– Тьфу! – огрызнулась Цин-вэнь. – Глупая! Ты просто жизни не знаешь! Ведь все лучшее отдали другим, а тебе сунули обноски, и ты еще гордишься этим!
– Пусть обноски! – вспыхнула Цю-вэнь. – Но это говорит о милости госпожи!
– Будь я на твоем месте, я бы не взяла платья! – решительно заявила Цин-вэнь. – Пусть бы нас всех собрали, чтобы раздать платья, и я получила бы то, что осталось, это еще куда ни шло – все равно мы служанки, положение занимаем одинаковое. Но если бы лучшее отдали кому-то, а мне – остатки, я не взяла бы ни за что, даже если б пришлось нагрубить госпоже!
– А разве из наших кому-либо еще дали? – поинтересовалась Цю-вэнь. – Я болела несколько дней и ездила домой, поэтому ничего не слышала. Расскажи мне, сестра!
– Если я расскажу, неужели ты вернешь платье госпоже?! – заметила Цин-вэнь.
– Глупости! – воскликнула Цю-вэнь. – Мне просто хочется послушать, что ты расскажешь. Что же касается платьев, которые я получила в подарок, я рассматриваю их как милость госпожи, пусть даже они сделаны из остатков тряпья, которое пошло на подстилку собакам!
– Здорово отрезала! – засмеялись служанки. – Ведь платье-то как раз и дали нашей собачонке.
– Ах вы болтуньи! – смущенно засмеялась Си-жэнь. – Всегда ищете повода надо мной посмеяться! Погодите, я вам когда-нибудь выбью зубы! Не знаю только, чем вы кончите!
– Значит, это ты, сестра, получила подарок? – смеясь, воскликнула Цин-вэнь. – А я не знала! Прошу прощения!
– Не ухмыляйся! – погрозила ей пальцем Си-жэнь. – Давай решим, кто пойдет за блюдом!
– И вазы нужно заодно прихватить, – вставила Шэ-юэ. – Не беда, если ваза у старой госпожи. Но если она находится в комнате у госпожи, надо непременно ее забрать, ибо ее служанки на нас злы, и если только они узнают, что эта вещь наша, они ее и разбить могут, лишь бы сделать нам неприятность. Госпожа на их проделки смотрит сквозь пальцы, поэтому лучше вазу забрать.
– Давайте-ка я схожу, – предложила Цин-вэнь, откладывая в сторону вышивание.
– Лучше отправляйся за блюдом, а за вазами я пойду сама, – возразила Цю-вэнь.
– Ну разрешите мне хоть разок сходить! – насмешливо воскликнула Цин-вэнь. – Такой случай представляется редко! Да и вы уже получили подарки, позвольте хоть раз получить и мне!
– Цю-вэнь платье досталось случайно, – серьезно возразила Шэ-юэ, не уловившая в словах Цин-вэнь иронии. – Неужели ты думаешь, что, когда ты придешь, они все еще будут разбирать одежду?
– Не знаю, будут ли они разбирать одежду, но может статься, госпожа заметит, как я старательна, и выделит мне тоже два ляна серебра в месяц! Можете со мной не хитрить, – засмеялась она, – я и так все знаю!
С этими словами она выбежала из комнаты. Цю-вэнь вышла следом за нею и отправилась к Тань-чунь за блюдом.
Между тем Си-жэнь собрала подарки для Сян-юнь, позвала няню Сун и сказала ей:
– Пойди хорошенько умойся и причешись да надень выходное платье. Потом возвращайся сюда и поедешь с подарками к барышне Ши Сян-юнь.
– Лучше сейчас давайте подарки, и если что-нибудь нужно передать на словах, говорите, – сказала старуха. – Я поеду сразу, чтобы не терять времени.
Тогда Си-жэнь принесла две небольшие обтянутые шелком коробки, положила в одну из них водяные каштаны и фрукты, в другую поставила блюдо с засахаренными каштанами и сказала старухе:
– Это фрукты нового урожая из нашего сада. Второй господин посылает их барышне Ши Сян-юнь. Недавно барышня говорила, что ей очень нравится это агатовое блюдо – пусть она оставит его себе. В свертке работа, которую барышня просила меня сделать, пусть не взыщет, если сделано грубо. Справься от имени второго господина Бао-юя о здоровье барышни Сян-юнь, а от нас передай ей привет.
– Вы бы, барышня, спросили у второго господина, не желает ли он еще что-нибудь передать барышне Сян-юнь, – попросила няня Сун, – чтобы потом, когда я возвращусь, он не говорил, будто я что-то забыла.
Си-жэнь кивнула головой и спросила у Цю-вэнь:
– Он все еще там, у третьей барышни?
– Да, все там, – ответила Цю-вэнь. – Они о чем-то совещаются, хотят создать какое-то поэтическое общество и сочинять стихи. Думаю, никаких поручений у второго господина не будет, так что можно ехать.
Няня Сун собрала вещи и отправилась переодеваться.
– Выйдешь через задние ворота сада, – напутствовала ее Си-жэнь, – там тебя будет ждать мальчик-слуга с коляской.
О том, как няня Сун ездила к Ши Сян-юнь, рассказывать незачем.
Вскоре возвратился Бао-юй. Он осмотрел бегонию, а затем прошел в комнату и рассказал Си-жэнь, как они создали поэтическое общество. Си-жэнь, в свою очередь, сообщила ему, что послала няню Сун с подарками к Ши Сян-юнь.
– И как это мы о ней забыли! – всплеснув руками, воскликнул Бао-юй. – Я все время испытываю такое чувство, будто мне чего-то не хватает, но чего именно – не знаю. Как хорошо, что ты напомнила – надо пригласить Сян-юнь. Без нее в нашем обществе будет неинтересно.
– Это едва ли возможно! – заметила Си-жэнь. – Барышне Сян-юнь не сравниться с вами, ведь она не может распоряжаться собой. Ты пригласишь ее, а дома не отпустят, и она только расстроится.
– Ничего, – настаивал на своем Бао-юй. – Я скажу бабушке, чтобы за ней послали.
В это время возвратилась няня Сун. Она передала Бао-юю «благодарность за внимание», а Си-жэнь – «благодарность за труд» и наконец сказала:
– Барышня справлялась, что делает второй господин, я ей ответила, что они с барышнями создали какое-то поэтическое общество и сочиняют стихи. Барышня Ши Сян-юнь заявила, что она очень огорчена тем, что вы сочиняете стихи без нее.
Услышав это, Бао-юй отправился к матушке Цзя и попросил ее послать людей за Сян-юнь.
– Сейчас уже поздно, – заметила матушка Цзя, – но завтра утром непременно пошлю.
Бао-юй опечаленный возвратился к себе.
На следующее утро он снова направился к матушке Цзя, чтобы поторопить ее. Сян-юнь приехала лишь после полудня, и Бао-юй наконец успокоился и подробно рассказал ей обо всем, что произошло после ее отъезда, а также захотел прочесть ей стихи.
– Ты ей стихи пока не показывай, назови только рифмы, – остановила его Ли Вань. – Сян-юнь опоздала, и ее следует оштрафовать – пусть напишет стихи. Если стихи получатся хорошие, мы примем ее в общество, если плохие – еще раз оштрафуем, пусть тогда устраивает для нас угощение.
– Это я должна оштрафовать вас за то, что вы забыли меня пригласить! – улыбнулась Сян-юнь. – Ладно, давайте рифмы! Хотя я не отличаюсь поэтическими способностями, придется постараться. Если вы примете меня в свое общество, я охотно буду подметать для вас пол и воскуривать благовония.
Все были очень довольны, что Сян-юнь так заинтересовалась, и принялись укорять друг друга:
– И как это мы вчера забыли ее пригласить!
Вслед за тем Сян-юнь получила название темы стихов и рифмы. На нее нашло такое вдохновение, что, даже не задумываясь над словами и выражениями и продолжая разговаривать, она тут же сочинила два стихотворения, взяла первую попавшуюся под руку кисть и переписала их.
– Вот два стихотворения на заданную рифму, – улыбнулась она. – Хорошо ли, плохо ли, не знаю, я всего лишь выполняла приказ.
– Мы написали четыре стихотворения и думали, что тема полностью исчерпана, – признались девушки, принимая от нее листок со стихами. – Нам казалось, что больше ни одного стихотворения сочинить нельзя, а ты придумала сразу два! Неужели ты нашла новые и оригинальные выражения? Наверное, повторила нас.
Они стали читать стихи Сян-юнь:
Спустились святые и духи вчера
у самых столичных дверей.
Они тебя сеют на склонах Ланьтянь,
чтоб яшмой была ты полней.
Ты будто бы инея дух Шуан-э
влюбилась в осенние дни;
Забыв, что тебя заставляет Цин-нюй
с душой расставаться своей.
Осенние тени откуда возьмут
пригоршни холодного снега? —
Струящийся дождь добавляет воды,
и ночь за окном все темней.
Мы рады, когда неустанно поэт
свои нам читает стихи —
Внимаем в молчанье, покуда рассвет
не справится с тьмою ночей.
Духэны и ирисы возле ступеней,
лианы у самых дверей.
Что выберем: вазу иль угол стены?
Где явится прелесть полней?
Цветы эти рады: с такой белизною
сравниться не может никто;
А люди скорбят, что осенней порой
с красой расстаешься своей.
Слеза на нефритовой свечке чиста,
застыла от ветра она;
Луна, через полог хрустальный пройдя,
разбилась и стала темней.
Хотела бы ты одинокие чувства
поведать грустящей Хэн-э,
Но только в пустынной твоей галерее
померкло светило ночей.
Каждая фраза стихов прерывалась восхищенными возгласами, а когда чтение было окончено, все хором заявили:
– Своей красотой эти стихи достойны бегонии, которая в них воспевается! Наше общество нужно назвать только «Бегонией».
– Вы говорили, что хотите оштрафовать меня. Если так, то позвольте мне завтра созвать общество, – сказала Сян-юнь.
– Прекрасно! – согласились все.
Затем прочли написанные накануне стихи и сделали по ним замечания.
Вечером Бао-чай пригласила Сян-юнь отдыхать к себе во «двор Душистых трав». Они зажгли лампу и начали обсуждать, каким образом устроить угощение, какие назначить темы для стихов. Сян-юнь говорила долго, но все не то, что нужно было, и Бао-чай в конце концов прервала ее:
– Поскольку мы собираем общество, должно быть и угощение. Хотя это забава, действовать надо осмотрительно и осторожно. Надо считаться со своими возможностями, но в то же время не обижать других. У себя дома ты не можешь распоряжаться собой, и тех нескольких связок монет, которые тебе выдают на месяц, тебе, конечно, не хватает. Если же ты истратишь их сейчас на такую глупость и твоя тетя узнает, она рассердится. Да и денег на угощение все равно не хватит. Ты поедешь за деньгами домой или одолжишь у кого-нибудь здесь?