник?»
«Я не собираюсь обсуждать меня!»
«Было бы что обсуждать…»
«Тем более, – не поддался Эса на подначку, – поговорим о вашем появлении. Сегодняшнем. А не в принципе на этом свете».
«Забавненько. А с моей точки зрения, разговор вполне можно начать с моего появления в развалинах»
«Каких развалинах?»
«А мне откуда знать?»
«Это там где вы повстречали медведя?»
«Интересное слово «повстречали»…»
«И все же…»
«Без всяких "все же"! Я вообще разговаривать не намерена».
«Нам надо…»
«НАМ ничего не надо! – взорвалась я, – В конце концов, имейте совесть! У меня впервые за много дней есть горячая еда, нормальная сухая одежда и роскошная кровать! Все что мне сейчас нужно. Это залезть под одеяло и не вылезать из-под него три дня!»
«А где вы?»
«Да тебе-то что за дело, где я?»
«Может я хотел бы позаботиться о вас?»
«Спасибочки, уже нашлись люди весьма достойно позаботившиеся обо мне! От ВАС же требуется тоже немножко побыть человеком И ОСТАВИТЬ МЕНЯ В ПОКОЕ!!!»
«Хорошо… через три дня…»
И исчез… А я повалилась на подушку.
Глава XXXV
Меня разбудили через четверть секунды. По ощущениям через четверть секунды, а сколько на самом деле прошло, не известно. Впрочем, какая разница сколько натикало в реальности: час, два, сутки или три дня – мне было недостаточно. Совсем недостаточно. Тело болело, голова гудела, сознание стремилось в отключку.
Но, нет. Внешняя абсолютно равнодушная сила вздернула меня в вертикальное положение и, слегка встряхнув, заставила утвердиться на ногах.
Еще до того как образ мужеподобной охранницы передался в мозг, запястья оказались стянутыми веревочной петлей. Понукания в сопровождении с назойливым дерганьем вгоняют меня в процесс механического переставления ног в направлении выхода из камеры. Просыпание мозга сильно отстает от действительности и с трудом догоняет уже стоящее в дверях тело. По организму волной проносится побудка, отзываясь невыполненным утренним моционом. Тут же делаю шаг назад, вызывая недовольное сопение сопровождающей. Однако после небольшой красноречивой пантомимы, женщина входит в мое положение и даже развязывает руки, давая возможность не только воспользоваться унитазом, но также раковиной. Правда, глаз с меня не спускают ни во время первой, ни во время второй процедуры, обдавая запахом упертой исполнительности. Может, конечно, так и надо. Кто нас, преступников, разберет… Да только на душе у меня от такого пригляда как железом по стеклу.