– И что ты с ней будешь делать?
– С тыквой?
– С тихой, хозяйственной, глупой женой.
– Почему обязательно глупой?
– Потому что только полная дура может выйти за тебя замуж. Даже если она умеет делать хинга… Как ты там сказал?
– Хингалаш.
– Вот-вот.
Стас сдвинул брови и покачал головой.
– Злая ты, Маша. Злая и жестокая.
– Просто объективная. Ты бабник – ты не муж.
– А что, если мне тоже хочется маленького семейного счастья?
– Не пройдет и полугода, как ты превратишь это маленькое семейное счастье в большую человеческую драму.
Стас обдумал ее слова и грустно проговорил:
– Ладно, уговорила. Останусь тем, кто я есть.
В сумочке у Маши зазвонил телефон. Она достала трубку и глянула на дисплей.
– Это Глеб Корсак.
Стас состроил гримасу. Маша поднесла трубку к уху.
– Да, Глеб, здравствуй… Что?.. Нет, еще на работе… Слушай, мне тут передали, что ты… Ах, вот в чем дело. – Маша усмехнулась. – Ну, тогда понятно… Что?.. Нет, не занята… Хорошо, подъеду. До встречи.
Она убрала телефон и взглянула на Стаса, который смотрел на нее выжидающим и настороженным взглядом.
– Глеб хочет встретиться. Говорит, что-то важное.
– Если Корсак хочет поговорить о чем-то важном, значит, жди проблем, – философски произнес Стас.
Маша поднялась из-за стола.
– Где встречаетесь? – спросил Данилов.
– В ресторанчике на Сущевском Валу.
– Хочешь, я поеду с тобой?
Маша посмотрела на Стаса недовольным взглядом.
– Чего ради?
– Сама знаешь, – хмуро проговорил Стас. – Если он попытается тебя напоить – не поддавайся. И не делай глупостей. Помни, что вы давно в разводе.
Маша улыбнулась.
– Вижу, тебе и в самом деле пришла пора стать отцом. Но я уже не маленькая девочка. – Она надела плащ и взяла сумочку. – Пока, Стас!
– До завтра. И не поддавайся на его чары! – крикнул Данилов вслед Маше.
Дверь кабинета закрылась. Стас посмотрел на дверь, вздохнул и сказал:
– Идиот ты, Корсак. Упустить такую женщину…
…Майор Мария Любимова ехала к намеченному месту встречи с черепашьей скоростью. На осенний, влажный город опустился туман, и видимость была отвратительная. Ни фонари, ни фары особо не помогали. Дома по обе стороны улицы медленно выползали из тумана, подобно морским чудовищам с горящими глазами витрин и неоновых вывесок.
Наконец Маша оказалась возле небольшого ресторанчика, в который они когда-то, еще будучи парой, часто захаживали с Глебом. Припарковав машину на стоянке, Маша выбралась из салона «Тойоты» в студеную утробу улицы и тут же испытала неприятное ощущение, будто нырнула в водоем с мутной, холодной, колючей водой. Туман был не просто влажным, он был мокрым и плотным, и Маша Любимова тут же подняла воротник плаща.
Вот и дверь ресторанчика. Распахнув ее, Маша, еще даже не переступив порог, ощутила наплывающие волны тепла и уюта, пронизанные ароматами вина, виски, жаренного на гриле мяса и пива.
Глеба Корсака она увидела сразу. Он сидел там, где они обычно садились – за их любимым столиком у окна. Сидел в своей обычной позе – закинув локоть на спинку стула, чуть развернувшись к залу, с дымящейся сигаретой в руке. Голова слегка приподнята, нос с легкой горбинкой придает профилю нечто романтическое, почти рыцарское.
Завидев Машу, Глеб поднялся из-за стола и по-джентльменски выдвинул ей стул.
– Хорошо выглядишь, – сказал он с дружелюбной улыбкой после того, как они поздоровались.
– Да уж, – усмехнулась Маша, усаживаясь за стол. – После двенадцати-то часов работы?
Глеб сел напротив. На столе перед ним стоял стакан с его любимым коктейлем – водка, тоник, лимонный сок, много льда. Едва усевшись, Маша спросила, глядя своему бывшему в глаза.
– Глеб, это правда?
– Что именно? – утончил он.
– Ты сбежал из клиники.
– Не сбежал, а ушел. Это большая разница. Все-таки клиника – не тюрьма.
– Что случилось? Зачем ты это сделал? И где бродил со вчерашнего дня?
Глеб слегка поморщился.
– Марусь, ты в своем репертуаре. Двадцать пять вопросов в секунду. Я не спал почти двое суток, и чувствую себя так, словно мне набили череп ватой.
Маша хмыкнула.
– Это твое обычное состояние, – иронично проговорила она. – Так зачем ты меня позвал?
– Я веду журналистское расследование.
– Опять?
Он кивнул:
– Угу.
– Для какого издания?
– Пока не знаю, но это не важно. У меня наклевывается отличный материал.
– И сколько человек уже погибло, чтобы ты смог написать свой «отличный материал»?
– Трое, – сказал Корсак.
Маша внимательно вгляделась в его лицо, пытаясь понять, шутит он или говорит правду.
– Так… – произнесла она после паузы. – Чувствую, разговор у нас с тобой будет нелегким.
– Именно поэтому я заказал тебе бокал твоего любимого «Божоле Виляж». А вот, кстати, и оно.
К столику подошел официант и поставил перед Машей бокал красного вина и блюдечко с тонкими, полупрозрачными ломтиками хамона. Маша взяла бокал и слегка пригубила.
– Неплохо, – похвалила она. – «Луи Макс»?
– «Луи Жадо», – сказал Глеб. Отхлебнул свой коктейль и добавил с улыбкой: – Как в старые времена.
– Да уж. – Маша отвела взгляд.
Она не любила воспоминаний о той поре, когда они были вместе. Быть может, потому, что с каждым месяцем все острее чувствовала свою вину за их размолвку, за так и несостоявшуюся идиллию семейной жизни, о которой втайне (Маша это знала) грезил Глеб.
– Итак, – сухо проговорила женщина, – что там у тебя за расследование? И каким боком оно касается меня?
Глеб полез в свою сумку, которая стояла на соседнем стуле, достал черную кожаную папку и положил на стол.
– Что это? – спросила Маша.
– Папка, как видишь.
– И что в ней?
– Информация о двух самоубийцах. – Глеб открыл папку и положил ладонь на верхний лист. – Первый из них – Евгений Осипович Трофимов. Сорок лет, служащий банка. Два месяца назад проткнул себе проволокой глаза, а затем сиганул в окно с восьмого этажа.
– Круто, – сказала Маша.
– Угу. Дальше будет еще круче. Он убрал верхний лист и глянул на второй. – Майя Владимировна Славникова. Двадцать восемь лет. Полтора месяца назад легла в ванну с горячей водой и попыталась перерезать себе горло кухонным ножом. Девушку удалось спасти, но она осталась инвалидом. На вопрос врачей, зачем она это сделала, она сказала, что «хочет вернуться домой».
Маша приподняла темные брови:
– Домой?
– Да, – кивнул Глеб.
– И что их объединяет?
– Только одно. Оба они, и Трофимов, и Славникова, лишились родных людей. У Трофимова вся семья погибла в автомобильной аварии. Жена, сын, невестка, внук. У Майи Славниковой была сестра-близнец, с которой они никогда не расставались и даже квартиру снимали на двоих. До тех пор, пока сестра не умерла от крупозной пневмонии.
Маша сделала глоток вина, обдумала слова Глеба и произнесла:
– А кто третий?
Глеб достал из папки третий листок.
– Есть еще одна женщина, которая тоже потеряла родных и тоже пыталась покончить жизнь самоубийством. Правда, метод она выбрала еще экзотичнее.
– Какой?
– В первый раз она хотела прыгнуть под поезд метро, но ее успели поймать. Второй раз схватилась за оголенные контакты на электрическом звонке. Ее ударило током, но удар оказался не смертельным. Вот – посмотри.
Глеб пододвинул к Маше листок бумаги.
– Ее имя Галина Упорова, и в данный момент она проходит лечение в клинике доктора Макарского.
Маша глянула на лист и уточнила:
– В той самой, из которой ты сбежал?
– Ушел, – поправил Глеб. – Галина Упорова потеряла мужа и сына. Кстати, на двух попытках она не остановилась. В третий раз Упорова поступила еще экзотичнее. Она облила себя средством для розжига костров и попыталась поджечь. Но ей снова не повезло. Зажигалка оказалась бракованная, и ее снова спасли. Психиатру Упорова сказала, что хотела «превратиться в дым», чтобы улететь… угадай куда?
– Домой? – предположила Маша. – Так же, как Майя Славникова?
Глеб кивнул:
– Верно. Вижу, ты не потеряла своей знаменитой хватки – ловишь все на лету.
Маша поморщилась.
– Хватит издеваться.
– Я и не думал.
Маша отпила вина и заела кусочком хамона. Глеб подождал, пока она поставит бокал, и продолжил:
– Все трое были пациентами клиники доктора Макарского. И все трое поступили в клинику с тяжелейшей депрессией.
– Сразу после того, как потеряли близких?
– Да. Кроме того, их связывает кое-что еще.
Маша чуть прищурила свои золотисто-карие глаза.
– Ну, давай, удиви меня.
Глеб достал из папки еще один бумажный лист и положил его перед Машей.
– Прочитай это. Только внимательно.
Маша достала из сумки пачку «Richmond Cherry». Вставила в губы тонкую коричневую сигаретку с золотым ободком, прикурила от зажигалки Глеба и углубилась в чтение.
Чем дальше она читала, тем ярче блестели ее глаза. Наконец она подняла на Глеба взгляд и, заметно волнуясь, уточнила:
– Это правда?
– Истинная, – кивнул Глеб.
– С ума сойти! Если не возражаешь, я заберу эту папку себе.
– Затем и принес.
Он передал папку Маше. Она бегло просмотрела листки, подняла на Глеба взгляд и спросила:
– Как ты вообще влез в это дело?
Глеб отпил коктейль и облизнул влажные губы.
– Видишь ли, я познакомился с одной молодой женщиной…
– Это меня не удивляет, – с сухой усмешкой заметила Маша. – Наверняка она красивая?
– Да, вполне, – спокойно сказал Глеб. – Но познакомились мы с ней в месте, которое никак не назовешь романтическим.
– Она тоже пациентка клиники?
Глеб кивнул:
– Да. Ее зовут Настя Новицкая. Ты о ней наверняка слышала, потому что она пишет…
– Новицкая? – перебила Маша.
– Да. Она писатель и…
– Странное совпадение. – Блеск в глазах Маши усилился. – Несколько дней назад мы едва не задержали ее по подозрению в убийстве.