– Бао-чай сама не захотела! – с улыбкой возразили госпожа Ван и Фын-цзе. – Мы посылали ей, а она все вернула обратно.
– Она и дома не очень увлекалась такими вещами, – вставила тетушка Сюэ.
– Это уж никуда не годится, – покачала головой матушка Цзя. – Так, правда, хлопот меньше, но если придут родственники, могут сказать, что это непорядок. И, кроме того, если в комнатах барышень все так просто и скромно, выходит, нам, старухам, нужно вообще жить на конюшне! Ведь вы знаете из книг и пьес, как красиво должна выглядеть женская спальня! Наших девочек, конечно, нельзя сравнивать с теми барышнями, которых изображают в пьесах, но не принимать во внимание эти книги и пьесы тоже нельзя. Ведь если есть вещи, почему их не расставить? Любишь простоту – не нужно слишком много мебели нагромождать, и будет очень хорошо. Прежде я умела замечательно украшать комнаты, но сейчас заниматься такими мелочами у меня нет никакого желания. Однако нашим девочкам надо учиться этому. Больше всего следует опасаться, чтобы убранство не получилось грубое, ибо тогда даже дорогие вещи потеряют свою прелесть! Попробую сама убрать эту комнату. Ручаюсь, что после этого здесь станет красивее и в то же время все будет выглядеть просто и скромно. Я до сих пор сохранила кое-что из моих личных вещей. Хорошо, что я не показывала их Бао-юю, иначе все бы погибло!
Подозвав Юань-ян, матушка Цзя приказала ей:
– Принеси каменную чашу, шелковую ширму и треножник из черного камня. Поставим их на столе, и будет вполне достаточно. Потом принесешь белый шелковый полог, на котором тушью сделаны надписи, и заменишь этот.
– Слушаюсь! – с улыбкой ответила Юань-ян и добавила: – Но только эти вещи спрятаны в сундуке, который стоит в верхней комнате, так что придется долго искать. Лучше я принесу завтра.
– Завтра или послезавтра – все равно, – кивнула матушка Цзя, – смотри только, не забудь!
Посидев еще немного, матушка Цзя наконец вышла и отправилась в «покои Узорчатой парчи». Здесь ее встретили Вэнь-гуань и другие девочки-актрисы, справились о здоровье, а затем осведомились, какие арии желательно исполнить.
– Выберите несколько арий из тех, которые вы лучше всего разучили, – ответила матушка Цзя.
Вэнь-гуань поклонилась, вышла и отправилась в «павильон Благоухающего лотоса». Но об этом мы рассказывать не будем.
Между тем Фын-цзе привела служанок и сделала необходимые приготовления. На небольшом возвышении справа и слева поставили две тахты, разостлали на них парчовые коврики, положили лотосовые циновки. Перед каждой тахтой стояло по два резных лакированных столика. Все столики были различной формы: в виде цветка бегонии, цветка сливы, листа лотоса, корзинки подсолнуха. На каждом столике стояли курильница и небольшой короб.
На возвышении стояли две тахты и перед ними четыре столика, их заняли матушка Цзя и тетушка Сюэ, а внизу – два столика и стул для госпожи Ван. Для всех остальных поставили по одному столику. С восточной стороны села бабушка Лю, немного пониже ее – госпожа Ван. С западной стороны заняли места по порядку Сян-юнь, Бао-чай, Дай-юй, Ин-чунь, Тань-чунь и Си-чунь и, наконец, на самом дальнем краю – Бао-юй. Столик Ли Вань и Фын-цзе стоял у перил возле шкафа. Коробы с кушаньями, возвышавшиеся на столах, соответствовали форме самих столов. Кроме того, перед каждым стоял заморский резной графин из черненого серебра и узорчатый эмалированный кубок.
Когда все заняли свои места, матушка Цзя с улыбкой сказала:
– Сначала выпьем по два кубка вина, затем будем играть в «застольный приказ». Это будет интересно.
– Вы уже что-то придумали, почтенная госпожа! – улыбнулась ей тетушка Сюэ. – А что будем делать мы? Лучше бы позволили нам выпить еще немного, а когда мы опьянеем, может быть, тоже что-нибудь придумаем.
– Вы сегодня чересчур скромны, – отвечала ей матушка Цзя. – Наверное, вам стало скучно с такой старухой, как я?
– Что вы, что вы! – воскликнула тетушка Сюэ. – Я сказала это просто из опасения, что не сумею выполнить застольный приказ и надо мной будут смеяться!
– Если не сможете выполнить, выпьете лишний кубок, – засмеялась госпожа Ван. – И как только опьянеете, пойдете спать. Неужели и тогда над вами будут смеяться?
– Хорошо, повинуюсь, – кивнула тетушка Сюэ. – Пусть почтенная госпожа выпьет вино и объявит приказ.
– Разумеется, объявлю! – сказала матушка Цзя и осушила свой кубок.
Фын-цзе поспешно вскочила с места, подбежала к матушке Цзя и сказала ей:
– Если уж играть в застольный приказ, пусть распоряжается Юань-ян.
И все поняли, что приказ, который собирается объявить матушка Цзя, придумала Юань-ян.
– Верно, правильно! – послышались восклицания.
Фын-цзе сделала Юань-ян знак встать и подойти.
– Раз мы играем в застольный приказ, незачем стоять, – заметила госпожа Ван и, повернувшись, приказала девочке-служанке: – Принеси стул и поставь его на циновку, где сидит вторая госпожа.
Юань-ян сначала отказывалась, но потом все же села, выпила вино и улыбнулась:
– Застольный приказ все равно что военный, ему обязаны подчиняться все. Кто не выполнит мой приказ, будет оштрафован.
– Ну это само собой разумеется, – согласилась госпожа Ван. – Только поскорее говори!
Не успела она кончить, как бабушка Лю вскочила с циновки и замахала руками:
– Не смейтесь надо мной! Я уйду!
– Это уж никуда не годится! – засмеялись все.
Юань-ян сделала знак усадить бабушку Лю на место, и девочки-служанки, подхватив старуху под руки, потащили ее на циновку.
– Пощадите! – взмолилась бабушка Лю.
– Если еще скажешь слово, оштрафую на целый чайник вина! – пригрозила Юань-ян.
Бабушка Лю замолчала.
– Сейчас я возьму домино, буду открывать кости и объявлять очки, – продолжала Юань-ян, – начну со старой госпожи и окончу бабушкой Лю. Я возьму три кости и буду открывать их по порядку: первую, вторую и наконец третью. Потом скажу общее название количества очков. На каждую кость нужно в рифму ответить стихотворением, песней, пословицей либо поговоркой. Кто ошибется, тому штрафной кубок.
– Замечательно! – раздались одобрительные возгласы. – Объявляй скорей!
– Итак, открываю первую кость! – объявила Юань-ян. – На левой кости две шестерки, «небо».
– Над головою синий купол неба, – ответила матушка Цзя.
– Хорошо! – закричали все.
– Кость в середине я открываю, вижу «пять—шесть» на ней, – объявила Юань-ян.
– Сливы цветы у шести мостов, их запах проник до костей, – ответила матушка Цзя.
– Теперь одна осталась кость! – выкрикнула Юань-ян. – На ней «один и шесть»!
– Один лишь солнца красный диск на небе в тучах есть! – ответила матушка Цзя.
– Это все растрепу-беса вместе составляет! – воскликнула Юань-ян.
– Этот бес Чжун Куя ноги крепко обнимает, – отпарировала матушка Цзя.
Все захлопали в ладоши, бурно выражая свое восхищение. Матушка Цзя снова осушила кубок.
– Налево кость открыла я и вижу «дупель пять», – продолжала Юань-ян.
– Цветы на сливе стали все под ветром танцевать, – тотчас же ответила тетушка Сюэ.
– Направо кость открыла я – вновь «дупель пять» в руках, – произнесла Юань-ян.
– Десятый месяц, сливы цвет и аромат в горах, – опять ответила ей тетушка Сюэ.
– На средней кости семь очков: здесь пять напротив двух, – сказала Юань-ян.
– Ткачиху встретит в день седьмой седьмой луны пастух, – ответила тетушка Сюэ.
– Вместе все: Эр-лан гуляет по Пяти вершинам, – продолжала Юань-ян.
– Радостей святых и духов в мире не найти нам, – мгновенно нашлась тетушка Сюэ.
Все в знак одобрения осушили свои кубки.
– Продолжаю! – возвестила Юань-ян. – Слева вижу «длинный аз» – две звезды сияют.
– Небеса и землю, месяц с солнцем освещают, – ответила Сян-юнь, до которой дошла очередь.
– Справа тоже «длинный аз» – две звезды сияют, – опять объявила Юань-ян.
– Лепестки цветов на землю тихо опадают, – ответила Сян-юнь.
– В середине открыла я новую кость, «аз – четыре» я вижу на ней, – сказала Юань-ян.
– Возле солнца, у самых собравшихся туч, абрикос разгорелся красней, – ответила Сян-юнь.
– Вместе вышло: девять раз вишни созревали! – вновь воскликнула Юань-ян.
– В императорском саду птицы их склевали, – ответила Сян-юнь.
С этими словами Сян-юнь выпила вино.
– Дальше, – объявила Юань-ян. – Слева кость открыла я – «дупель тройка» вышел.
– Слышишь, ласточки попарно говорят под крышей, – тотчас послышался ответ Бао-чай.
– И справа опять я «длинную тройку» нашла, – продолжала Юань-ян.
– Кувшинок зеленая длинная нить под ветром в воде поплыла, – отпарировала Сян-юнь.
– Найдя в середине очки «три и шесть», я девять очков получаю.
– Обрушилась вниз половина трех гор у неба лазурного края.
– В конце получается: челн одинокий прихвачен железом замка, – сказала Юань-ян.
– Повсюду, повсюду лишь волны и ветер, повсюду, повсюду тоска, – ответила ей Бао-чай и выпила вино.
– Я вижу, что слева лежат «небеса» предо мной, – тотчас продолжила Юань-ян.
– И день так прекрасен, и виды чудесны, но я неспокойна душой, – ответила Дай-юй, дождавшаяся своей очереди.
Бао-чай повернула голову и с удивлением взглянула на Дай-юй, но та, занятая мыслью, как бы ее не оштрафовали, не заметила этого взгляда.
– «Парчовая ширма» на средней кости, расшита цветами она, – произнесла снова Юань-ян.
– И нет уж Хун-нян – обо мне рассказать за шитым узором окна, – ответила Дай-юй.
– Осталась кость, где «два и шесть», а вместе восемь точек! – объявила Юань-ян.
– Кто видел дважды государя, быть верным трону хочет, – ответила Дай-юй.
– Все вместе: с корзиной в руках люблю в саду собирать цветы, – произнесла Юань-ян.
– На посохе старец-отшельник несет душистых гортензий цветы, – ответила на это Дай-юй и осушила кубок.
– Налево кость «четыре—пять» – на кости девять точек, – объявила Юань-ян.