Бао-чай знала, что у Мяо-юй странный характер, она нелюдима и не особенно любит, когда у нее засиживаются гости. Поэтому девушка, покончив с чаем, сделала знак Дай-юй, что пора уходить. Обе встали и вышли.
Бао-юй между тем обратился к Мяо-юй со словами:
– Я понимаю, что вы считаете ту фарфоровую чашку оскверненной, но неужели вам не жалко, если такая драгоценная вещь будет стоять без пользы? По-моему, лучше отдать ее той бедной женщине, которая только что пила из нее чай. Пусть она продаст ее – глядишь, и хватит прожить несколько дней. Вы не против?
– Что ж, ладно, – немного подумав, кивнула головой Мяо-юй. – К счастью, из этой чашки я сама никогда не пила, а если бы пила, то предпочла бы ее разбить, чем отдавать кому-то. Я не возражаю, можешь подарить чашку старухе. Только скорее забери ее!
– Конечно, разумеется! – обрадовался Бао-юй. – Я сам отдам чашку старухе! Разве вы не осквернитесь, если будете разговаривать с ней?
Мяо-юй приказала монашкам отдать чашку Бао-юю. Принимая ее, Бао-юй с улыбкой произнес:
– Подождите немного, когда мы уйдем, я прикажу слугам, чтобы они принесли из реки несколько ведер воды и вымыли здесь пол.
– Неплохо, – усмехнулась Мяо-юй. – Только предупреди их, когда они принесут воду, пусть поставят ее за воротами, а не входят в кумирню.
– Ну, это само собой разумеется, – пообещал Бао-юй, выходя из кумирни и пряча чашку в рукаве.
Он отдал чашку одной из девочек-служанок матушки Цзя и при этом наказал:
– Завтра, когда бабушка Лю будет уходить, отдашь ей эту чашку.
Пока он разговаривал со служанкой, подошла матушка Цзя, которая уже устала и собиралась возвращаться домой. Мяо-юй не удерживала ее, проводила до ворот и вернулась обратно.
Матушка Цзя, почувствовав усталость, приказала госпоже Ван, Ин-чунь и ее сестрам, а также тетушке Сюэ снова пить вино, а сама решила отправиться отдыхать в «деревушку Благоухающего риса». Фын-цзе тотчас приказала подать небольшое бамбуковое кресло, в которое уселась матушка Цзя. Две женщины-служанки подняли его и направились в «деревушку Благоухающего риса», где жила Ли Вань. Фын-цзе, Ли Вань и целая толпа служанок двинулись следом. Но о том, как отдыхала матушка Цзя, мы рассказывать не будем.
В это время тетушка Сюэ распрощалась и ушла домой. Госпожа Ван отпустила Вэнь-гуань и других девочек-актрис, отослала служанкам остатки яств, а сама прилегла на тахту, на которой только что сидела матушка Цзя, велела девочке-служанке опустить занавески на окнах и растереть ей ноги.
– Если старая госпожа что-нибудь прикажет, немедленно сообщи мне, – предупредила она, опустилась на подушку и вскоре уснула.
Бао-юй и Сян-юнь следили, как служанки расставили подносы с кушаньями и уселись возле них: кто на камне, кто на траве, кто опершись спиной о дерево, кто возле ручья. Все они оживленно беседовали между собой. Вскоре пришла Юань-ян и объявила, что пойдет гулять с бабушкой Лю. Все отправились за ними, намереваясь развлечься и посмеяться.
Пройдя немного, очутились у входа «Павильона свидания с родными».
– Ай-я-я! – воскликнула старушка. – Какой здесь большой храм!
Она упала на колени и начала отбивать поклоны. Все покатились со смеху.
– Чему вы смеетесь? – с недоумением спросила Лю. – Ведь я знаю все иероглифы, которые написаны на доске перед входом! У нас в деревне храмов много, и на каждом есть такие же доски с надписями. Эти иероглифы означают название храма.
– Вы знаете, что это за храм? – снова рассмеявшись, спросили ее.
– Разве это не «Драгоценные палаты Яшмового владыки»? – проговорила бабушка Лю, указывая пальцем на надпись.
Все захлопали в ладоши от восторга и стали посмеиваться над старухой. Но когда хотели идти дальше, бабушка Лю вдруг почувствовала, что у нее забурчало в животе. Она торопливо дернула за руку служанку, попросила кусок бумаги и стала поспешно поднимать юбку.
– Здесь нельзя! – со смехом закричали ей и тут же приказали одной из служанок отвести старушку в северо-восточный угол сада. Женщина отвела ее, а сама улизнула спать.
Надо сказать, что бабушка Лю была непривычна к вину, а сегодня выпила лишнего да поела чересчур много жирного, и у нее пробудилась жажда. Тогда она выпила несколько чашек чаю, и, разумеется, это вызвало понос. Ей пришлось долго сидеть на корточках в отхожем месте, где ее продувало ветром, и когда она наконец поднялась, перед глазами ее поплыли круги, голова закружилась, и она никак не могла найти дорогу. Она огляделась по сторонам – всюду высились деревья, скалы, искусственные горки, башни, террасы, домики, во всех направлениях разбегались дорожки и тропинки, и старушка не имела ни малейшего представления, которая из них куда ведет. Выбрав наугад небольшую вымощенную камнем дорожку, она несмело двинулась по ней. Дорожка привела ее к дому, но здесь бабушка Лю снова встала в тупик – она не могла найти дверь. Лишь после долгих поисков она случайно увидела длинную бамбуковую ограду.
«Здесь тоже, как у нас, есть решетки, по которым вьется горох…» – подумала она про себя.
С этой мыслью она побрела вдоль плетеной изгороди и внезапно очутилась перед арочными воротами. Миновав их, старушка вышла к пруду, берега которого были одеты каменными плитами шириною в семь-восемь чи. Над чистой голубовато-зеленой водой пруда взметнулся небольшой белокаменный мостик. Бабушка Лю перешла его и продолжала путь по вымощенной камнем аллее. Сделав два поворота, она увидела перед собой ворота, вошла в них, и ей показалось, что навстречу ей направляется улыбающаяся девочка.
Бабушка Лю тотчас бросилась к ней и, радостно улыбаясь, сказала:
– Барышни меня потеряли, и я заблудилась. Не знаю, как я сюда попала…
Девочка не отвечала. Бабушка Лю подскочила к ней и хотела дернуть ее за рукав, но тут неожиданно что-то загремело – она налетела лбом на стену и больно расшибла себе голову. Придя в себя, старуха внимательно пригляделась – перед ней была картина.
«Что такое? – в недоумении подумала бабушка Лю. – Неужели картина может быть такой выпуклой?..»
Она снова внимательно присмотрелась и даже ощупала изображение рукой, но картина оказалась совершенно гладкой. Дважды вздохнув, она кивнула головой, повернулась в обратную сторону и только тут заметила дверь, закрытую мягкой шелковой занавеской салатного цвета с узорами. Откинув занавеску, она вошла внутрь и огляделась. Стены комнаты были покрыты тонкой резьбой, на них висели музыкальные инструменты, оружие, а рядом стояли вазы, курильницы, обтянутые шелком фонари – и все это сияло золотом и жемчугами. Даже бирюзово-зеленые изразцы, которыми был выстлан пол, были разрисованы цветами. От обилия красок и оттенков рябило в глазах.
Бабушка Лю стала искать дверь, чтобы выйти. Но где же дверь? Слева высилась полка с книгами, справа стояла ширма. Лишь после долгих поисков старушка обнаружила за ширмой дверь и направилась к ней, но тут же заметила, что навстречу ей идет какая-то старуха. Бабушка Лю поразилась, ей показалось, что это ее мать.
– И ты здесь? – спросила она. – Наверное, забеспокоилась, что меня нет дома, и пришла! Кто тебя привел?
Увидев затем в голове старухи цветы, она покачала головой и с улыбкой добавила:
– Ох, никогда ты не бывала на людях! Как только увидела, что цветы здесь красивы, понатыкала себе полную голову!
Старуха в ответ тоже улыбнулась, но ничего не ответила. Желая ее пристыдить, бабушка Лю протянула руку и пальцем ткнула ей прямо в лицо. Но та тоже подняла руку, как бы желая защититься. Две раздраженные старухи стояли друг против друга. Бабушка Лю наконец ухитрилась потрогать лицо стоявшей перед ней старухи – оно оказалось холодным как лед. Бабушка Лю в испуге отскочила, и вдруг в голове ее мелькнула мысль:
«Мне часто приходилось слышать, что в домах богачей есть какие-то зеркала, перед которыми они обычно одеваются. Может быть, это я сама в зеркале?»
Она вновь протянула руку и ощупала изображение, потом внимательно пригляделась… Да! Разве могло это быть что-нибудь иное, как не зеркало, вделанное в стену!
– Но как же все-таки выйти отсюда? – невольно засмеявшись, произнесла бабушка Лю.
Она снова стала шарить руками по стенам, и вдруг раздался какой-то щелчок. Бабушка Лю выпучила глаза от страха. Но это оказалось всего лишь устройство, с помощью которого отодвигалось в сторону зеркало и открывалась дверь, и бабушка Лю, сама того не подозревая, нажала на него с достаточной силой, чтобы зеркало спряталось и открыло выход.
Испуг бабушки Лю мгновенно сменился радостью, она вошла в открывшийся перед нею проход и вдруг увидела кровать, скрытую атласным пологом. Она была сейчас пьяной и усталой и, ничего не сознавая, плюхнулась прямо поверх одеяла.
«Немного отдохну», – сказала она сама себе, но тело ее мгновенно расслабло, перестало повиноваться, глаза затуманились, она повернулась на бок и уснула.
Между тем Бань-эр, потеряв бабушку, заволновался и расплакался.
– Как бы она не провалилась в отхожее место! – смеялись все. – Надо пойти посмотреть!
Двум женщинам-служанкам было приказано отправиться на поиски. Через некоторое время те возвратились и доложили:
– Ее нигде нет.
Все забеспокоились, а Си-жэнь подумала:
«Она пьяна и несомненно сбилась с пути. Если она пошла по дорожке по направлению к нашему внутреннему двору, наткнулась на решетку роз, нашла в ней проход и попала в дом, то девочки-служанки об этом знают. А если она свернула в сторону и направилась к юго-западу, ей придется немало блуждать. Пойду-ка погляжу».
С этой мыслью она отправилась во «двор Наслаждения розами». Придя туда, она позвала служанок, но никто не явился на ее зов – все служанки воспользовались отсутствием хозяев и разбрелись кто куда.
Си-жэнь вошла в дом, обогнула ширму, и вдруг до слуха ее донесся раскатистый храп. Она бросилась во внутреннюю комнату, и в лицо ей пахнуло винным перегаром. Оглядевшись, она увидела бабушку Лю, которая, разметавшись, лежала на кровати Бао-юя.