Увидев Цзя Чжэна в сильном гневе и узнав, что виновником оказался Бао-юй, приживальщики и слуги прикусили язык и поспешили скрыться.
Задыхаясь, Цзя Чжэн упал на стул, по его щекам катились слезы.
– Ведите сюда Бао-юя! Давайте палку! Веревку! Запирайте двери! Если кто посмеет передать бабушке, убью!
Слуги толпой бросились за Бао-юем.
Еще в тот момент, когда Цзя Чжэн не велел ему никуда уходить, Бао-юй понял, что это не сулит ему ничего хорошего. Но он не знал, что Цзя Хуань еще подлил масла в огонь.
Бао-юй метался по залу, пытаясь найти кого-нибудь из слуг и послать весть о себе бабушке. Но, как назло, поблизости никого не было. Даже Бэй-мин и тот куда-то исчез.
Вдруг на глаза Бао-юю попалась какая-то старуха, и ему показалось, что он обрел драгоценность.
– Скорее скажи старой госпоже, что отец хочет меня бить! – воскликнул Бао-юй, бросаясь к ней. – Только скорее… скорее, иначе меня исколотят!
Бао-юй был взволнован, торопился и говорил невнятно, а старуха попалась глухая, не расслышала как следует и приняла слова «меня исколотят» за «прыгнула в колодец».
– Прыгнула в колодец – и пусть себе, – с улыбкой ответила она. – Вам-то чего бояться, второй господин?
Поняв, что старуха глуха, Бао-юй совсем вышел из себя и в отчаянии закричал:
– Найди моего слугу и пришли сюда!
– Какая беда? – в недоумении спросила старуха. – Госпожа уже подарила ее матери немного денег на похороны, все улажено, и никакой беды не будет.
Бао-юй не знал, что делать. В этот момент появились слуги Цзя Чжэна и потащили его.
При виде сына глаза Цзя Чжэна налились кровью. Он даже не стал расспрашивать его о том, как он пил вино вместе с актером, как тот сделал ему подарок, почему он запустил учебу, действительно ли он пытался изнасиловать служанку, а прямо закричал:
– Заткните ему рот, я запорю его до смерти!
Слуги боялись Цзя Чжэна и, не смея его ослушаться, повалили Бао-юя на скамью и дали с десяток ударов палкой. Понимая, что просить прощения бесполезно, Бао-юй лишь громко выл.
– Плохо бьете, мерзавцы! – заорал Цзя Чжэн и с бешенством пнул ногой одного из слуг, сам схватил палку и с ожесточением принялся избивать сына.
Бао-юй, которому никогда не приходилось терпеть подобных страданий, сначала чувствовал невыносимую боль, кричал и плакал, но потом силы покинули его, голос охрип, он лишь тихо стонал и наконец замолк.
Приживальщики испугались, как бы не случилось несчастья. Они бросились к Цзя Чжэну и стали уговаривать его прекратить расправу. Но могли ли их уговоры подействовать на Цзя Чжэна?
– Разве можно прощать такие безобразия! – закричал он. – Вы всегда ему потакаете! Теперь меня пришли убеждать! А если он завтра совершит преступление, убьет своего отца или государя – вы тоже скажете, что его не нужно наказывать?!
Они поняли, что, если Цзя Чжэн обвиняет Бао-юя в таких тяжелых проступках, значит он рассердился не на шутку, и сочли за лучшее известить об этом госпожу Ван.
Едва госпожа Ван услышала, что Цзя Чжэн избивает сына, она не стала даже докладывать матушке Цзя и сама, в сопровождении одной лишь служанки, поспешила в кабинет, где происходила расправа. Она появилась так внезапно, что приживальщики и слуги даже не успели скрыться.
При появлении жены Цзя Чжэн, начавший снова бить Бао-юя, еще больше разозлился, и палка в его руках замелькала еще быстрее. Слуги же, державшие Бао-юя за ноги и голову, отошли в сторону. Бао-юй продолжал лежать без движения.
Госпожа Ван ухватилась за палку.
– Уйди, уйди! – заорал Цзя Чжэн. – Сегодня все точно сговорились довести меня до смерти!
– Бао-юя наказать, конечно, следует, но вы должны подумать и о себе! – сказала госпожа Ван. – Кроме того, день сегодня жаркий, и старая госпожа чувствует себя плохо. Если вы убьете Бао-юя – не беда, но что, если из-за этого произойдет несчастье со старой госпожой?
– Прекрати эти разговоры! – с холодной усмешкой бросил Цзя Чжэн. – Если я породил этого негодяя, значит я непочтителен к родителям! Давно уже мне хотелось как следует проучить его, но вы все за него заступаетесь! Лучше сразу прикончить этого щенка, чтобы потом не пришлось страдать! Веревку, веревку, я его задушу!
Госпожа Ван бросилась к мужу.
– Отец должен учить сына! – воскликнула она со слезами на глазах. – Но вы, как муж, должны помнить и о своем супружеском долге! Ведь мне уже почти под пятьдесят лет, а у меня только один сын. Когда вы поучаете его, я не вмешиваюсь. Но сейчас вы просто задались целью убить его, а это равносильно тому, что убить меня! Если хотите покончить с ним, сначала убейте меня! Пусть я умру вместе с сыном, тогда у меня в загробном мире хоть будет опора!
Она обняла Бао-юя и во весь голос зарыдала. Цзя Чжэн тяжело вздохнул, опустился на стул и заплакал.
Лицо Бао-юя было белым как полотно, дыхание еле заметно, тонкая шелковая рубашка покрыта кровавыми пятнами. Госпожа Ван развязала Бао-юю пояс и обнажила спину: от самых ягодиц и до колен невозможно было найти живого места, все было покрыто рубцами и кровоподтеками.
– Несчастный мой сынок! – горестно вскричала она, и перед ее глазами мгновенно всплыл образ покойного старшего сына – Цзя Чжу! – Если б ты был жив! Пусть тогда умерли бы все, я не стала бы сокрушаться!
В это время прибежали Ли Вань, Фын-цзе, Ин-чунь и Тань-чунь. Имя Цзя Чжу, упомянутое госпожой Ван, произвело сильное впечатление на Ли Вань, – вспомнив о покойном муже, она невольно заплакала. Цзя Чжэну от этого стало еще тяжелее, и крупные, как жемчужины, слезы покатились из его глаз ручьем.
– Старая госпожа идет! – в этот момент доложила служанка.
– Сначала убей меня, а потом его! Всех убей! – тотчас послышался голос матушки Цзя.
Появление матери всполошило Цзя Чжэна. Он вскочил и бросился ей навстречу. Запыхавшись от быстрой ходьбы, матушка Цзя входила в комнату, опираясь на плечо служанки.
– Зачем вам, матушка, в такой жаркий день понадобилось приходить самой? – почтительно кланяясь ей, произнес Цзя Чжэн. – Если вы хотите мне что-нибудь сказать, вы могли бы вызвать меня к себе!
– А, это ты! – резким голосом воскликнула матушка Цзя, едва успев перевести дух. – Да, я хочу тебе кое-что сказать! Уж если я вырастила такого замечательного сына, как ты, с кем же мне еще разговаривать?!
Тон, с каким все это проговорила матушка Цзя, был необычным. Цзя Чжэн оробел, опустился на колени перед матерью и, сдерживая слезы, произнес:
– Я забочусь о том, чтобы мой сын мог прославить своих предков. Неужели я заслуживаю ваших упреков?
– Я тебе сказала только одно слово, и ты уже не можешь вынести! – вспылила матушка Цзя. – А как же себя чувствовал Бао-юй, когда ты колотил его палкой? Ты говоришь, что учишь сына для того, чтобы он прославил своих предков? Вспомни, разве так учил тебя твой отец?
Матушка Цзя не выдержала и тоже расплакалась.
– Не расстраивайтесь, матушка! – с подобострастной улыбкой обратился к ней Цзя Чжэн. – Причиной всему внезапная вспышка гнева! Но я клянусь вам – больше никогда его бить не буду!
– Ты ко мне обращаешься?! – холодно усмехнулась матушка Цзя. – Это твой сын, и если хочешь, можешь его бить! Однако, мне кажется, мы тебе надоели! Я думаю, будет лучше, если мы тебя покинем!
Она повернула голову и коротко приказала слугам:
– Паланкин! Я с невесткой и Бао-юем еду в Нанкин.
Слуги вышли.
– Тебе тоже незачем хныкать, – продолжала матушка Цзя, обращаясь к госпоже Ван. – Бао-юй молод, и, естественно, ты любишь его, но когда он вырастет и станет чиновником, он, как и мой сын, едва ли вспомнит про свою мать! Если бы ты не любила его, тебе в будущем было бы меньше хлопот!
– Матушка, не говорите так! – стал просить Цзя Чжэн, кланяясь до земли. – Я не знаю куда деваться от стыда!
– Своим поступком ты сам доказал, что хочешь выгнать меня из дому, а теперь еще говоришь, что тебе же некуда деваться! – возмутилась матушка Цзя. – Лучше мы уедем, тогда никто не будет мешать тебе бить сына!
– Сейчас же приготовьте все вещи, необходимые на дорогу, коляски, паланкины. Мы уезжаем! – крикнула она слугам.
Цзя Чжэн распростерся на полу и умолял мать о прощении. Но матушка Цзя, даже не удостоив его взглядом, подошла к лежавшему на скамье Бао-юю. Увидев, что Бао-юй избит так, как никогда, матушка Цзя издала горестный вопль. Госпожа Ван и Фын-цзе принялись утешать ее. Вошли девочки-служанки, чтобы поднять Бао-юя.
– Мерзавки! – обрушилась на них Фын-цзе. – Неужели не видите, что он не может идти? Несите сюда плетеную кровать!
Служанки бросились во внутренние комнаты, принесли оттуда широкую плетеную кровать, уложили на нее Бао-юя и, следуя за матушкой Цзя и госпожой Ван, понесли его в покои матушки Цзя.
Цзя Чжэн, опечаленный тем, что расстроил мать, вышел было за ними следом. И тут он действительно убедился, что Бао-юй избит серьезно. Госпожа Ван все время восклицала:
– Сынок, родной! Лучше б ты умер, а Цзя Чжу остался в живых, мне не пришлось бы тогда тревожиться и думать, что моя жизнь прошла даром! Но если и ты покинешь меня, на кого мне тогда опереться! – Затем она снова запричитала: – Несчастный мой сынок! Ты не умеешь постоять за себя!
Цзя Чжэн совсем пал духом и стал раскаиваться, что так избил сына. Он снова попытался утешить матушку Цзя, но та, глотая слезы, оборвала его:
– Если сын нехорош, надо получше за ним присматривать, а не избивать! Чего ты за нами плетешься? Или тебе мало и ты хочешь собственными глазами увидеть, как мальчик умрет?
Цзя Чжэн растерянно покачал головой и поспешил удалиться.
Тетушка Сюэ, Бао-чай, Сян-лин, Си-жэнь, Сян-юнь тоже находились поблизости. Они хлопотали возле Бао-юя, обрызгивали его водой, обмахивали веером. Си-жэнь была очень обижена, что ее не замечают, но она не осмеливалась открыто роптать, незаметно вышла из комнаты, подозвала мальчика-слугу и приказала ему разыскать Бэй-мина, чтобы узнать, что произошло.