В начале своей практики Фрейд укладывал пациента на кушетку и расспрашивал о сновидениях, считая, что главный путь к бессознательному – сон. Со временем Фрейд приходит к более важным, чем сны, методам психоанализа. Во времена нацизма теория Фрейда практически умерла, а ее создатель стал легендой. Легендарными можно назвать всех вышеперечисленных личностей. Мы не планировали провести полное исследование истории вопроса и обратились к именам, понятиям или событиям очень известным – интерес к античной литературе остается неиссякаемым. И есть одна книга, которая может похвалиться титулом «самый известный образец массовой литературы», – Библия. Священные тексты в полном варианте были собраны уже к IV веку н. э. В русскоязычной электронной версии упоминание слова «сон» встречается 66 раз. В основном в контексте сновидений и толкований увиденного, конечно. Однако и как «здоровый» и «ночной», «крепкий» и «сладкий», сон, который «нападает» или «находит», и сон, который отнимают или отгоняют, сон, который «расстраивает ум»…
Можно ли жить без сна(вместо послесловия)
Исходя из всего изложенного в книге Владислава Вязовского и Марины Карлин, читатель, несомненно, приходит к выводу о витальной необходимости сна – и это правильно! Ведь сон выполняет целый ряд жизненно важных функций, связанных с периодическим прекращением активности, о чем подробно рассказано в книге. Однако авторы затрагивают и такой вопрос – являются ли все эти функции специфически, причинно связанными с периодами сна, или они просто протекают в эти периоды? Ведь периоды сна, как указывают авторы, в ряде случаев могут ставить под угрозу физическое существование индивидуума! Есть, видимо, у сна некая скрытая до поры до времени от глаз исследователей и врачей особая функция, пресловутая «тайна сна», важность которой перевешивает все риски для животного быть растоптанным или съеденным в это время…
Однако со временем стало накапливаться всё больше клинического и экспериментального материала, который в рамки таких представлений никак не укладывается. Так, в историю медицины вошел уникальный случай многомесячной агрипнии (полного отсутствия сна), описанный самим Мишелем Жуве почти полвека назад. Это был больной редкой болезнью, называемой хорея Морвана, который находился под круглосуточным непрерывным полисомнографическим контролем в течение четырех месяцев, вплоть до своей смерти (которая последовала, несмотря на все усилия врачей спасти его). Непосредственная причина смерти не была толком установлена, и умер он действительно от потери сна или от чего-то другого – осталось неясным. Не нашлось на него и своего фон Экономо – посмертный тонкий анализ мозговой ткани в провинциальной больнице, где он лежал, не удалось провести…
В то время компьютерной полисомнографии еще и в помине не было, и ученые исписали буквально гору бумаги (полторы тонны), которую Жуве покупал на свои деньги, поскольку все лабораторные лимиты были быстро исчерпаны… И много месяцев потом ушло на тщательный просмотр этих записей в поисках хотя бы одиночных признаков засыпания, о которых рассказывалось в книге Вязовского и Карлин: тета-ритма, К-комплексов, веретен, дельта-волн… Но ничего подобного обнаружить не удалось.
«Этот пациент, – пишет Жуве, – полностью „агрипнический“ [с отсутствием сна] на протяжении четырех месяцев, сохранял способность к нормальной умственной деятельности… В частности, оставалась совершенно ненарушенной его кратковременная и долговременная память, а также способность к обучению. И способность к концентрации внимания нисколько не ухудшилась… Человек, лишенный в течение четырех месяцев сна и сновидений, от которых осталось лишь нескольких минут ночных галлюцинаций, оказывается, может днем читать газеты, составлять планы, играть в карты и выигрывать и при этом лежать в темноте на кровати всю ночь без сна!.. Получается, что медленный и парадоксальный сон не является необходимым для жизни (по крайней мере, в течение 4–5 месяцев для первого и около 8 месяцев – для второго), и мы не можем считать их подавление причиной каких-либо серьезных нарушений в организме». «Признáем, – пишет далее Жуве – что это наблюдение делает большинство теорий о функциях сна и парадоксального сна разом устаревшими, но ничего другого не предлагает».
Эта замечательная работа, опубликованная на французском языке, прошла, как это часто бывает (увы!), мимо внимания специалистов и была полностью забыта. Однако в своей последней книге – нейрофилософском эссе «Сон, сознание и бодрствование»[236], которую можно назвать его «научным завещанием», Жуве вновь попытался привлечь внимание ученых и врачей к этому случаю, понимая всю его важность для выяснения функции сна.
Мишель Жуве продолжает рассказ о своем больном: «Агрипнию, которую продемонстрировал этот пациент, интересно сравнить с примерами экспериментальной депривации (лишения) сна у людей [здесь Жуве ссылается на две ранние работы – 1966 и 1969 годов; в дальнейшем опыты с длительным лишением сна испытуемых были запрещены]. В обоих случаях проводился полиграфический [здесь полиграфия употребляется в значении „полисомнография“, об этом термине подробно рассказывалось в книге Вязовского и Карлин] и поведенческий контроль, а также психомоторное тестирование. Сразу же отметим различие между нашим больным, лежащим всю ночь в постели и даже порой принимающим снотворные, – и здоровыми испытуемыми-добровольцами, которым платят за то, чтобы они не спали, избегающими даже прилечь и постоянно стимулирующими себя, чтобы оставаться бодрыми. В первом случае пациент хотел бы поспать и постоянно пытался уснуть, но [не испытывая сонливости] не мог заснуть даже после четырех месяцев инсомнии [бессонницы]. Во втором случае, напротив, испытуемые постоянно боролись со сном и после 120, 200 и 264 бессонных часов падали от усталости, демонстрируя длительную „отдачу“ сна». «У нашего же больного, – указывает Жуве, – была нарушена сама система генерации сна». Ясно, что Жуве в конце жизни вплотную подошел к идее механизмов генерации, отдельных от механизмов реализации сна. Каковы же могут быть эти «генерирующие сон» механизмы?
Хорея Морвана долгое время казалась загадочной болезнью, но в настоящее время получены неопровержимые доказательства ее аутоиммунного происхождения, то есть болезнь Морвана относится к той же группе, что и рассеянный склероз, нарколепсия, системная красная волчанка, ревматоидный артрит и др. Как показали исследования на крысиной модели, подтвержденные клинически, при болезни Морвана по каким-то пока неизвестным причинам в организме начинают вырабатываться вредные белки, разрушающие калиевые каналы на мембране нейронов. Из-за этого ионы калия теряют возможность выйти из клетки и скапливаются внутри нее, в результате чего нейроны становятся постоянно возбужденными и неспособными к торможению, необходимому для перехода от бодрого к сонному состоянию. В результате у больного хореей Морвана исчезает желание уснуть, что коренным образом отличается от состояния больных фон Экономо, о которых рассказывалось в книге, которые мучительно хотели спать, но не могли уснуть из-за разрушения вирусом, проникшим в мозг, «центра реализации сна» в области переднего гипоталамуса. В той же степени состояние больного, описанного Жуве, отличается и от состояния человека, которому не дают спать, о чем говорилось выше.
Конечно, данный клинический случай уникален в мировой медицинской литературе, но имеются полисомнографически подтвержденные данные (в том числе приводимые самим Жуве) о «малоспящих» людях, не испытывающих ни повышенной дневной сонливости, ни каких-либо особых психологических или физиологических затруднений. Показано, что некоторые вариации генома в пределах нормы (так называемый популяционный полиморфизм) сильно сокращают сон человека без каких-либо побочных эффектов. Несколько человеческих мутаций, сильно влияющих на этот фенотип (значение этого термина объяснено в книге), были недавно идентифицированы в семьях с так называемым естественным коротким сном. Члены таких семей спят четыре – шесть часов в сутки (то есть три-четыре цикла сна за ночь вместо пяти-шести в норме), утром чувствуют себя хорошо отдохнувшими и не проявляют никаких явных нарушений, обычно возникающих при хроническом недосыпании. Интересно, что в разных семьях обнаружены совершенно разные мутации совершенно разных генов, находящихся на разных хромосомах. Все эти гены кодируют разные семейства белков без очевидного функционального перекрытия или участия в общих известных биологических путях. Экспериментальное внедрение таких мутаций в геном мышей приводило к сокращению суточной продолжительности сна (главным образом – медленного) у мутантов. Полученные в результате подобных генно-инженерных манипуляций «короткоспящие» линии лабораторных мышей также существуют без видимых поведенческих нарушений и без сокращения продолжительности жизни.
Хотя ни у зверей, ни у птиц неспящие до сих пор не встречались, однако у холоднокровных позвоночных и у беспозвоночных были обнаружены особи с отсутствием или минимальной продолжительностью «сна» (то есть поведенческого покоя). У плодовой мушки-дрозофилы с помощью технологии нейросетевого видеомониторинга можно распознавать не только выраженную двигательную активность, такую как ходьба или полет, но и менее заметные виды активного поведения: откладку яиц, умывание и потребление пищи. Используя эту передовую технологию, авторы работы (2019 год) проанализировали поведение 1366 «нормальных» мушек. Скрининг выявил широкий спектр фенотипов, включая практически «неспящих» мушек. Шесть процентов мушек-самок «спали» чуть больше одного часа в сутки, в то время как средняя продолжительность «сна» в этой группе составляла пять часов, а три мушки «спали» в среднем 15, 14 и четыре минуты в сутки соответственно. Авторы также пересмотрели эффекты депривации «сна» дрозофил в пожизненном эксперименте с использованием специального устройства с обратной связью. Хотя эта процедура привела к почти полному лишению «сна», значительного влияния на выживаемость мушек замечено не было. Ценность и важность гомеостаза «сна» мушек также были поставлены под сомнение в этой статье, где было показано, что 10 суток хронической депривации «сна» у мушек-самцов вызывают такую же «отдачу», как и одна ночь депривации. В другой работе (2017 год) искусственный отбор в течение 13 поколений на высокую и низкую продолжительность «сна» у дрозофилы позволил увеличить суточную продолжительность покоя почти до 18 часов у длительно «спящих» и сократить ее до трех часов у коротко «спящих». В этом эксперименте за всеми мушками (всего 15 607) наблюдали в течение четырех суток, и у 15 мушек вообще не было обнаружено периодов покоя. У мексиканских слепых пещерных рыб состояние покоя составляет менее одного часа в сутки, тогда как у зрячих популяций того же вида, живущих в открытых водоемах, покой занимает около шести часов.