Си-жэнь восприняла весь вчерашний разговор как шутку и уже успела позабыть о нем. И теперь, когда Бао-юй так неожиданно о нем напомнил, она рассмеялась.
– Да ты и в самом деле сошел с ума!
Бао-юй промолчал. Только сейчас ему стало ясно, что каждого человека заботит своя судьба, и поэтому отныне он все время сокрушенно вздыхал и думал:
«Кто же окропит слезами мою могилу?»
А теперь расскажем о том, как Дай-юй, увидев Бао-юя в таком настроении, решила, что он снова попал под какое-то наваждение, и не стала его ни о чем расспрашивать.
– Я только что была у твоей матушки и узнала, что завтра день рождения тетушки Сюэ, – сказала она как ни в чем не бывало. – Мне велели спросить, пойдешь ли ты к ней в гости. Если пойдешь, предупреди матушку!
– Я не ходил даже на день рождения старшего господина Цзя Шэ, зачем же я пойду туда? – возразил Бао-юй. – Что будет, если меня кто-нибудь увидит? Да и в такую жару надевать выходной костюм? Нет, ни за что не пойду! Думаю, тетушка на меня не рассердится.
– Что ты говоришь? – вскричала Си-жэнь. – Тетушку нельзя сравнивать со старшим господином – она и живет от нас недалеко, и по родству тебе ближе. Ведь если ты не поздравишь ее, это произведет на нее нехорошее впечатление. Если ты так боишься жары, встань пораньше, пойди поздравь ее, выпей там чаю и возвращайся домой! Мне кажется, это лучше, чем совсем не пойти.
– Да, да! – со смехом воскликнула Дай-юй, не давая Бао-юю даже раскрыть рот. – Тебе непременно надо навестить сестру Бао-чай, хотя бы за то, что она отгоняла от тебя комаров.
– Каких комаров? – спросил изумленный Бао-юй.
Си-жэнь рассказала ему, как он вчера днем уснул, а возле него никого не было, и она попросила барышню Бао-чай немного побыть с ним.
– Не нужно было так делать! – укоризненно покачал головой Бао-юй. – Зачем из-за меня ее так оскорбили? Завтра же непременно пойду к ней.
В то время, когда происходил этот разговор, появилась Сян-юнь и объявила, что пришла прощаться, так как из дому за ней прислали. Бао-юй и Дай-юй вскочили и предложили ей сесть, но она отказалась, и им обоим не оставалось ничего иного, как проводить ее. На глаза Сян-юнь готовы были навернуться слезы, но при людях она не осмеливалась плакать и жаловаться на свою горькую судьбу.
Вскоре подоспела Бао-чай. При виде ее Сян-юнь стало еще тяжелее, и она почувствовала, что никак не может уехать. Однако Бао-чай прекрасно понимала, что, если Сян-юнь будет медлить, служанки расскажут об этом ее тетке и та разгневается, поэтому она стала торопить Сян-юнь с отъездом. Все толпой сопровождали ее до вторых ворот. Бао-юй хотел проводить ее и дальше, но Сян-юнь запротестовала. Она повернулась, подозвала его к себе и шепнула на ухо:
– Если бабушка обо мне не вспомнит сама, напомни ей, пусть она как-нибудь снова пошлет за мной.
Бао-юй кивнул головой, обещая исполнить ее просьбу.
После этого Сян-юнь села в коляску и уехала, а все провожавшие ее возвратились в сад.
Но если вы хотите узнать, что произошло в последующем, прочтите главу тридцать седьмую.
Глава тридцать седьмая, из которой читатель узнает о том, как в «кабинете Осенней свежести» было создано поэтическое общество «Бегония» и как ночью во «дворе Душистых трав» были придуманы темы для стихов о хризантеме
Мы не будем рассказывать, как после возвращения Ши Сян-юнь домой Бао-юй по-прежнему веселился и гулял в саду, увлекался чтением стихов.
Сейчас речь пойдет о Цзя Чжэне. После того как Юань-чунь навестила родных, он стал еще более усердным по службе, стремясь отблагодарить государя за оказанную ему милость.
Государю очень нравилось, что Цзя Чжэн обладает прямым характером и безупречной репутацией. Хотя Цзя Чжэн получил занимаемую ныне должность не путем государственных экзаменов, а по наследству, он был все же высокообразованный человек, и государь назначил его своим полномочным посланцем по экзаменационной части, желая показать, что он заботится о выдвижении честных и способных людей.
Цзя Чжэн благоговейно принял повеление государя и тотчас же гаданием избрал для отъезда двадцатый день восьмого месяца.
В этот день он совершил прощальные жертвоприношения предкам, распрощался с матушкой Цзя и отправился в путь.
О том, как Бао-юй проводил его, и о том, чем занимался Цзя Чжэн во время своей поездки, рассказывать нет никакой надобности.
С тех пор как Цзя Чжэн уехал, Бао-юй почувствовал себя совершенно свободным, целыми днями играл и резвился в «саду Роскошных зрелищ», ничем серьезным не занимался и, как говорится, дни и ночи заполнял пустотой.
Однажды ему вдруг стало невыносимо скучно. Чтобы хоть немного развлечься, он сбегал к матушке Цзя, навестил госпожу Ван, но тоска не проходила. Возвратившись в сад, он начал переодеваться и вдруг увидел Цуй-мо, которая вошла в комнату и подала ему листок цветной бумаги. Это было письмо.
– И как я позабыл навестить сестру Тань-чунь! – воскликнул Бао-юй. – Вот хорошо, что ты пришла! Как себя чувствует твоя барышня? Ей лучше?
– Барышня поправилась, сегодня даже лекарства не принимала, – ответила Цуй-мо. – Оказалось, она лишь слегка простудилась.
Бао-юй развернул письмо и принялся читать.
«Младшая сестра Тань-чунь почтительно сообщает своему второму старшему брату, – говорилось в письме, – что вчера вечером погода прояснилась и луна была на редкость яркая, словно умытая дождем. Трижды успели перевернуть водяные часы, а я все не ложилась спать и бродила у забора под сенью тунговых деревьев, пока мне наконец не стало холодно от ветра и росы.
Недавно вы лично потрудились навестить меня, а затем прислали мне со своей служанкой в подарок плоды личи и письмо, достойное кисти Чжэнь-цина[123]. Разве заслуживаю я таких знаков внимания?!
Вернувшись в комнату и склонившись над столом, я вдруг задумалась над тем, как древние, живя в мире, где все добивались славы и стремились к богатству, приобретали себе землю у подножий высоких и пенящихся водопадов.
Приглашая друзей из близких и дальних мест, они вытаскивали чеку из колес их повозок и бросали в колодец. Собрав вокруг себя нескольких единомышленников, они создавали поэтические общества либо устраивали чтение стихов. И хотя иногда это случалось под влиянием мимолетного увлечения, они приобретали славу, которая гремела тысячу лет.
Сама я талантами не обладаю, но все же удостоилась счастья жить среди ручейков и горок и восхищаться изысканными стихами Линь Дай-юй и Сюэ Бао-чай. К сожалению, у нас на открытых ветру дворах и на лунных террасах не собираются для бесед знаменитые поэты. А ведь там, где «виднеется флаг среди абрикосов», или у «ручья Персиков» можно было бы пить вино и сочинять стихи!
Кто сказал, что в прославленное поэтическое общество «Лотос» могли вступать только мужчины и в общество «Восточные горы» не принимали женщин?
Если вы, несмотря на глубокий снег, удостоите меня своим посещением, я распоряжусь навести порядок в своих комнатах и буду ожидать вас.
О чем с уважением сообщаю вам».
Окончив читать, Бао-юй радостно захлопал в ладоши и засмеялся:
– Как все же умна третья сестренка! Сейчас же иду к ней, и обо всем поговорим!
С этими словами Бао-юй выбежал из комнаты, а Цуй-мо последовала за ним. Но едва они достигли «беседки Струящихся ароматов», как Бао-юй увидел привратницу, которая спешила навстречу с письмом в руках. Завидев Бао-юя, женщина торопливыми шагами приблизилась к нему.
– Вот письмо от брата Цзя Юня, – сказала она. – Он велел справиться о вашем здоровье и заявил, что будет ждать ответа у ворот.
Бао-юй вскрыл письмо. Там говорилось:
«Никчемный и ничтожный сын Цзя Юнь почтительно справляется о драгоценнейшем здоровье своего отца!
С тех пор как я удостоился вашей небесной милости и вы признали меня своим сыном, я дни и ночи думаю о том, как бы выразить вам свое уважение и послушание. К сожалению, до сих пор такой возможности мне не представлялось.
Недавно мне поручили закупку цветов и трав, благодаря чему мне выпало великое счастье познакомиться со многими известными садоводами и побывать во многих знаменитых садах. Я случайно узнал, что существует один очень редкий вид белой бегонии, которую весьма трудно достать. Но я приложил все усилия и достал два горшка. Если вы считаете меня своим сыном, оставьте их для себя!
Я не осмелился лично явиться к вам, так как погода знойная и я мог бы помешать гуляющим в саду барышням. Поэтому я решил послать вам письмо и почтительно справиться о вашем здоровье.
Преклонив колена, ваш сын Цзя Юнь выражает вам свое глубокое сыновнее уважение».
Бао-юй поднял голову и с улыбкой спросил у женщины:
– Он что-нибудь принес?
– Два горшка с цветами, – ответила женщина.
– Поди и скажи ему, что я весьма благодарен за внимание. Возьми у него цветы и отнеси в мою комнату, – приказал Бао-юй и в сопровождении Цуй-мо отправился в «кабинет Осенней свежести». Там уже находились Бао-чай, Дай-юй, Ин-чунь и Си-чунь. При появлении Бао-юя они громко рассмеялись:
– Вот и еще один!
– Думаю, что нет ничего банального в том, что мне пришла в голову подобная мысль, – с улыбкой сказала Тань-чунь. – Я просто от нечего делать написала несколько приглашений и вовсе не ожидала, что все явятся по первому зову.
– Жаль только, что ты слишком поздно об этом подумала! – воскликнул Бао-юй. – Нам уже давно следовало создать поэтическое общество.
– Вовсе не поздно, и можешь не сожалеть! – возразила Дай-юй. – Только создавайте общество сами, меня не считайте его членом, я не осмелюсь в него вступить.
– Если ты не осмелишься, кто ж тогда решится? – спросила Ин-чунь.
– Это большое и серьезное дело, и все мы должны принять в нем участие, – вмешался Бао-юй, – нечего скромничать и препираться. Если у кого есть предложения, пусть выскажет, мы все вместе их обсудим. Пусть сначала выскажется сестра Бао-чай, а потом сестрица Линь Дай-юй.