– У нас в деревне люди редко болеют, – рассказывала бабушка. – А уж если заболеют, лекарств не пьют, молятся духам, дают обеты. Сдается мне, вторая госпожа, болезнь ваша от какого-нибудь наваждения.
Опасаясь, как бы Фэнцзе не расстроилась, Пинъэр незаметно подтолкнула старуху, и та, смекнув, в чем дело, сразу умолкла. Ей и в голову не могло прийти, что Фэнцзе тоже так думала.
– Бабушка! – собравшись с силами, проговорила Фэнцзе. – Ты жизнь прожила, много на своем веку повидала, мудрости набралась. Известно ли тебе, что умерла наложница Чжао?
– О господи! – воскликнула Лю. – Как же это она ни с того ни с сего умерла! Хорошо помню ее сынишку. Что теперь с ним будет?
– Беспокоиться нечего! – ответила Пинъэр. – Господа о нем позаботятся!
– Ах, барышня! – воскликнула бабушка Лю. – Родную мать никто не заменит!
Услышав это, Фэнцзе окончательно расстроилась, даже заплакала. Все стали ее утешать, а Цяоцзе бросилась к кану, схватила мать за руку и тоже заплакала.
– Ты поздоровалась с бабушкой? – сдержав слезы, спросила Фэнцзе.
– Нет, – ответила девочка.
– Ведь это твоя названая мать, она дала тебе имя, – сказала Фэнцзе. – Скорее справься о ее здоровье!
Цяоцзе подошла к старухе Лю.
– Амитаба! Как она выросла! – воскликнула старуха. – Барышня Цяоцзе, давно я тебя не видела. Ты узнала меня?
– Узнала! – отвечала Цяоцзе. – Хотя в тот год была совсем еще маленькой. Помню, вы гуляли по саду. Потом я вас видела в позапрошлом году, просила цикаду мне принести, но вы, наверное, забыли о своем обещании.
– Милая барышня! Совсем не стало у меня памяти. В деревне цикад сколько хочешь! Но ты ни разу у нас не была! Приезжай, соберем тебе этих цикад хоть целую телегу!
– Возьми мою дочку с собой, – попросила Фэнцзе.
– Как же я могу взять к себе барышню из знатной семьи, – с улыбкой возразила бабушка Лю, – она ходит в шелках, ест только изысканные кушанья. Чем я буду ее в деревне угощать да развлекать? А вдруг не угожу? – Она засмеялась. – Впрочем, я могла бы сосватать барышню! В деревне много богатых людей, хоть и не знатных, у каждого по нескольку тысяч цинов земли, по нескольку сот голов скота, да и денег немало. Вы, госпожа, таких наверняка презираете? А у нас в деревне их как святых почитают!
– В таком случае я охотно отдам дочь в семью одного из них, – отозвалась Фэнцзе.
– Шутите, госпожа! – смеясь, ответила бабушка Лю. – Если вы до сих пор не отдали дочь даже в знатную чиновничью семью, так разве согласитесь отдать ее простому мужику? А если бы и согласились, старшие госпожи воспротивятся.
Цяоцзе было неприлично слушать подобные разговоры, и она убежала вместе с Цинъэр. Девочки сразу подружились.
Пинъэр между тем, опасаясь, как бы старуха Лю своими разговорами не растревожила Фэнцзе, дернула ее за рукав:
– Ты вот упомянула о госпоже, а сама не идешь к ней! Я велю тебя проводить. По крайней мере будешь знать, что приходила не зря!
Старуха собралась уходить.
– Погоди! – остановила ее Фэнцзе. – Посиди еще немного, расскажи, как вы живете?
Бабушка Лю принялась благодарить за милости, оказанные ей во дворце Жунго, а затем сказала:
– Если бы не вы, госпожа, родители моей Цинъэр давно умерли бы с голоду. Мы и сейчас живем небогато, но у нас все же есть несколько му земли, недавно вырыли колодец, выращиваем овощи, зелень, тыквы, фрукты. Продаем на базаре. Одним словом, на пропитание хватает. К тому же за последние два года вы подарили нам столько одежды, что мы в деревне прослыли богачами. Остается лишь благодарить Будду!.. Отец Цинъэр недавно побывал в городе и слышал, будто у вас описали имущество. Я как узнала, от страха чуть не умерла! Но потом выяснилось, что это не у вас, и я успокоилась. Потом мне сказали, что господин Цзя Чжэн повышен в чине. Хотела прийти поздравить, но все никак не могла выбраться, пришла пора сеять. О смерти старой госпожи мне сказали только вчера. Я как раз собирала бобы. Тут уж я все бросила, села на землю, заплакала, а потом сказала зятю, что пойду в город и узнаю, правду говорят или врут. Дочка и зять – люди совестливые – как узнали про старую госпожу – тоже заплакали. И вот нынче, еще не рассвело, я поспешила в город. Пришла, а спросить не у кого, знакомых нет. Подошла к задним воротам дворца, а на них изображения духов наклеены. Я сразу поняла, что в доме траур, сердце замерло. Вошла в ворота, хотела найти тетушку Чжоу, а тут навстречу молоденькая барышня. От нее я узнала, что тетушку Чжоу выгнали за какую-то провинность. Пришлось долго ждать, пока я случайно не заметила знакомого человека, он и впустил меня. Не ожидала я, что вы так больны, госпожа!
Из глаз старухи полились слезы.
– Бабушка, ты столько говоришь, что у тебя, наверное, во рту пересохло, – перебила ее взволнованная Пинъэр, – пойдем, я тебя чаем напою.
Она увела старуху в прихожую, усадила, а Цинъэр осталась с Цяоцзе.
– Не надо чаю, дорогая барышня, – сказала бабушка Лю. – Велите отвести меня к госпоже Ван, я там оплачу старую госпожу!
– Не торопись, – ответила Пинъэр, – все равно не успеешь до закрытия городских ворот. А увела я тебя потому, что боялась, как бы ты своими речами госпожу не расстроила. Прости меня.
– Амитаба! – воскликнула бабушка Лю. – Вполне понятно, что вы беспокоитесь. Но скажите мне, она опасно больна?
– А ты что, сама не видишь? – спросила Пинъэр.
– Не взыщите за дерзость, но, по-моему, госпожа на ладан дышит, – ответила старуха.
В это время Фэнцзе позвала Пинъэр. Девушка подошла к ней. Фэнцзе молчала. Не успела Пинъэр спросить, зачем госпожа ее звала, как неожиданно вошел Цзя Лянь. Он был чем-то раздражен, покосился на Фэнцзе и скрылся во внутренних покоях. Следом за ним туда проскочила Цютун, налила Цзя Ляню чаю, и они долго о чем-то говорили. Потом Цзя Лянь позвал Пинъэр и спросил:
– Ты давала госпоже лекарство?
– Не все ли вам равно? – ответила Пинъэр.
– Впрочем, ладно! Меня это не касается! Принеси ключи от шкафа.
Видя, что Цзя Лянь рассержен, Пинъэр не осмеливалась ему перечить, пошла к Фэнцзе и что-то прошептала ей на ухо. Фэнцзе ничего не сказала. Тогда Пинъэр взяла шкатулку, отнесла Цзя Ляню и собралась уходить.
– Куда тебя черт понес? – выругался Цзя Лянь. – Зачем мне шкатулка? Ключи давай!
Сдерживая гнев, Пинъэр вынула из шкатулки ключи и отперла шкаф.
– Что подать? – спросила она.
– А что у нас есть? – в свою очередь спросил Цзя Лянь.
– Говорите прямо, что нужно! – вскричала Пинъэр, едва не плача от злости. – Вы, я вижу, пришли издеваться!
– Ну ладно, ладно! – проворчал Цзя Лянь. – Помолчала бы лучше! Ведь наше имущество из-за вас описали! На похороны старой госпожи не хватило четырех-пяти тысяч лянов серебра, и господин Цзя Чжэн приказал взять эти деньги из общей семейной казны. Думаешь, они есть там? Да и долги мы не заплатили! И за что только мне приходится терпеть такой позор?! Хорошо, что в свое время старая госпожа дала мне немного своих вещей, я продал их и с частью долгов рассчитался. Ну, чего стоишь?
Пинъэр молча вытащила из шкафа все содержимое.
– Сестра Пинъэр, идите скорее! – крикнула, вбегая в комнату, Сяохун. – Госпоже плохо!
Девушка поспешила к Фэнцзе. Та задыхалась, хватала руками воздух. Пинъэр подбежала к ней, обняла и заплакала в голос.
Вошел Цзя Лянь.
– Ох, совсем меня хотят извести! – крикнул он в сердцах, не сдержав слез, но тут появилась Фэнъэр и сказала:
– Второй господин, вас зовут!
Цзя Лянь вышел.
Между тем Фэнцзе становилось все хуже и хуже, служанки рыдали. Прибежала Цяоцзе.
Старуха Лю подошла к постели больной, помянула Будду, произнесла заговор. Фэнцзе почувствовала некоторое облегчение.
Вскоре пришла госпожа Ван, от девочки-служанки она узнала, что Фэнцзе плохо. Заметив старуху Лю, госпожа Ван спросила:
– Как поживаешь, бабушка? Давно пришла?
Старуха справилась о ее здоровье и завела речь о болезни Фэнцзе. Казалось, разговорам не будет конца.
В это время вошла Цайюнь.
– Госпожа, вас зовет господин Цзя Чжэн!
Госпожа Ван отдала Пинъэр несколько распоряжений и удалилась.
Почувствовав себя лучше, Фэнцзе подумала, что это старуха Лю помогла ей своим заговором, отпустила служанок, велела старухе сесть рядом и стала жаловаться, что на душе у нее тревожно и все время чудятся привидения.
– У нас в деревне в таких случаях молятся бодхисаттвам, – сказала старуха Лю.
– Помолись за меня, – попросила Фэнцзе. – Если нужно, я дам денег на жертвоприношения!
Она сняла с руки золотой браслет и протянула старухе.
– Не надо, не надо, госпожа! – запротестовала старуха. – В деревне, например, дают обет, а если человек поправится, тратят на жертвоприношения несколько сот медных монет, и все. Зачем такие дорогие вещи? Вот дам я обет, а вы, когда поправитесь, сами придете и устроите жертвоприношение!
Фэнцзе понимала, что старуха Лю говорит от чистого сердца, и не стала настаивать.
– Бабушка! – сказала она, убирая браслет. – Все мои надежды на тебя. Моя Цяоцзе тоже несчастна, и я отдаю ее на твое попечение.
– В таком случае не стану мешкать и пойду молиться, – заявила старуха. – Время раннее, и я думаю, что успею выйти из города до закрытия ворот. А поправитесь – приду просить вас оплатить обет, который я дам!
Напуганная привидениями, Фэнцзе горячо желала, чтобы старуха Лю поскорее выполнила обещанное.
– Если ты для меня постараешься и я спокойно усну, – говорила Фэнцзе, – то в долгу перед тобой не останусь. А твоя внучка пусть пока поживет у нас!
– Она девочка деревенская, – возразила бабушка Лю, – неотесанная! Лучше я уведу ее!
– Какая же ты мнительная! – с укором произнесла Фэнцзе. – Чего боишься – ведь мы родственники! И хоть обеднели, но прокормить человека можем!
Неподдельная искренность Фэнцзе тронула старуху Лю, и она с радостью согласилась, подумав, что несколько дней можно будет на Цинъэр не тратиться. Неизвестно только, захочет ли внучка остаться. Цяоцзе принялась упрашивать свою новую подружку погостить, и девочка охотно согласилась. Наставив внучку, старуха попрощалась с Пинъэр и поспешила домой.