Так! От кого она слышала о старичке-отшельнике?
Илай – старший среди охотников и её наставник. Высокий статный красавец в свои пятьдесят с лишним всё ещё вызывал вздохи поселковых баб от двенадцати до…. Сколько там Старухе Рут? Блин, о чём ты думаешь, Джоанна?!Коза драная! Что Илай рассказывал про старика? Вспомни! Вспомни, это важно!
…В ночной тиши потрескивает костёр. Это её первая ночёвка в лесу. Её и двух пацанов из посёлка. Из старших – Илай и ещё двое охотников. Илай сидит на бревне, пожёвывая травинку и глядя в огонь. Ночные тени и огненные блики делают его лицо особенно красивым. Джоанне нравятся седые виски Илая; возраст посеребрил только их, остальная шевелюра всё ещё иссиня-чёрная и густая, как в молодости. Наставник рассказывает о знакомстве с отшельником.
«Забрёл я, значит, в лес миль на десять не меньше. Вышел на поляну, а там смотрю – хижина! Что за дела, думаю?! Кому это ж в таких ебе… эээ… дебрях жить-то захочется. Ау, говорю, есть тут кто живой? А оттуда старикан выходит, сам тощий, как жердь, бородёнка козлиная, хламида какая-то рваная, как на пугале висит… «Заходи, – говорит, – мил человек! Отобедаем, чем бог послал». А послал, он ему, ребяты, я скажу тогда не густо – тарелку корешков да лукошко ежевики. Я ему: «Это тебе ещё не вся посылка от Господа дошла!» – Илай хохочет, – И на стол ему кролика – хря-я-ясь! У того аж глазки загорелись, и слюна по бороде потекла!»
Все смеются, представляя потешного старого хрыча.
«Пожрали мы тогда от души, – продолжал Илай. – Я ему, значит, мяска, а он мне настой травяной. Уж не знаю из чего, но я тут же как заново родился. Силы, понимаешь, пришли. Вызнал я у него секретик, из каких-таких травок снадобье то делается, значит, и щас вон мужики наши постоянно этот отвар в дорогу берут. И не только в дорогу!»
Подмигивает со значением старшим. Те усмехаются.
«Короче, я ему: «Хрен ты тут, деда, на одних корешках да ягодках протянешь. И даже чаёк твой волшебный не спасёт». Смастерил пару-тройку силков, научил чего да как, да и отбыл восвояси. В следующий раз мы уже через полгода встретились. И, скажу вам, дедушка наш уже не был тем тощим пугалом, каким я его запомнил. Пузо появилось, щёки румяные отъел и даже помолодел как будто! Хрена себе, говорю ему, ты, Золтан, тут без меня отожрался. А он мне…»
Стоп, Джоанна! Вот оно!!! Золтан – дурацкое непривычное имя, которое из памяти вылетело. Совсем не похожее на Яго. Но… Разве не может быть тут двух отшельников, это же вполне… Джоанна, ты серьёзно? Они, по-твоему, что, как яблочки растут?
Твою мать! Тогда кто такой этот Дедушка Яго?
– Тебе всё не спится, Джоаннушка? – раздаётся голос из темноты. Это всё ещё голос Дедушки Яго, но одновременно и голос (чудовища) кого-то ещё.
– Да, – отзывается Джоанна. – Просто вспомнила, как Илай нам про вас рассказывал. Вы же его помните? Он у вас раза три-четыре бывал, последний – в прошлом году, в сентябре… Илай, лет тридцать, коренастый такой, рыжеволосый, веснушки по всей морде, мы его Золотым зовём.
– Конечно помню, дочка, славный малый этот ваш Золотой Илай, – из темноты доносится сдавленный смешок. Как будто кто-то (что-то) еле сдерживается, чтобы не расхохотаться в голос. Удаётся не очень и смешок переходит в злобное хихиканье.
Джоанну бросает в холодный пот. Кем бы ни был этот Дедушка Яго или кто она там на самом деле – с Илаем он точно не знаком.
Хихиканье превращается в лающий смех – тот, который в темноте уже не считает нужным притворяться, он откровенно издевается над Джоанной, заливаясь жутким хохотом, подвывая и хрюкая, наслаждаясь моментом. Внезапно смех обрывается.
– Какая умная девочка, это наша Джоанна, – старческий голос теперь больше похож на хриплое шипение
– Кто ты? – она почти кричит.
– Я просто одинокий стра-а-анни-и-ик! – напевает тварь мелодичным тенором, явно изображая кого-то, и продолжает светским тоном, переключаясь на женский голос. – Впрочем, что мы всё обо мне, да обо мне? Дорогая моя, не хотите осмотреть дом?
– Что? – только и может выдавить из себя Джоанна.
– Хочешь увидеть, куда ты попала, тупая сука? – рычат из темноты.
– Да. Покажи мне! – Джоанна встаёт с лежанки, молясь, чтобы её сердце выдержало то, что она увидит.
– Смотри!
Вспыхивает свет, и теперь она видит, как выглядит хижина отшельника (логово чудовища) по-настоящему.
Её сердце не разорвалось. Всё-таки, она была охотником и повидала немало освежёванных туш. Правда вот, человеческих не приходилось ни разу. Их было три: мужчина, женщина и ребёнок. Пригляделась – девочка. Семья.
Они висели на крюках между ней и печью, заслоняя собой притаившуюся там тварь. «Может, – подумала Джоанна, – даже хорошо, что я не вижу её сейчас».
Вся комната затянута белёсой паутиной. Девушка осмотрела себя: оказывается, эта гадость покрывала и её почти целиком. Джоанна не сразу осознала, что изменился и запах. Исчез приятный аромат корешков и трав. Истинная реальность смердела разлагающейся плотью. Охотница, сдерживая рвотный позыв, делает короткий вдох-выдох: «Успокойся ради всего святого! Только так ты выберешься отсюда живой!»
Её взгляд упал на потемневший растрескавшийся стол. Никакой красивой скатерти там, конечно, не было, зато знакомая посуда – хоть и в куда менее приглядном виде – стояла на месте.
– Чем ты меня накормил? – мёртвым голосом спросила она, уже догадываясь, каким будет ответ.
– А ты как думаешь? – хмыкнули с печи. Едва уловимое движение – Джоанна не поняла, что это было (длинная гибкая чёрная лапка с когтем на конце) – и освежёванное тело, самое маленькое, слегка качнулось.
– Чем ты меня напоил? – Джоанну била крупная дрожь.
Ещё одно почти неуловимое движение многосуставчатой конечности. Ведро, стоящее под телом девочки, упало, выплёскивая на покрытый пылью и хлопьями паутины пол густое и красное
– Почему ты не убил меня, как остальных?
– Здесь грустно и одиноко, – пожаловалось чудовище плаксивым детским голоском.
– Скучно, в конце концов, – добавило затем сочным басом.
– Иногда девушке просто хочется немного развеяться, – закончило томным контральто.
– И как? Я хорошо тебя развлекла, тварь?
– Да, очень! Нам понравилось! Спасибо тебе! – ответил ей нестройный хор голосов.
– Скажи мне наконец кто ты? Откуда здесь взялся?
– Надо же, – сейчас в голосе твари слышалось искреннее удивление, – а ведь, если подумать, ты первая, кто спросил. Хорошо, слушай. У вас тут мало кто об этом знает, но ваш мир не единственный. Там, высоко среди звёзд, есть и другие. Один из них – мой. Он нравился мне – такой уютный, хотя ты бы, пожалуй, не оценила… И я, знаешь ли, был там не последним человеком… Кхе-кхе… Ну ладно, не человеком… Как это по-вашему? Ёрогумэ, вот. Хотя ты всё равно не поймёшь. Нам было позволено всё. Ну, почти всё. Единственное и главное правило – жри кого хочешь, кроме…
– Себе подобных, – закончила за него Джоанна.
– Именно, – хихикнула тварь. – Но соблазн был столь велик, что я не удержался. Разумеется, однажды меня поймали. Однако правило есть правило. Убить меня не могли, потому отправили сюда. С глаз долой, как у вас говорят. Сначала жратвы хватало, но местные животные – те, которых я не успел съесть – разбежались, инстинктивно чувствую угрозу. Пришлось вспомнить старые-добрые иллюзии, чтобы заманивать двуногую дичь. Правда, удерживать их долго слишком тяжело, иначе бы ты, дочка, спала сейчас мёртвым сном, аха-ха-ха. Но так даже интереснее!
Это кое-что объясняет.
– Расскажи мне вот о чём… – Джоанна, сделав вид, что задумалась над формулировкой вопроса, прикидывает, успеет ли она добраться до ружья. Тварь быстра, но насколько? Скоро она это узнает.
– Что тебе рассказать, Джоаннушка?
– Кого ты убивал? Как ты их убивал? Быстро и безболезненно или долго и мучительно?
– По-всякому, смотря какое настроение. В основном, это были детёныши. Они самые вкусные. Иногда просто забавы ради случалось убивать и сверстников, и даже пару старейшин. С последними было сложнее всего. Особи нашего вида, чем старше становятся, тем меньше остаётся у них слабых мест, но… всё проще простого, если знаешь куда ударить, а от тебя этого никто не ждёт.
Самодовольная тварь, уверенная в своём превосходстве, разговорилась. Может, ей и вправду было немного одиноко. Даже монстрам иногда хочется пооткровенничать. Конкретно этому монстру точно. Он был сыт, расслаблен и не сомневался, что в любой момент может прикончить Джоанну.
Он считает себя неуязвимым. Но неуязвимых не бывает!
– И что? Ты просто спокойно подходил к ним и пробивал головы? – этот невинным тоном заданный вопрос – ставка, цена которой –жизнь Джоанны.
– Какие ещё головы? – фыркнул невидимый собеседник, потрясённый её глупостью. – Сердце в основании хвоста. Оно в любом возрасте…
Тварь резко заткнулась на полуслове.
– Ах ты ж, сука! – взревела она, выбираясь на свет.
Но не так быстро, как опасалась Джоанна, которая, за мгновенье до того бросилась к сложенным в углу пожиткам и уже держала в руках ружьё.
Бестия совсем близко. Кошмарная помесь паука и сколопендры. Длинное тело, покрытое короткой, чёрной щетиной, венчает почти человеческое лицо. Серая морщинистая кожа усыпана гноящимися язвами, в глазах разлилась тьма.
Тварь вздымается, опираясь на задние многосуставчатые конечности, и замахивается, чтобы проткнуть Джоанну зазубренными серпами, которыми оканчиваются передние.
Главное, хвост, значит? Осталось только добраться до него.
В последний миг она уходит в сторону от летящих сверху костяных лезвий, которые вонзаются глубоко в дощатый пол там, где только что была охотница, и, пока чудовище пытается высвободить их, перекатывается ему за спину.
А вот и основание хвоста!