По щекам ее все время ручьем катились слезы.
– Тетушка, зачем вы приказали шить новое платье? – спросила Бао-чай. – Я недавно сделала себе два платья, и если отдам одно из них, вам будет меньше хлопот. Тем более что Цзинь-чуань часто носила мои старые платья, ведь мы одинакового роста.
– Все это так, – возразила госпожа Ван. – Но неужели ты не боишься навлечь на себя несчастье, отдав свое платье покойнице?
– Можете не беспокоиться, тетушка, я никогда не верила в такие пустяки, – заявила Бао-чай.
С этими словами она встала и покинула комнату, а госпожа Ван послала следом за нею двух служанок.
Вскоре Бао-чай вернулась с платьем и увидела, что возле госпожи Ван сидит Бао-юй и плачет. Госпожа Ван бранила его, но при появлении Бао-чай умолкла. По их виду Бао-чай сразу догадалась, в чем дело, но ничего не сказала и только молча протянула платье госпоже Ван.
Госпожа Ван тотчас же велела позвать мать Цзинь-чуань.
О том, что произошло после этого, вы узнаете из следующей главы.
Глава тридцать третья, в которой мы расскажем о том, как завистник пустил в ход свой язык и как за это жестоко был избит непутевый сын
Таким образом, госпожа Ван позвала мать Цзинь-чуань, подарила ей платье, несколько шпилек и колец, а затем распорядилась пригласить буддийских монахинь, которые должны были читать молитвы об усопшей. Мать Цзинь-чуань с поклоном поблагодарила госпожу Ван за оказанную милость и вышла.
В это время Бао-юй, возвращаясь домой после встречи с Цзя Юй-цунем, узнал о гибели Цзинь-чуань и очень расстроился. Госпожа Ван немного его поругала, и он не мог ей ничего возразить. Когда же пришла Бао-чай, он воспользовался моментом и улизнул. Однако на душе у него было так тяжело, что он не знал, куда направиться, и, бродя без цели, очутился у большого зала. Он обогнул каменный экран и собирался войти внутрь, как неожиданно кто-то преградил ему дорогу.
– Стой!
Бао-юй испуганно замер – перед ним был отец.
Дрожь пробежала по спине Бао-юя, он невольно вздохнул, опустил руки и попятился назад.
– Ты чего вздыхаешь? – спросил его Цзя Чжэн. – Когда приехал господин Цзя Юй-цунь и захотел тебя увидеть, ему пришлось дожидаться целых полдня! А явившись наконец, ты не мог даже побеседовать с ним о чем-нибудь возвышенном, а говорил только всякие глупости! Я следил за тобой и ничего на твоем лице не заметил, кроме выражения задумчивости! Что все это значит? Тебя что-нибудь тревожит или тебе чего не хватает?
Обычно Бао-юй был находчив и за словом не лез в карман, но самоубийство Цзинь-чуань так потрясло его, что он не мог вымолвить ни слова. Он ничего не понял из того, что говорил отец, и стоял в растерянности.
Сначала Цзя Чжэн не сердился на Бао-юя, однако испуганный вид и растерянность сына постепенно вывели его из себя. Он хотел еще что-то сказать, но тут появился привратник и доложил:
– Из дворца Преданного и Покорнейшего цинь-вана прибыл человек, который желает видеть лично вас, господин!
В душе Цзя Чжэна мелькнуло смутное подозрение, и он подумал:
«У меня никогда не было никаких отношений с домом Преданного и Покорнейшего. С чего бы это ему вздумалось прислать ко мне своего человека?..»
– Просите в зал, – распорядился Цзя Чжэн, а сам торопливо отправился переодеваться.
Выйдя в зал, Цзя Чжэн увидел главного управителя дворца Преданного и Покорнейшего цинь-вана. Они поздоровались и сели. Им подали чай.
– Я приехал к вам не по собственному желанию, а по повелению моего господина, – сказал управляющий, даже не обменявшись с Цзя Чжэном учтивыми фразами, как полагалось в начале разговора. – Только из уважения к высокому положению моего повелителя я осмелился побеспокоить вас. Если вы окажете моему повелителю услугу, он будет вам бесконечно благодарен!
Слушая его, Цзя Чжэн никак не мог понять, в чем дело.
– Если вы приехали по повелению своего господина, не будете ли вы так добры сказать, в чем выражается его просьба? – с улыбкой произнес Цзя Чжэн, вставая. – Объясните мне, пожалуйста, и я приложу все усилия, чтобы ее выполнить.
– Усилий от вас никаких не потребуется, нужно лишь одно ваше слово, господин, – сказал управляющий. – У нас в доме давно живет актер Ци-гуань, но вот уже несколько дней, как он пропал. Мы искали его повсюду, однако никаких следов нам не удалось обнаружить, поэтому мы решили везде навести справки. Из каждых десяти содержателей гостиниц в городе восемь утверждают, что в последнее время Ци-гуань очень подружился с вашим сыном – с тем самым, который родился с яшмой во рту. Узнав об этом, я сперва не решался обратиться к вам, ибо ваш дом не такой, куда можно явиться самовольно. Тогда я доложил обо всем своему повелителю – светлейшему вану, и он мне сказал: «Если бы от меня сбежала хоть целая сотня актеров, я не стал бы разыскивать их. Однако Ци-гуань больно искусен и ловок, всегда умеет угодить мне, и я им очень дорожу. Нет, без него мне не обойтись!» Поэтому он и велел мне попросить вашего сына, чтобы он отпустил Ци-гуаня. Это доставит огромное удовольствие моему повелителю да и меня избавит от излишних и ненужных поисков и расспросов.
С этими словами он отвесил Цзя Чжэну низкий поклон. Цзя Чжэн удивился и рассердился и велел немедленно позвать Бао-юя. Не зная, в чем дело, тот явился.
– Паршивец! – обрушился на него Цзя Чжэн. – То, что ты сидишь дома и не учишься, еще куда ни шло! Но как ты осмеливаешься творить безобразия? Как ты набрался наглости выманить Ци-гуаня, который принадлежит его светлости Преданному и Покорнейшему вану? Теперь вся вина пала на меня!
Бао-юй задрожал от страха и торопливо ответил:
– Отец, я даже понятия не имею о том, что представляет собой этот драгоценный камень[119], а вы говорите, будто я его выманил!
Он заплакал.
Цзя Чжэн еще не успел открыть рта, как управляющий с усмешкой сказал Бао-юю:
– Не стоит отпираться! Может быть, вы прячете его у себя в доме или знаете его местонахождение – скажите прямо! Неужели вы не помните о добродетелях, которыми должен обладать молодой человек знатного происхождения?
– Я в самом деле ничего не знаю, – продолжал твердить Бао-юй. – Все это ложные слухи.
– У меня есть доказательства, и я могу сообщить их вашему отцу, – снова усмехнулся управляющий. – Но вам будет только неудобно! Если вы утверждаете, будто не знаете этого человека, скажите мне, где вы взяли красный пояс, которым сейчас подпоясаны?
Ошеломленный Бао-юй вытаращил глаза и раскрыл рот.
«Откуда он знает? – подумал юноша. – Если ему стал известен даже этот секрет, обмануть его не удастся. Лучше сознаться во всем, пусть только он уходит и не рассказывает об остальном».
Бао-юй сказал:
– Если вам известны такие мелочи, как же вы можете не знать главного? Неужели вы не знаете, что он купил себе усадьбу? Я слышал, будто она находится где-то в деревне Красного кипариса, примерно в двадцати ли к востоку от города, где Ци-гуань приобрел несколько му земли и несколько домов. Может быть, он сейчас там и находится.
– Если вы так утверждаете, то я уверен, что он непременно там, – с улыбкой сказал управляющий. – Я съезжу туда – и буду очень рад, если найду его. Если же нет, придется еще раз вас потревожить.
Управляющий встал и откланялся. Цзя Чжэн выпучил глаза, рот его исказился от гнева. Провожая управляющего к выходу, он повернул голову и крикнул Бао-юю:
– Сиди здесь! Я еще с тобой поговорю!
Проводив управляющего до ворот и возвращаясь обратно, Цзя Чжэн столкнулся с Цзя Хуанем и несколькими мальчиками-слугами, которые сломя голову бежали по двору.
– Вот я вам задам! – грозно загремел Цзя Чжэн.
При виде отца перепуганный Цзя Хуань замер на месте и опустил голову.
– Ты чего бегаешь? – набросился на него Цзя Чжэн. – Слуги твои разбрелись кто куда, не присматривают за тобой, а ты пользуешься этим и носишься, как дикий конь! Где люди, которые сопровождали тебя в школу?
Видя, что отец разгневан, Цзя Хуань решил воспользоваться случаем и сказал:
– Мы не бегали. Мы только что возвращались из школы и проходили мимо колодца, где утопилась одна служанка. Ее недавно вытащили. Голова у нее большая и страшная, а все тело так разбухло, что я перепугался и бросился бежать.
– Кто это там ни с того ни с сего бросился в колодец? – спросил Цзя Чжэн, и в голосе его прозвучало сомнение. – У нас в доме никогда не бывало подобных случаев. Со времен моего деда у нас со слугами обращаются прекрасно. Может быть, управляющие, пользуясь тем, что в последние годы я перестал вмешиваться в домашние дела, довели несчастную до смерти? Если об этом узнают люди, весь позор падет на моих предков!
И он велел слугам немедленно позвать Цзя Ляня и Лай Да.
– Слушаемся! – хором ответили слуги, собираясь выполнить приказание.
Но в этот момент Цзя Хуань бросился к отцу, вцепился в полу его халата и, опустившись на колени, произнес:
– Не сердитесь! Об этом никто не знает, кроме служанок госпожи. Я слышал от своей матушки, что…
Он огляделся по сторонам. Цзя Чжэн понял, что мальчика смущает присутствие слуг, и сделал им знак удалиться.
– Матушка говорила, – осторожно продолжал Цзя Хуань, – что несколько дней тому назад старший брат Бао-юй был в комнатах госпожи и хотел изнасиловать служанку Цзинь-чуань. Но она сопротивлялась, и он ее побил. Цзинь-чуань не вынесла такого позора и бросилась в колодец.
Не успел Цзя Хуань произнести последнюю фразу, как лицо Цзя Чжэна пожелтело от гнева.
– Приведите Бао-юя! – в ярости закричал он и побежал к себе в кабинет.
– Если кто-нибудь и сейчас явится уговаривать меня, я отдам Бао-юю свою чиновничью шапку и пояс, пусть он сам будет главой семьи! – кричал он на ходу. – Чем прослыть преступником, лучше сбрить себе волосы, которых у меня на голове из-за постоянных хлопот и так осталось немного, и уйти в монахи! Уж тогда, по крайней мере, я не опозорю своих предков и сумею избежать возмездия за то, что породил такого сына!