Тут они высыпали на сцену монеты из своих корзиночек. Раздался звон металла, и вся сцена оказалась усыпанной деньгами!
Цзя Чжэнь и Цзя Лянь тоже приказали мальчикам-слугам тайно от матушки Цзя приготовить целую корзину медных денег.
Если вас интересует, как награждали девочку-актрису, прочтите следующую главу!
Глава пятьдесят четвертая, повествующая о том, как матушка Цзя осмеяла старые, наскучившие всем сюжеты и как Ван Си-фын старалась развлекать бабушку
Мы уже говорили, что Цзя Чжэнь и Цзя Лянь тайно приготовили целую корзину медных денег и, услышав слова матушки Цзя о том, что актрис следует наградить, тотчас приказали одному из мальчиков-слуг высыпать деньги на сцену.
Послышался звон монет, и вся сцена оказалась усыпанной деньгами.
Матушка Цзя выразила одобрение Цзя Чжэню и Цзя Ляню за их щедрость, и оба они встали, чтобы пройти к ней.
Мальчик-слуга подал Цзя Ляню серебряный кубок с подогретым вином, Цзя Лянь встал и следом за Цзя Чжэнем вошел в зал.
Первым долгом Цзя Чжэнь приблизился к тетушке Ли, поклонился ей, взял ее кубок и обернулся к Цзя Ляню, который наполнил кубок вином из чайника. Затем он подошел к тетушке Сюэ, и церемония повторилась сначала.
– Садитесь, пожалуйста, уважаемые господа, – сказали им две тетушки, вставая со своих мест, – к чему такие церемонии?
В это время все, кроме госпожи Син и госпожи Ван, покинули свои места, подошли к ним и почтительно стали в стороне.
Затем Цзя Чжэнь и Цзя Лянь приблизились к тахте матушки Цзя, но так как тахта была низкая, им пришлось опуститься на колени. Цзя Чжэнь держал в руке кубок, а Цзя Лянь – чайник с вином.
Хотя подавали вино только они двое, в зал вошли остальные мужчины во главе с Цзя Цуном и выстроились позади них. Увидев, что те стоят на коленях, все последовали их примеру. Бао-юй тоже соскочил с места и преклонил колена.
– А ты зачем? – тихо спросила Сян-юнь, толкнув его в бок. – Может быть, тоже поднесешь бабушке вина?
– Немного погодя поднесу, – с улыбкой шепнул ей в ответ Бао-юй.
Он умолк и стал терпеливо ждать. Цзя Чжэнь и Цзя Лянь налили вина госпоже Син и госпоже Ван и спросили у матушки Цзя:
– Как быть с сестрицами?
– Уходите лучше, – ответила им матушка Цзя, – без вас они будут чувствовать себя свободнее.
Цзя Чжэнь и остальные мужчины вышли.
Все это происходило уже во время второй стражи. На сцене исполнялся акт «Восемь справедливейших любуются фонарями». Но в самый интересный момент Бао-юй вдруг встал и направился к выходу.
– Ты куда? – окликнула его матушка Цзя. – Во дворе пускают большие ракеты. Будь осторожен – искры могут обжечь тебя.
– Я недалеко, – ответил Бао-юй, – сейчас вернусь!
Матушка Цзя приказала служанкам проводить его. Шэ-юэ, Цю-вэнь и еще несколько служанок последовали за ним.
– Что это не видно Си-жэнь? – поинтересовалась матушка Цзя. – В последнее время она возгордилась и всюду вместо себя посылает маленьких девочек.
– У нее недавно умерла мать, она соблюдает траур, и ей неудобно показываться на людях, – поспешно ответила госпожа Ван, вставая.
Матушка Цзя кивнула:
– О каком трауре может идти речь, если она прислуживает господину! Если б она прислуживала мне, неужели ее сейчас не было бы здесь? Ведь, несмотря на траур, такой обычай прочно установился.
– Если б даже она не соблюдала сегодня траур, все равно она не смогла бы прийти сюда, – сказала Фын-цзе, приближаясь к матушке Цзя. – В саду горят фонари, свечи, летят ракеты, может возникнуть пожар, и она должна за всем присматривать! Разве есть хоть одна служанка, которая украдкой не пыталась бы пробраться сюда на спектакль? А вот Си-жэнь всегда старательна, не отлучается из дому и за всем сама присматривает. Да и для братца Бао-юя все будет приготовлено, когда он вернется домой после пира и должен будет лечь спать. Если бы она пришла сюда, остальные служанки ни о чем не позаботились бы, и у Бао-юя постель была бы холодная, да и чай не был бы подогрет. Тогда я первая назвала бы Си-жэнь плохой служанкой! Но если вы хотите, бабушка, я велю ее позвать.
– Ты права, – выслушав ее, согласилась матушка Цзя. – Ты всегда все обдумаешь лучше меня. Не нужно ее звать. Когда ее мать умерла? Почему мне об этом не сказали?
– И как это вы, бабушка, забыли? – удивилась Фын-цзе. – Ведь совсем недавно, когда Си-жэнь ездила домой, она вам об этом докладывала!
– Ах, вспомнила! – воскликнула матушка Цзя. – Какая у меня стала память.
– Да что вы, почтенная госпожа! – воскликнули присутствующие. – Разве вы можете упомнить все дела!
– Мне вспоминается, как Си-жэнь еще совсем ребенком прислуживала мне, – вздохнула матушка Цзя, – а потом она присматривала за Сян-юнь. После этого я отдала ее в услужение нашему бесенку, и тот уже несколько лет ее обижает! Ведь Си-жэнь не рабыня, которая родилась и выросла у нас в доме, а никаких особых милостей она от нас не получала! Как я хотела дать несколько лян серебра на похороны ее матери, но, к сожалению, потом забыла!
– Ничего, недавно госпожа Ван подарила ей сорок лян серебра, – заметила Фын-цзе.
– Вот и хорошо, – одобрительно кивнув головой, сказала матушка Цзя. – Недавно умерла мать Юань-ян, но я подумала, что она живет далеко на юге, и поэтому не разрешила Юань-ян поехать на похороны и соблюдать траур. Поскольку у Си-жэнь такое же несчастье, почему не разрешить им обеим пожить вместе и выполнить свой долг?
С этими словами она приказала одной из служанок взять со стола немного фруктов и других лакомств и отнести их Юань-ян и Си-жэнь.
– Не надо, – с улыбкой сказала Ху-по. – Им уже отнесли.
На этом разговор окончился. Все снова стали пить вино и смотреть пьесу.
Возвратимся снова к Бао-юю. Покинув пир, он вернулся в сад, и служанки, сопровождавшие его, не посмели последовать за ним домой. Они остановились у ворот сада, зашли в домик, где кипятили чай, и стали греться у огня, угощаясь вином и затеяв игру в кости с женщинами, которые ведали кипячением чая.
В это время Бао-юй входил к себе во двор. Двор был ярко освещен фонарями, хотя там не было ни души.
– Неужели все уснули? – изумилась Шэ-юэ. – Давайте потихоньку войдем и напугаем их.
Они осторожно пробрались в дом, прошли в комнату с зеркалом и увидели лежащую Си-жэнь, против которой кто-то полулежал на кане, и двух старых мамок, дремавших у стены на скамье.
Бао-юй решил, что все в комнате спят, как вдруг до него донесся голос Юань-ян, которая говорила:
– Трудно предугадать судьбу! Откровенно говоря, ты жила здесь одна-одинешенька, родители твои все время были в разъездах, и казалось, тебе никогда не удастся присутствовать при их кончине. Но случилось так, что твоя мать умерла здесь, и ты сама смогла похоронить ее!
– Признаюсь тебе, я на это не надеялась! – сказала в ответ Си-жэнь. – Но потом я доложила госпоже, и она подарила мне сорок лян серебра на похороны. О такой милости я и не мечтала!
– Кто бы мог подумать, что Юань-ян тоже здесь! – повернувшись к Шэ-юэ, шепнул Бао-юй. – Если я войду, она рассердится. Лучше уйти, пусть они спокойно поговорят. Си-жэнь очень скучает, и я доволен, что Юань-ян ее навестила.
Он осторожно вышел. Свернув за склон каменной горки, он остановился и отвернул полы халата.
– Сначала присядьте, а потом снимайте штаны, а то ветром продует! – со смехом предупредили его Цю-вэнь и Шэ-юэ и отвернулись. Но затем, поняв, что Бао-юй остановился по малой нужде, девочки-служанки, следовавшие за ним, поспешили в чайную, чтобы приготовить воду.
Едва Бао-юй отошел в сторону, подошли две служанки и спросили:
– Кто это?
– Господин Бао-юй, – ответила им Цю-вэнь. – Не кричите, а то можете его испугать!
– А мы и не знали! – воскликнули женщины. – Вот бы на конец праздника навлекли на себя беду! Вам, барышни, наверное, туго приходится?
Женщины вплотную приблизились к девушкам.
– Что это у вас в руках? – поинтересовалась Шэ-юэ.
– Подарки для барышень Цзинь и Хуа, – ответили женщины.
– Ведь там сейчас исполняется сцена «Восемь справедливейших…», а к сцене «Шкатулка» еще не приступали, – улыбнулась Шэ-юэ. – Откуда же появилась Цзинь-хуа?[168]
– Ну-ка, дайте посмотреть, что вы им несете! – вдруг попросил подошедший Бао-юй.
Цю-вэнь и Шэ-юэ поспешно открыли короба, а женщины присели на корточки, чтобы ему лучше было видно.
В двух коробах оказались фрукты, печенье и другие яства, которые были за столом. Кивнув головой, Бао-юй повернулся и направился дальше. Шэ-юэ поспешно закрыла крышки коробов и побежала за ним.
– Мне кажется, эти женщины очень скромны и умеют разговаривать с людьми, – произнес Бао-юй. – Вот, к примеру, сами устали, но не подают виду, а спрашивают, не тяжело ли вам.
– Эти женщины не плохи, но другие не желают считаться ни с какими законами, – возразила Шэ-юэ.
– Ведь вы умные девушки, – укоризненно покачал головой Бао-юй, – а относитесь к ним как к невежественным людям, достойным сожаления.
Он снова отвернулся и зашагал к воротам сада.
Женщины-служанки, сопровождавшие Бао-юя, выскочили из домика и поспешили вслед за юношей. Войдя в галерею у расписного зала, они увидели девочек-служанок, которые давно уже поджидали Бао-юя, – одна из них держала чайник, в котором была душистая вода.
Цю-вэнь опустила руки в таз и возмущенно воскликнула:
– Никак не поумнеете! Где вы взяли такую холодную воду?
– Да вы поглядите, барышня, какая сейчас погода! – сказала ей в ответ одна из девочек-служанок. – Я боялась, как бы вода не показалась чересчур холодной, и налила в нее кипятку! Неужели она успела остыть?
К счастью, в это время появилась пожилая женщина-служанка с чайником кипятку, и девочка-служанка сказала ей:
– Уважаемая тетушка, налей сюда немного горячей воды!
– Это чай для старой госпожи, – возразила женщина. – Пойди за водой сама! Что у тебя, ноги отвалятся?