– Сын мой, – проговорила она, – я уже не надеялась тебя увидеть!
Она судорожно зарыдала. Вслед за нею зарыдали все находившиеся в комнате.
Опасаясь, что чрезмерные слезы могут повредить здоровью матушки Цзя, Цзя Чжэн первый овладел собой и произнес:
– Успокойтесь, матушка! Хотя дело серьезное, государь не оставил нас своей небесной милостью, и оба вана оказались добрыми. Правда, мой старший брат временно находится под стражей, но, когда все выяснится, я надеюсь, государь и по отношению к нему проявит милосердие. А пока никому нельзя выходить из дому!
Заметив отсутствие Цзя Шэ, матушка Цзя снова расстроилась, и Цзя Чжэну несколько раз приходилось ее утешать.
Никто из собравшихся у матушки Цзя не осмеливался уходить. Лишь госпожа Син поспешила к себе, но увидела на дверях своего дома замки и печати; девочки и старухи-служанки сидели под стражей в нескольких комнатах.
Попасть в дом было невозможно, и госпожа Син с громкими рыданиями поплелась к Фын-цзе. Здесь тоже вторые ворота оказались опечатанными, открытой была лишь дверь в одну из комнат, из которой доносилось беспрерывное всхлипывание.
Госпожа Син вошла и увидела Фын-цзе: лицо ее было пепельно-серого цвета, глаза закрыты. Рядом стояла Пин-эр и плакала. Госпожа Син решила, что Фын-цзе умерла, и снова разразилась воплями.
Пин-эр бросилась к ней:
– Не плачьте, госпожа! Ее только что принесли, она была совсем как мертвая. Потом она отлежалась, пришла в себя, поплакала и сейчас немного успокоилась. Соберитесь с духом! Вы не знаете, как чувствует себя старая госпожа?
Госпожа Син ничего не ответила и снова отправилась к матушке Цзя.
Она не могла сдержать горе и скорбь. Вокруг нее находились только люди Цзя Чжэна; муж ее и сын были арестованы, невестка опасно больна, дочь терпела страдания, а самой ей некуда было деваться.
Все как могли утешали госпожу Син. Ли Вань приказала служанкам убрать комнату в своем доме и пригласила госпожу Син временно пожить у нее. Госпожа Ван послала к ней нескольких служанок.
Цзя Чжэн, нервно теребя усы, с затаенным страхом ждал решения императора. Вдруг за воротами зашумели стражники, послышались крики:
– Ты откуда?.. Раз ты оказался здесь, мы тебя запишем в список, свяжем и передадим господам из приказа Парчовых одежд.
Цзя Чжэн выглянул наружу и увидел Цзяо Да.
– Ты зачем здесь? – строго спросил он.
Цзяо Да, топая ногами и взывая к небу, запричитал:
– Я постоянно увещевал своих непутевых господ, а они считали меня своим врагом! Разве вы не знаете, сколько мне пришлось вытерпеть лишений, когда я служил вашему деду? И вот сейчас я попал в оборот: старший господин Цзя Чжэнь и братец Цзя Жун арестованы, их увез какой-то ван; служители ямыня позорили наших женщин, загнали их в пустой зал и заперли. Совести у этих сволочей не больше, чем у свиней и собак! В доме все описали, а потом вещи увезли, не оставив даже обломков деревянной посуды и осколков от фарфоровых чашек! И теперь еще меня хотят связать! Я прожил почти девяносто лет и сам когда-то по приказу вашего деда вязал людей! Кто они такие, чтобы меня вязать? Я сказал, что я из западного дворца, и убежал. Те люди слушать ничего не хотели, потащили меня сюда, а здесь, оказывается, то же самое! Мне не нужна моя жизнь, буду биться насмерть!
Он начал наносить удары головой.
Служители ямыня, глядя на старика и помня наказ ванов, не осмелились проявить жестокость.
– Успокойся, почтенный, – сказали они. – Все делается по указу государя, так что не шуми!
Цзя Чжэн не обратил особого внимания на Цзяо Да, но слова старого слуги произвели на него такое же впечатление, как если бы в сердце ему вонзили нож.
– Конец, всему конец! – горестно воскликнул он. – Не ожидал я, что все пойдет прахом!
В то время, когда Цзя Чжэн с волнением дожидался известий из дворца, прибежал запыхавшийся Сюэ Кэ.
– Ух, насилу пробрался! Где дядя?
– Хорошо, что ты пришел! – обрадовался Цзя Чжэн. – Как тебя пропустили?
– Я обещал стражникам денег, – объяснил Сюэ Кэ, – теперь мне можно ходить свободно!
Цзя Чжэн рассказал ему, как было описано и конфисковано их имущество, и попросил разузнать новости.
– Все мои родственники и друзья в трудный момент поспешили скрыться, – произнес он, – один ты нас не покинул.
– Я даже не предполагал, что здесь у вас произошло нечто подобное, – сказал Сюэ Кэ. – Что касается дворца Нинго, то мне уже известно, что там делается.
– Но кто же совершил преступление и какое? – спросил Цзя Чжэн.
– Сегодня я ходил в ямынь узнавать решение по делу моего брата Сюэ Паня, – рассказал Сюэ Кэ. – Там от двух цензоров я слышал, будто ходят слухи о том, что старший брат Цзя Чжэнь вовлекал молодых людей из знатных семей в азартные игры. Это сравнительно легкое преступление, но ему приписывают и обвинение в том, что он хотел отбить чужую жену и сделать ее своей наложницей и своими преследованиями довел ее до самоубийства. Опасаясь, как бы эти слухи не оказались сплетнями, цензор решил собрать доказательства; для этого он арестовал нашего Бао Эра и разыскал какого-то Чжана. Но я боюсь, что в деле старшего брата Цзя Чжэня могут быть замешаны чиновники из цензорского приказа, так как они в свое время не дали хода делу, несмотря на то что этот Чжан подавал жалобу на Цзя Чжэня.
Не дослушав до конца, Цзя Чжэн тяжело вздохнул.
– Это уж совсем плохо!..
Из глаз его покатились крупные слезы.
Сюэ Кэ сказал ему несколько успокоительных слов и отправился разузнавать новости. После довольно продолжительного отсутствия он явился и сообщил:
– Я только что побывал в ведомстве наказаний, но не слышал там, чтобы два вана получили окончательное решение государя. Мне удалось только узнать, что сегодня утром на аудиенции у государя цензор Ли обвинил правителя округа Пинъань в том, что, желая угодить кое-кому из столичных чиновников, он жестоко обращался с народом и совершил несколько крупных злоупотреблений.
– Нас это не касается! – перебил его Цзя Чжэн. – Ты скажи, что ты узнал относительно нас!
– А они говорят, что нас это касается, – возразил Сюэ Кэ. – Дело в том, что столичный чиновник, в угоду которому действовал правитель округа Пинъань, не кто иной, как наш старший господин Цзя Шэ. Его обвиняют в том, что он подкупил суд. Это обвинение подлило масла в огонь. Все это настолько напугало сослуживцев и друзей старшего господина, что они скрылись кто куда и не подают о себе никаких вестей. Что же касается ваших родственников и друзей, которые от вас разбежались, то они окольными путями пытаются пронюхать, что вас ожидает. Но более всего досадно то, что ваши родственники на всех перекрестках кричат: «Надо беспокоиться о себе, неизвестно, на чью голову еще могут пасть неприятности из-за всей этой истории».
Цзя Чжэн пожал плечами с досады.
– Все произошло из-за глупости моего старшего брата! Во дворце Нинго тоже творили черт знает что! Старая госпожа и жена Цзя Ляня напуганы до смерти! Пойди разузнай, что еще слышно, а я посмотрю, как старая госпожа. Если выведаешь что-либо важное, поскорее сообщи!
Неожиданно из внутренних покоев с криком выбежали служанки:
– Старой госпоже плохо!..
Встревоженный Цзя Чжэн со всех ног бросился в покои матушки Цзя.
Если вас интересует, что было дальше с матушкой Цзя, прочтите следующую главу.
Глава сто шестая, в которой повествуется о том, как Ван Си-фын страдала от сознания, что она виновница обрушившегося на семью несчастья, и как молилась Небу об отвращении несчастья матушка Цзя
Когда Цзя Чжэн узнал, что матушке Цзя плохо, он бросился в ее покои и увидел, что у старухи от волнения и расстройства перехватило дыхание. Госпожа Ван и Юань-ян после долгих стараний привели ее в чувство, дали успокаивающее лекарство, и матушка Цзя стала чувствовать себя лучше, только по-прежнему плакала.
Цзя Чжэн пытался ее утешить.
– Ваши сыновья, матушка, оказались ни на что не годными, – говорил он, – накликали на себя беду, а вам за них приходится переживать! Успокойтесь, матушка, мы постараемся все уладить! Если вы заболеете, это еще более усугубит нашу вину!
– Я прожила на свете больше восьмидесяти лет, – ответила на это матушка Цзя. – С тех пор как я девочкой вошла в этот дом и стала женой твоего отца, благодаря счастью наших предков мне никогда не приходилось слышать о подобных делах! А сейчас, когда я совсем стара, каково мне услышать, что мои сыновья подвергнутся наказанию?! Разве я это перенесу?! Лучше мне навеки сомкнуть глаза и предоставить вас самим себе!
Она снова громко заплакала.
Цзя Чжэн сам был взволнован до крайности, но тут из-за двери раздался голос:
– Господин, получены вести из дворца!
Цзя Чжэн поспешно вышел и увидел перед собой старшего письмоводителя из дворца Бэйцзинского вана.
– Поздравляю вас с великой радостью! – воскликнул письмоводитель при появлении Цзя Чжэна.
Цзя Чжэн поблагодарил его, пригласил сесть и спросил:
– Какое повеление получил ван от государя?
– Мой господин вместе с Сипинским ваном прибыл во дворец и доложил государю о выполнении его повеления, не преминув при этом сообщить ему, как вы были напуганы и как вас тронула высочайшая милость. Государь сочувственно отнесся к вашему несчастью и в память о Гуй-фэй решил снять с вас обвинение и милостиво разрешил вам продолжать службу в ведомстве работ. Из всего описанного и опечатанного имущества в казну отходит только та часть, которая принадлежит Цзя Шэ. Все остальное государь велел возвратить вам, но при этом предупредил, чтобы впредь вы были старательны по службе. Кроме того, он приказал моему господину произвести тщательное расследование в связи с обнаруженными долговыми расписками. Все расписки, в которых значатся не дозволенные законом проценты, должны отойти в казну, а расписки, в которых сумма процентов не превышает дозволенную, будут возвращены вам. Цзя Ляня государь снял с должности, но велел отпустить без всякого наказания.