На глазах Пин-эр показались слезы.
Цзя Лянь и без того был удручен. Он не мог вынести мягких и в то же время колких замечаний жены и наложницы.
– Хватит! – произнес он наконец. – Она сама умеет за себя постоять, обойдется и без твоей помощи! Я для вас совсем чужой! Лучше бы мне поскорее умереть!
– Не говори так! – оборвала его Фын-цзе. – Еще неизвестно, что с кем будет! Ты-то не умрешь, а я умру! И чем раньше, тем скорее моя душа обретет покой.
Фын-цзе опять разразилась рыданиями, и Пин-эр снова пришлось ее утешать.
Между тем стало совершенно светло, и лучи солнца через окно проникли в комнату. Цзя Ляню неудобно было продолжать спор, и он вышел.
Фын-цзе поднялась с постели и занялась утренним туалетом, как вдруг вошла девочка-служанка госпожи Ван.
– Госпожа послала меня узнать, поедете ли вы сегодня к дядюшке. Если поедете, она просит взять с собой вторую госпожу Бао-чай.
Фын-цзе была расстроена разговором с мужем и очень досадовала, что некому заступиться за ее родных; кроме того, накануне вечером в саду она натерпелась страху и сейчас чувствовала себя подавленной.
– Передай госпоже, – сказала она, – что я не могу поехать, так как у меня неотложные дела. Да и у дядюшки ничего интересного не будет. Если вторая госпожа Бао-чай хочет поехать, пусть едет сама!
Девочка вернулась и передала ее ответ госпоже Ван. Но это не столь существенно.
Между тем Фын-цзе причесалась, переоделась и вдруг подумала, что, поскольку она к дяде не едет, нужно передать ему поклон. Кроме того, Бао-чай была слишком молода, и надо было позаботиться, чтобы она хорошенько подготовилась к такому визиту. Вследствие этого Фын-цзе повидалась с госпожой Ван, извинилась, что не может поехать, а затем отправилась в дом Бао-юя.
Когда она вошла в комнату, Бао-юй одетый лежал на кане и с безразличным видом наблюдал, как Бао-чай причесывается.
Фын-цзе остановилась у дверей, но Бао-чай, случайно повернув голову, заметила ее, торопливо вскочила и пригласила сесть. Бао-юй тоже приподнялся и повторил приглашение, и тогда Фын-цзе присела.
Бао-чай недовольно сказала Шэ-юэ:
– Ты что, не заметила, как вошла вторая госпожа? Почему не предупредила?
– Вторая госпожа сделала мне знак молчать, – улыбаясь, ответила Шэ-юэ.
– Чего ты ждешь? Или не собираешься ехать? – спросила Фын-цзе у Бао-юя. – Взрослый человек, а ведешь себя как ребенок! Ты не видал, как причесываются? Целыми днями вы вместе, неужели на нее еще не нагляделся? И как ты не боишься, что служанки будут над тобой смеяться?
Она хихикнула и, глядя на Бао-юя в упор, причмокнула губами. Бао-юю стало неудобно, но он не придал значения намекам Фын-цзе, зато Бао-чай смутилась и покраснела.
Си-жэнь, которая в это время принесла чай, сделала вид, будто ничего не слышала и не заметила.
– Вторая сестрица, не обращай на нас внимания, – тотчас же сказала Фын-цзе, подымаясь с места и принимая чай, – скорее одевайся!
Бао-юй тоже засуетился и бросился помогать жене.
– Ты бы лучше шел вперед, – предложила юноше Фын-цзе. – Разве мужья ожидают жен?
– Мне не очень нравится мой халат, – проговорил Бао-юй, – он куда хуже, чем тот плащ из павлиньего пуха, который бабушка подарила мне в позапрошлом году.
– Почему ж ты не надеваешь его? – решила поддразнить его Фын-цзе.
– Слишком рано.
Фын-цзе вдруг вспомнила историю с этим плащом и стала раскаиваться, что завела этот разговор. Бао-чай принадлежала к семье Ван и приходилась ей родственницей, так что ее можно было не стесняться, но здесь были служанки, и Фын-цзе чувствовала себя неловко.
– Вторая госпожа, вы ничего не знаете, – вмешалась в разговор Си-жэнь. – Если б этот плащ даже можно было надеть, он все равно не надел бы его!
– Почему? – удивилась Фын-цзе.
– Скажу вам прямо, вторая госпожа: что бы ни делал наш господин, у него всегда какие-то странности, – отвечала Си-жэнь. – Когда-то, на день рождения его второго дяди, старая госпожа подарила ему плащ, но он прожег его в первый же раз, как надел. В то время была больна моя мать и меня здесь не было, но я слышала, что Цин-вэнь, которая в то время была еще жива, несмотря на тяжелое недомогание, за ночь заштопала дыру, и старая госпожа так ничего и не заметила. Как-то, в прошлом году, господин Бао-юй шел в школу, день был холодный, и я велела Бэй-мину взять для него этот плащ. Увидев плащ, он сразу вспомнил о Цин-вэнь и заявил, что больше никогда его не наденет. Он приказал мне убрать этот плащ куда-нибудь подальше.
– Ты напомнила о Цин-вэнь, мне так ее жаль! – прерывая ее, воскликнула Фын-цзе. – Эта девочка была очень красива, и руки у нее были золотые, но только уж чересчур она была остра на язык! И нужно же было, чтобы наша госпожа, наслушавшись каких-то сплетен, так жестоко обошлась с ней! Я давно хотела сказать: однажды я была на кухне и видела дочку старухи Лю – зовут ее как-то вроде У-эр, – совершенная копия Цин-вэнь! Мне сразу захотелось сделать ее служанкой Бао-юя, и я решила спросить мнение ее матери. Та ответила, что очень желала бы этого. Тогда я подумала, что, поскольку Сяо-хун из дома второго господина Бао-юя перешла служить ко мне, а другую служанку я ему не назначила, можно послать на ее место У-эр. В это время Пин-эр мне говорит: «Госпожа распорядилась, чтобы ни одной служанки, которая хоть чем-то напоминает Цин-вэнь, возле Бао-юя не было». Тогда мне пришлось отказаться от своего намерения. А сейчас, когда второй господин Бао-юй женат, бояться нечего! Я ее пришлю… Только не знаю, пожелает ли этого сам второй господин! Если он до сих пор тоскует о Цин-вэнь, то пусть смотрит на У-эр, и ему будет легче…
Бао-юй собрался было уходить, но когда услышал эти слова, то будто снова помешался.
– Почему ж он не пожелает? – вмешалась Си-жэнь. – Он давно взял бы ее, если бы матушка разрешила.
– В таком случае я завтра же пришлю сюда У-эр, – заявила Фын-цзе. – Если госпожа будет недовольна, я за все отвечаю.
Бао-юй не мог скрыть своей радости и тут же побежал к матушке Цзя.
Между тем Бао-чай успела одеться. Фын-цзе, которая все время наблюдала, как сильно любит Бао-юя его супруга, вдруг вспомнила, как с нею только что обошелся Цзя Лянь, и ей стало тяжело.
– Пойдем к госпоже, – сказала она Бао-чай, едва сдерживаясь, чтобы не выдать своих страданий.
Они вышли из дому и направились к матушке Цзя.
Бао-юй в это время рассказывал матушке Цзя, что собирается ехать к дяде.
– Хорошо, поезжай, – сказала ему матушка Цзя, – только не пей много и поскорее возвращайся! Ты ведь недавно поправился!
Бао-юй поддакнул ей. Едва он вышел во двор, как вдруг снова вернулся и, приблизившись к Бао-чай, что-то зашептал ей на ухо.
– Да, да, иди скорее, – улыбнулась Бао-чай.
Бао-юй ушел. Матушка Цзя принялась болтать с Фын-цзе и Бао-чай, как вдруг вошла Цю-вэнь и доложила:
– Второй господин Бао-юй через Бэй-мина велел мне передать, что он просит вторую госпожу Бао-чай выйти.
– Бао-юй что-то позабыл? – спросила девушку Бао-чай.
– Я велела девочке-служанке расспросить Бэй-мина, в чем дело, – сказала Цю-вэнь. – Он говорит, что второй господин Бао-юй забыл сказать второй госпоже Бао-чай, что если она поедет, то пусть скорее приходит, а если не поедет, пусть не стоит на ветру, чтобы не простудиться.
Матушка Цзя, Фын-цзе и стоявшие перед ними девочки и старухи служанки рассмеялись.
Лицо Бао-чай покрылось густым румянцем и, повернувшись к Цю-вэнь, она тихо ругнулась:
– Ну и дура! Стоило из-за этого бежать сюда сломя голову!
Цю-вэнь, давясь от смеха, вышла и, позвав девочку-служанку, велела ей хорошенько выбранить Бэй-мина. Однако Бэй-мин только отмахнулся от нее и убежал, крикнув на ходу:
– Второй господин Бао-юй велел мне сойти с коня и вернуться, чтобы это передать! Если б я не передал, он стал бы меня ругать! Я передал его приказание, а меня опять ругают!
Девочка-служанка засмеялась и, убежав в дом, передала эти слова матушке Цзя.
– Иди, – сказала матушка Цзя, обращаясь к Бао-чай, – не нужно, чтобы он беспокоился!
Бао-чай было не по себе, да и Фын-цзе стала поддразнивать ее, и ей ничего не оставалось, как уйти.
Но тут появилась монахиня Да-ляо из «кумирни Осыпающей цветами». Она справилась о здоровье матушки Цзя, поклонилась Фын-цзе и села пить предложенный ей чай.
– Почему ты так долго не приходила? – спросила монахиню матушка Цзя.
– У нас было много дел, – отвечала монахиня. – Все время приезжали знатные женщины, и мы были заняты. Я пришла сообщить вам, почтенная госпожа, что завтра еще одна знатная семья собирается совершить доброе дело, и хочу спросить, есть ли у вас настроение побывать у нас? Если есть – можете приехать развлечься!
– О каком добром деле идет речь? – осведомилась матушка Цзя.
– В позапрошлом месяце в доме жены его превосходительства господина Ван Цзы-тэна появились оборотни, – отвечала Да-ляо, – а однажды среди ночи госпоже привиделся ее покойный супруг. Вследствие этого госпожа недавно приезжала в наш храм и сказала мне, что собирается воскурить благовония перед статуей бодисатвы, Осыпающей цветами, и дать обет устроить сорокадевятидневные молебствия, дабы испросить спокойствия для всех членов семьи, помочь умершим вознестись на небо, а живым – обрести счастье. Вот почему я и не имела свободного времени, чтобы прийти справиться о вашем здоровье, почтенная госпожа!
Надо сказать, что Фын-цзе никогда не была суеверной, но со вчерашнего вечера, когда она увидела привидение, душу ее охватили сомнения. Когда она услышала слова Да-ляо, ее неверие в чудеса было совсем поколеблено, и она спросила монахиню:
– Кто эта бодисатва, Осыпающая цветами? Каким образом она избавляет людей от наваждений и изгоняет нечистую силу?
Услышав вопрос Фын-цзе, Да-ляо поняла, что молодая женщина почти поверила ее рассказу.
– Если вы задали мне вопрос о бодисатве, госпожа, я вам отвечу, – сказала монахиня. – Бодисатва, Осыпающая цветами, творит необыкновенные чудеса. Она родилась в стране великого дерева бодхи под западным небом Индии. Родители ее рубили хворост и этим зарабатывали себе на пропитание. Бодисатва родилась с тремя рогами на голове и четырьмя глазами, ростом в восемь чи, с длинными руками, почти достигающими земли. Родители подумали, что это оборотень, отнесли ее за ледяные горы и бросили там. Но на горах жила старая обезьяна, познавшая великую истину. Однажды, выйдя на поиски пищи, она увидела, что от младенца к небу поднимается белый пар, от него прячутся тигры и волки, и поняла, что у него необычное происхождение; она унесла ребенка к себе в пещеру и стала вскармливать. Бодисатва оказалась очень мудрой – умела рассуждать о прозрении, и они с обезьяной изо дня в день беседовали о сокровенных таинствах буддийской веры. Через тысячу лет, когда осыпались небесные цветы, бодисатва вознеслась на небеса. До сих пор на той горе сохранилось место, где велись святые беседы и рассыпались небесные цветы. Когда кто-нибудь обращается с просьбой к бодисатве, она являет свою мудрость и избавляет от горестей и страданий. Вот почему люди построили в честь нее храм и делают ей подношения.