ать постоянно.
Психоделики пока остаются запрещенными препаратами в большинстве стран, но некоторая оттепель в отношении к ним все-таки наблюдается – наступает довольно интересная эпоха. С одной стороны, дальнейшие исследования механизмов действия психоделиков необходимо продолжать, изучая противоречивые и интригующие свидетельства влияния этих веществ не только и даже не столько через 5-HT2A-рецепторы. С другой стороны, без сомнений, огромную важность имеет «настрой» пациента и условия, в которых принимается препарат: «сет и сеттинг»[208]. Если законодательство в отношении психоделиков позволит их снова употреблять свободно, без надлежащего надзора, вполне возможно, печальные последствия не заставят себя ждать. Это будет касаться как травматического опыта «неудачных трипов», которые могут, по крайней мере теоретически, привести к психическим отклонениям, так и реальной возможности повторного запрета на исследования психоделических веществ, в том числе в терапевтических целях.
Наконец, важная этическая дилемма состоит в том, что использование психоделиков в настоящее время активно коммерциализируется. Фигурально выражаясь, новые компании и заявки на патенты, предлагающие всевозможные способы синтеза или использования галлюциногенов, появляются как грибы после дождя. Миллиарды долларов уже были инвестированы в эти разработки, и на кону стоят еще бóльшие деньги. Мыльный пузырь психоделиков раздувается на глазах, и, к сожалению, древние знания индейцев о психотропных свойствах растений и грибов превращаются в источник дохода.
Почему же в природе существует так много веществ, которые оказывают действие на наше сознание и сон? Так ли мы автономны, как нам хочется считать? И как понять: где, как именно, а главное, почему психоактивные вещества на нас вообще влияют. «Ничто в биологии не имеет смысла, если не рассматривать это с позиции эволюции» – это замечание Феодосия Добжанского вполне можно считать ключом к ответам на заданные вопросы. Но что же именно является конечной целью «слепого» эволюционного процесса, в результате которого мы оказались одновременно отделены от окружающего мира, но при этом остались связанными с ним неразрывно?
Абсолютно точно психоактивные вещества влияют как на поведение, так и на его отсутствие. «Завоевание новых экологических ниш или возникновение новых адаптаций всегда начинается с изменения поведения»[209], – писал Эрнст Майр. Не будем утверждать, что все биологи согласны с этим утверждением, но трудно отрицать, что поведение играет важную роль в эволюционном развитии. И наоборот, оно само модифицируется под влиянием изменений в окружающей среде. Так насколько активную роль играем мы в приобретении новых форм поведения и завоевании новых ниш? Не происходит ли это под влиянием извне?
Абсолютно точно психоактивные вещества влияют как на поведение, так и на его отсутствие.
Интерес британского нейроэтолога Джеральдины Райт сосредоточен на медоносных пчелах. Зная, что в нектаре некоторых растений содержится кофеин, Райт задалась вопросом: влияет ли он на поведение насекомых? Оказалось, что кофеин влияет на память у медоносных пчел и таким образом делает их более эффективными опылителями. Снова и снова они возвращаются к тем растениям, которые помнят лучше благодаря содержанию в них психостимулирующего вещества. Выводы Райт – одно из объяснений, почему мы с вами также подвержены влиянию кофеина.
Хорошо известно, что многие животные, включая приматов, формируют что-то вроде «когнитивной» или «мысленной» карты произрастания растений, которыми они питаются. Но и растения озабочены тем, чтобы их посещали определенные виды животных – это способствует распространению семян. В итоге вполне можно представить появление – случайным образом – молекул у растений, которые помогают манипулировать животными исключительно для своей выгоды. В некотором роде это напоминает то, как некоторые микроорганизмы, такие как токсоплазма, поражая мозг мышей, побуждают их к активному поиску хищников, которые едят их, что необходимо простейшему для продолжения собственного цикла развития. Одним из предложенных механизмов, которые влияют на изменение поведения животных в этом случае, было изменение уровня дофамина – нейромодулятора, влияющего на бодрствование, циркадианные ритмы и мотивацию.
Что-то похожее наблюдается и в отношении снотворных. Как было недавно установлено, вещества, подобные синтетическим бензодиазепинам, включая диазепам, а также их химические предшественники были обнаружены в мозге и других тканях животных, включая человека. Естественная концентрация этих веществ, названных эндозепинами, невелика, но нельзя исключать возможности значимого их влияния, в том числе на поведение, активность мозга и сон. Насколько нам известно, снотворные свойства эндозепинов пока детально не изучены. Однако существуют свидетельства из лаборатории Стэнфордского ученого Джона Хугенарда об антисудорожных свойствах одного из таких веществ, названного «ингибитор связывания диазепама». Представьте, если научные исследования подтвердятся, сколько терапевтических возможностей может открыть наша способность усиливать естественные способности мозга к самоконтролю!
Впрочем, но, возможно, после всего вышесказанного это не прозвучит неожиданно, существует множество других, естественных веществ, действия которых аналогичны бензодиазепинам, – назовем их для удобства экзозепинами. Уже было обнаружено, что экзозепины синтезируются растениями, грибами и микроорганизмами. Можно предположить, что их седативное влияние было хорошо известно нашим предкам, которые могли использовать экстракты из растений, содержащих эти вещества, в медицинских целях. Пожалуй, главным свидетельством того, что наличие у нас в мозге бензодиазепиновых рецепторов не является случайностью, служит открытие их у многих других животных, включая даже беспозвоночных.
Мы уже упоминали о том, что даже на растения воздействует наркоз, не говоря уже о насекомых или червях, пожалуй, то же можно сказать и о снотворном – принимая во внимание, естественно, различия в том, как спят разные животные. В чем же биологический смысл нашей чувствительности к бензодиазепинам, которые производят другие живые организмы?
В примере с кофеином, который улучшает память у пчел, помогая им стать более эффективными опылителями, возможно, есть ключ к ответу. Бензодиазепины, в отличие от кофеина, отличаются амнестическими свойствами, то есть способствуют забыванию. Это свойство часто используется в клинической практике, чтобы помочь пациентам «забыться» от боли или травматического опыта. Воспоминание о страданиях может быть практически таким же болезненным, как оно само. Возможно ли, что изначальный эволюционный смысл «изобретения» растениями веществ, нарушающих память у животных, был чем-то вроде средства защиты и сон опосредовал этот эффект? Действительно, существует представление о том, что биологический смысл сна состоит именно в том, чтобы избавляться от ненужной информации, стирать следы памяти, сохраняя только главное. Таким образом, несложно представить, что употребление в пищу определенного растения, вызывающего сон, могло частично стирать из памяти место, где эти растения произрастают, вид и вкусовые его свойства или сам факт его употребления – ведь мы запрограммированы быть крайне осторожными к новизне!
Воспоминание о страданиях может быть практически таким же болезненным, как оно само.
В последнее время всё больший интерес привлекает изучение того, как в древние времена использовались вещества, которые изменяют сознание и вызывают галлюцинации. Репертуар психостимуляторов (или успокаивающих веществ), которые мы используем в наше время, включает в основном кофе, чаи и алкогольные напитки и, скорее всего, несоизмеримо беднее «меню» наших предков. К сожалению, бесценные знания об этом утрачены в ходе многовековой «охоты на ведьм», и только в течение последних десятилетий мы начали заново открывать то, что было испокон веков известно человечеству. Сам факт существования психоделиков, веществ, которые с такой легкостью могут менять наше сознание и субъективное представление о нашем месте в природе и мире, – колоссальная загадка. Удивительно, что этим веществам практически нет места в современной науке и многие уважающие себя ученые предпочитают держаться в стороне от психоделиков, чтобы сохранить репутацию. И мы все еще мало знаем о том, как психоделики влияют на сон. Возможно, пока. Может быть, антидепрессантные свойства психоделиков подобны депривации сна, только более стабильные и долговременные. Но это пока всего лишь гипотеза! Хотя недавние эксперименты показывают, что психоделики способны влиять на синаптические контакты и могут вызывать «реорганизацию» нейронных сетей, подобно влиянию бодрствования и сна.
Насколько существенным для антидепрессантных свойств психоделиков является субъективный опыт, включая ощущение «слияния с миром»? Пока и эта область знаний остается открытой. Мы надеемся, что это вопрос времени, и уже было предложено изучить влияние комбинации психоделиков и наркоза, при котором, насколько мы можем судить, сознание полностью или частично утрачивается. В некотором роде это напоминает подход с электрошоковой терапией, которая проходит под наркозом: пациент ничего не чувствует во время самого сеанса, однако это не препятствует ее терапевтическому эффекту. Было бы интересно узнать о роли сна или его отсутствия в формировании ответа на психоделики.
На протяжении нашей недавней истории человечество приложило немало усилий для уничтожения природы, и, пожалуй, всего за последние несколько десятилетий мы освободились от влияния окружающего нас мира больше, чем за все время существования нашего вида. Существуют представления о том, что психотропные вещества играли и продолжают играть важную роль в нашей эволюции, изменяя наше поведение и открывая для нас новые возможности. Было бы справедливым распространить это замечание и на многие другие вещества, которые мы получаем извне. То, что мы употребляем в пищу, и то, чем мы дышим, влияет на сон в той или иной степени. Во время сна мы отключаемся от внешнего мира, но когда и как сон происходит – диктуется в значительной мере извне.