Захочешь ее отыскать —
Хребты, как стена, на пути.
В мой дом заходя, улыбнись – и увидишь,
как только успеешь войти.
Палочка остановилась.
– К какому бессмертному мы обращались? – спросила Сю-янь.
– К Гуай-сяню, – ответила Мяо-юй.
Сю-янь записала ответ бессмертного и попросила Мяо-юй растолковать его.
– Это невозможно, – решительно заявила Мяо-юй, – я сама не знаю, что все это значит. Скорее забирай предсказание и уходи, у вас ведь там есть умные люди.
И вот теперь, когда Сю-янь возвратилась во «двор Наслаждения розами», все бросились к ней с расспросами:
– Ну как? Ну что?..
Сю-янь не стала ни о чем рассказывать и только протянула Ли Вань листок с предсказанием. Девушки и Бао-юй прочли его. Все поняли предсказание следующим образом:
– «Найти яшму сразу не удастся, но пройдет некоторое время, и она отыщется». Однако где находится хребет Цингэн?
– Эти выражения иносказательны, в них кроется тайна бессмертных, – заметила Ли Вань. – Я не слышала, чтобы в нашем мире где-либо был хребет Цингэн… Возможно, что человек, укравший яшму, испугался, как бы его не поймали, и спрятал ее под какой-то скалой, на которой растет старая сосна. Непонятно, что значит «зайти в дом». К кому именно?
– Ты не знаешь, к какому бессмертному была обращена просьба? – спросила Дай-юй у Син Сю-янь.
– К Гуай-сяню. – ответила та.
– Если здесь имеется в виду «войти в обитель бессмертных», то это, пожалуй, трудно! – заметила Тань-чунь.
Взволнованная Си-жэнь снова бросилась искать яшму. Она заглядывала под каждый камень в саду, но пропавшей яшмы обнаружить не удалось. Когда она возвратилась домой, Бао-юй ни о чем ее не спрашивал – он только глуповато смеялся.
– Господин, ну вспомните, где вы могли потерять яшму! – упрашивала его Шэ-юэ. – Если вы нам расскажете, пусть нас наказывают как угодно, по крайней мере мы будем знать за что!
– Я же говорил, что потерял ее вне дома, – отвечал Бао-юй. – Вы тогда не поверили! Чего ж теперь спрашивать? Откуда я знаю?
– С самого утра подняли суматоху, а сейчас уже вечер, время – третья стража! – напомнили Ли Вань и Тань-чунь. – Пора расходиться, сестрица Линь Дай-юй едва держится на ногах от усталости. Да и всем остальным надо отдохнуть. Завтра снова займемся поисками.
Все разошлись. Бао-юй тоже лег спать. Только Си-жэнь и другие служанки уснуть не могли и всю ночь проливали слезы. Но об этом рассказывать не будем.
Сейчас речь пойдет о Дай-юй. Возвратившись к себе, она вдруг вспомнила разговоры о «золоте и яшме», и сейчас, когда яшма пропала, ее охватила радость.
«Право же, всем этим монахам и даосам совершенно нельзя верить, – думала она. – Если бы „золото и яшму“ связывала судьба, разве Бао-юй потерял бы свою яшму? А может быть, эта связь разрушилась из-за меня?..»
От этой мысли на душе ее стало спокойнее, она позабыла об усталости и переживаниях, которые пришлось испытать за этот день, и принялась читать книгу.
Цзы-цзюань, напротив, чувствовала себя разбитой и усталой и все время торопила Дай-юй поскорее ложиться спать.
Наконец Дай-юй легла и задумалась о райских яблоньках, не вовремя покрывшихся цветами:
«Этот кусок яшмы был во рту у Бао-юя, когда он появился из материнского чрева, так что появление ее в мире, а также исчезновение должны собой что-то знаменовать. Если цветы яблоньки предвещают счастье, то не должна была пропасть яшма. Наверное, яблоньки расцвели не к добру и Бао-юя ждет какое-то несчастье».
Таким образом, девушку вновь охватила печаль. Но потом у нее мелькнула мысль, что эти цветы и потеря яшмы могут принести счастье ей самой. И так до самой пятой стражи, то радуясь, то печалясь, она не могла сомкнуть глаз.
На следующий день госпожа Ван разослала людей по ломбардам на поиски яшмы. Фын-цзе, со своей стороны, тоже составила план розысков.
Так, в хлопотах, прошло несколько дней, но яшму не нашли. Счастье, что об этом не знали матушка Цзя и Цзя Чжэн.
Си-жэнь все эти дни трепетала от страха. Бао-юй пропустил несколько занятий в школе, он был задумчив, подавлен и безучастен ко всему. Госпожа Ван не придавала этому значения, так как полагала, что он расстроен из-за яшмы.
Как-то раз, когда госпожа Ван, погруженная в раздумье, сидела у себя в комнате, вошел Цзя Лянь и, справившись о ее здоровье, улыбнулся.
– Сегодня я узнал от человека, которого прислал Цзя Юй-цунь к господину Цзя Чжэну, что дядюшка Ван Цзы-тэн повышен в чине, о чем уже составлен высочайший указ, и ему послано спешное приказание, передающееся со скоростью триста ли в сутки, прибыть в столицу двадцатого числа первого месяца нового года. Сейчас, наверное, дядюшка мчится сюда днем и ночью. Об этом я и хотел сообщить вам, госпожа! Через полмесяца он будет здесь!
При этом известии радость охватила госпожу Ван. Она как раз только что думала, что у нее осталось мало родственников в столице, что семья тетушки Сюэ почти разорена, братья находятся на службе в разных провинциях и у нее нет никакой поддержки. И сейчас, услышав, что государь оказал милость ее брату и тот возвращается в столицу, она обрадовалась и подумала, что если будет процветать род Ван, то и Бао-юй не окажется лишенным опоры. Мысль об утере яшмы понемногу отошла у нее на задний план, и она с нетерпением стала ожидать приезда брата.
Но однажды к ней вошел Цзя Чжэн, на лице которого были видны следы слез, и прерывающимся от волнения голосом сказал:
– Передай старой госпоже, чтобы она немедленно ехала ко двору! Пусть не берет с собой служанок, ты сама будешь ей прислуживать дорогой! Наша государыня Юань-чунь внезапно заболела, об этом мне сообщил придворный евнух, который ждет сейчас у входа. Он утверждает, что у государыни тяжелое удушье и вылечить ее невозможно, о чем уже из лекарского приказа представлен доклад государю.
Госпожа Ван разразилась рыданиями.
– Сейчас не время плакать, – прервал ее Цзя Чжэн, – иди скорее к матушке! Но расскажи ей все, так чтобы не напугать ее.
Цзя Чжэн вышел и отдал распоряжение слугам быть наготове.
Госпожа Ван вытерла слезы и отправилась к матушке Цзя, которой она сообщила, что Юань-чунь больна и желает их видеть.
– Что это она вдруг опять заболела? – воскликнула матушка Цзя, помянув Будду. – В прошлый раз мы напугались, а потом узнали, что слухи ошибочные. Как бы мне хотелось, чтобы и сейчас наша тревога оказалась ложной!
Госпожа Ван, на все поддакивая матушке Цзя, торопила Юань-ян поскорее собирать для нее одежду и украшения.
После этого госпожа Ван вернулась к себе, торопливо переоделась и снова вышла, чтобы прислуживать матушке Цзя. Вскоре все было готово, и они вместе в большом паланкине отправились ко двору. Но об этом мы рассказывать не будем.
Когда Юань-чунь попала во «дворец Больших стилистов», она пользовалась благосклонностью императора и жила в довольстве и роскоши; постепенно она располнела, и ей стало трудно двигаться. Она чрезмерно уставала и, наконец, у нее появилась сильная одышка.
Еще два дня назад, во время пира, она прислуживала государю. Возвращаясь к себе, она простудилась, и болезнь обострилась. Последний приступ болезни был особенно тяжел, она с трудом дышала, конечности ее похолодели. Об этом доложили государю, и тот прислал к ней лекаря.
Но какое бы лекарство лекарь ни прописывал, Юань-чунь не могла его принимать. Пытались давать ей снадобья для очищения дыхательных путей, однако и они не оказывали действия. Тогда обеспокоенные придворные попросили государя сделать распоряжения насчет похорон. Поэтому государь и велел пригласить родственников из семьи Цзя.
Повинуясь высочайшему повелению, матушка Цзя и госпожа Ван прибыли во дворец. Юань-чунь уже не могла разговаривать: горло ее было забито скопившейся мокротой.
При виде матушки Цзя лицо Юань-чунь исказилось от страданий, но глаза оставались сухими. Матушка Цзя приблизилась к постели внучки, спросила, как она себя чувствует, и произнесла несколько успокоительных слов. Потом дворцовые прислужницы принесли визитную карточку Цзя Чжэна. Однако Юань-чунь ничего не видела, лицо ее все больше и больше бледнело.
Дворцовые евнухи доложили об этом императору и, полагая, что он пришлет придворных женщин проститься с умирающей, а стало быть, родственницам Юань-чунь неудобно здесь оставаться, попросили их подождать в приемной.
Матушке Цзя и госпоже Ван нелегко было отойти от Юань-чунь. Но придворный этикет нельзя было нарушать, и, сдерживая скорбь, они вышли, не осмеливаясь даже плакать.
У дворцовых ворот евнухи и чиновники ожидали известий. Вскоре вышел старший евнух и велел им поспешить в астрологический приказ. Матушка Цзя поняла, что дело плохо, но все еще не решалась двинуться с места. А через мгновение появился еще один евнух и сообщил:
– Государыня Цзя скончалась.
В этом году, обозначаемом циклическими знаками «цзя» и «инь», сезон «Наступления весны» начался в восемнадцатый день двенадцатого месяца. Юань-чунь умерла девятнадцатого числа, в день, когда совершался переход к году, в обозначение которого входил циклический знак «инь», и месяцу, обозначаемому знаком «мао». Таким образом, она прожила тридцать один год.
Матушке Цзя ничего не оставалось, как сдержать горе и возвратиться домой.
Здесь собрались Цзя Чжэн и другие родственники, которые уже знали о случившемся несчастье. Госпожа Син, Ли Вань, Фын-цзе, Бао-юй и другие встречали матушку Цзя в зале, выстроившись двумя рядами – одни у западной, другие у восточной стены. Когда матушка Цзя в сопровождении Цзя Чжэна и госпожи Ван вошла, все по очереди справились о их здоровье, а затем стали оплакивать умершую. Но об этом мы не рассказываем.
На следующий день все близкие и дальние родственники Гуй-фэй, имеющие титулы и звания, собрались во дворце, чтобы снова оплакать умершую.
Цзя Чжэн должен был выполнять похоронные церемонии как отец и как начальник ведомства работ, поэтому он ежедневно вынужден был являться к месту службы и отдавать распоряжения своим подчиненным. Таким образом, сейчас у него хлопот было вдвое больше, чем во время похорон одной из любимых жен императора – Чжоу Гуй-фэй. Так как у Юань-чунь не было детей, она получила лишь посмертный титул Мудрейшей и добродетельнейшей Гуй-фэй. Но об обычаях и порядках, существовавших при дворе, мы рассказывать не будем. Здесь только следует упомянуть, что мужчины и женщины из рода Цзя должны были ежедневно ездить ко двору, и таким образом, все постоянно были заняты. К счастью, в последнее время Фын-цзе чувствовала себя лучше и снова могла выходить из дому, чтобы присматривать за хозяйством. Ей же было поручено сделать все необходимые приготовления к приезду Ван Цзы-тэна.